же иероглиф, который украшал голубой камень.
— Можешь считать: что подданство ты уже сменил, но официальными бумагами займемся уже в Дродгарде. Приветствую, старейшина…
— Эмпасс, — подсказала я и уставилась на оставшееся мне кольцо. — Полагаю: мне осталась роль магистра Скайлас?
— Я подумал: что мои старейшины не переживут твое пополнение в своих рядах, — усмехнулся венценосный и протянул мне руку, но я отдернула свою.
— Есть некое обстоятельство, которое затрудняет меня изменить подданство. И я очень сомневаюсь: что смогу участвовать в суде, если перестану быть подданной Эронайраза.
— Что за суд, на который ты так спешишь? Я могу помочь? — прищурился Мираш.
— Ты — не знаю, но мне может помочь Эмре… — оглянулась я на задумчивого супруга.
— Чтобы его помощь оставалась актуальной, предлагаю продолжить путь, иначе на суд как раз можем не успеть, — привел всех в чувства Омер: ведь вся группа расползлась по стеночкам в ожидании конца беседы. — Торги по лотам абсолютников объявляю временно приостановленными. В путь!
— А лота на заместителя комиссара случайно нет в наличии? — подмигнул мне Дин. — Раз Шайли скоро станет цесарой — то мне один путь: переезд.
— У них нет комиссаров. Есть инспекторы караульных башен барьера, — зашагала я вперед рядом с ведьмаком. — Так что твой вопрос скорее к Эмре — он как раз инспектор…
Последующие полчаса мужчины обсуждали стену и барьер — так сказать: проводили сравнительную характеристику. Я незаметно, но все же отстала от остальных. Было даже неловко из-за своего состояния, но я вновь устала. Я решила не окликать увлеченных беседой мужчин, догоню через несколько минут, скатилась по стеночке на пол и облегченно выдохнула…
Проснулась я полулежа на очень знакомом теле до каждой его стальной мускулы. Эмре облокотил меня на свою грудь, оплел руками и спал. Многие мужчины тоже видели сны полусидя-полулежа вдоль ярко освещенного коридора. В паре метров от крайнего спальника находился выход из пещеры — и через него проникал солнечный свет.
— Почему не спишь? — уставилась я на единственного бодрствующего императора.
— Я не устал. За последнюю неделю я выспался на несколько месяцев вперед, — улыбнулся он. — В отличие от тебя: мой дракон при мне и питает меня жизненной силой, лишь магический резерв практически пуст, но тут только время поможет.
Я воззвала к силе и вокруг пальчиков уже не искорки едва мерцали, а закружилась тоненькая дымка как ниточка бледно-розового цвета.
— Я тоже иду на поправку, но очень медленно… — расстроилась я.
— Омер сказал: дорога назад пройдет легче, потому как уже ознакомились с местностью: где вода и нужно остановиться, а где заросли и необходимо обойти. Плюс теперь не надо часто останавливаться для ритуалов поиска, а просто взять курс на север, к стене, и не важно: к какому гарнизону.
— Верно. А еще градус опасности уже не так высок. Теней больше нет, а в пути помогут духи первородных… — затаила дыхание я, потому что некто сонный зарылся носом в мои волосы, глубоко вдохнул и крепче прижал к себе.
Я осторожно оглянулась: спит. Не удержалась: уткнулась носом в его шею и тоже вдохнула полюбившийся мне аромат каких-то терпких пряностей с хвойной ноткой — от ведьмаков и ведьм всегда пахло какими-нибудь растениями.
— Айрин, отпусти его. Расскажи ему все, не дари надежду на что-то большее. Если боишься: что после твоего признания, он не поможет тебе в каком-то там суде, то ты сильно заблуждаешься на тему порядочности Эмре.
— Дело не в суде, точнее: в нем тоже, но по сути за эту причину я держусь как за спасительную соломинку, оправдываясь ею перед самой собой. Мне стыдно, Мираш, что я молчу… но и сил не могу в себе найти: чтобы отпустить… — отлипла я от супруга и осторожно повернулась к синеглазке. — Я уже отпустила раз. Вы с Амиром просили меня не объясняться с ним, ведь финала не изменить — разве я не послушалась вас?
— Послушай и сейчас. Не мучай ни себя, ни его.
— А я не мучаю. Я люблю! Люблю и протестую против какой-то там привязки. Чтоб в пекло угодил тот, кто ее выдумал! И вообще: почему я должна соглашаться на какие-то эфемерные чувства, навязанные магией и потом всю жизнь задаваться вопросом: а настоящие ли они?!
— Когда они завладеют тобой, то ты перестанешь задаваться этим вопросом.
— А если этого не произойдет? Неужели за всю драконью историю не было исключений?
Мираш поджал губы и отвел взгляд. Видимо: ответ меня не порадует. У меня в душе была такая буря из противоречивых мыслей и эмоций, что с каждым разговором о привязке я все больше и больше злилась. Мне вдруг стало совестно за саму себя. Лиловоглазка оказал мне непередаваемую поддержку, стал мне опорой в трудный момент, а я мечтаю избавиться от него… Амир красивый и заботливый мужчина и я уверена: из него выйдет хороший супруг. Я вдруг поймалась на мысли: что уговариваю саму себя…
«Претемный, ну почему он?! Почему именно он?» Альтан понравился, заинтриговал; Эмре показался моим идеалом, безупречно созданным именно для меня; даже Мираш как мужчина мне интересен, а Амир — нет! Я не хочу его и хоть лопни! «Прав Омер: одни хрены на уме…» — мысленно простонала я.
— Поговорим о твоем суде? Что ты там такого натворила, что сомневаешься в моих возможностях? Но зато не сомневаешься в Эмре… — вновь заговорил император, отвлекая меня от внутренних переживаний.
Аккуратно выпутавшись из объятий мужа, я шагнула к синеглазке и уже почти опустилась на пол рядом с ним, как он подхватил меня и опустил на свои ноги.
— В пещере земляной пол очень промозглый, не согрет лучами солнца и даже спальник не спасает, — прокомментировал он свои действия.
— Мне неловко тебя просить о личном, но помнится мне ты сказал: «для тебя — все: что угодно», — зашептала я практически в губы Мираша.
— Все, — твердо подтвердил он.
— Почему?
— Мне сложно описать: кто ты для меня. С родственницей я не могу тебя сравнить: ты слишком в моем вкусе, но и подругой назвать не могу — мы слишком незнакомы для такой связи и одновременно с этим слишком как-то внутреннее близки, намного ближе: чем друзья. Союзник сердца моего — уникальное и неповторимое почетное звание, — с улыбкой процитировал меня синеглазка. — Лучшего определения для наших отношений лично я подобрать не могу, а ты?
— Я тоже, — улыбнулась и я, ведь сама недавно думала над этим.
— Так чего же хочет мое сердечко? — задумчиво прищурился Мираш.
— Оно хочет: чтобы ты выторговал у Джафара ребенка, если я опоздаю
