Но игры не могли длиться вечно. Мы оба налились жаром и тяжестью, и вода не хотела нас больше держать.
— Вдохни, — шепнул Фалько.
Моря не стало, мы очутились на суше, и под моей спиной расстелилась густая трава — мягче любых перин. Над головой трепетали оливы, их кроны бросали пористую, как сито, тень на плечи Фалько, кожа его была влажной и солёной, а губы жгучими, жадными, и я горела вместе с ним…
Воздух подёрнулся золотой дымкой, Фалько замерцал, исчез и появился снова, а я на долгий миг зависла в невесомости, как бесплотный дух.
Потом всё вернулось — и голубое небо, и зелень листвы, и тяжесть наших тел. А где-то близко волны бились о скалы, качались тени, плясали солнечные блики, стук наших сердец заглушал трели птиц, и весь мир дышал с нами в унисон…
Потом мы лежали рядом, целовались лениво и улыбались друг другу.
Он сказал:
— Верити.
Я сказала:
— Скирон.
Он слегка нахмурился, качнул головой.
— Фалько мне нравится больше. Нам ведь мажи имена дают, не родители. На Кошачьей горе я Скирон. Есть ещё несколько имён для работы, и ни одно я не выбрал сам.
Я погладила его по щеке, пытаясь представить себе эту холодную казарменную жизнь, в которой не было места уюту, привязанности, семейному теплу и праву выбора как таковому. Представить — и понять, как он сумел стать и остаться человеком, способным на доброту и любовь.
— …А сейчас выбираю, — на лицо Фалько вернулась улыбка. — Имя, которое дала мне ты.
Он задержал мою руку, повернул голову и прижался губами к ладони.
Глаза защипало, и я зачем-то начала объяснять, как придумала назвать его Фалько, попыталась свести всё к шутке — и замолчала на полуслове, боясь, что он обидится.
— Опереточный герцог? — Фалько рассмеялся весело, от души. — Отдавший сердце даме-под-вуалью? — а это уже тихо-тихо, не отрывая тёмных, искрящихся глаз от моего лица и перебирая пальцами волосы, должно быть вконец растрёпанные. Словно это и была вуаль, под которую он наконец заглянул. От мягких прикосновений, от взгляда, проникающего вглубь души, кожа начала гореть.
Фалько вдруг помрачнел.
— Только не лги больше. Ни ради меня, ни ради континента. Думал, я не догадаюсь? Когда справедливая королева лжёт, ложь становится правдой. Но эта правда слишком дорого стоит. Слышишь, Верити. Не смей жертвовать собой!
Дыхание перехватило. Внутри поднялась волна тихого счастья.
— Я серьёзно, — он притянул меня к себе. — Ты сделала меня магнетиком, а обычный лесной ручей — источником силы. Двух раз достаточно. Больше не надо.
— Двух? — выдохнула я.
К горлу подкатил ком. У счастья оказался горький привкус.
— Двух, только двух, — его губы легко касались моих век, в голосе звучала улыбка. — Ты думала, что заставила меня влюбиться? Глупая. На это даже твоих чар не хватит.
В самом деле глупая. Какая теперь разница? Я обняла его плечи, запрокинула голову и улыбнулась солнцу, льющемуся сквозь листву.
Странно всё-таки. Не было ни боли, ни крови. То ли я оказалась так счастливо устроена, то ли Фалько увидел мой девичий испуг и прибег к уловке, ненадолго переместив в своё особое измерение нас обоих, и это каким-то образом помогло. А заодно расстроило планы Руфиуса на мой счёт — если таковые у него ещё оставались.
Место, где мы узнали друг друга, я запомнила из чистой сентиментальности. Уединённая рощица в уютной низине среди скал — оливы, инжир, трава по колено, клевер и фенхель. Совсем недалеко от хижины Фалько, которая стала домом для нас двоих. Жаль, всего на пару дней.
36.1
Утром меня ждал травяной чай, земляника в глиняной миске и рубашка Фалько, брошенная на лавке. Говорят, женщина, одетая в рубашку мужчины, с которым провела ночь, выглядит романтично и притягательно. Я решила попробовать. Когда застегнула последнюю пуговку, подняла глаза: Фалько с полотенцем на шее стоял в проёме двери и улыбался, склонив голову к плечу.
Я смутилась — хотя казалось бы, чему теперь смущаться? — а он подошёл, обнял, поцеловал в макушку. От него пахло свежестью, солнцем и ветром. Казалось, я могла бы простоять так целый день. Но Фалько шепнул: "Пойдём, кое-что покажу", — и отвёл в нашу оливковую рощу.
Прямо из травы пробивался родничок — хрустальная струйка толщиной в палец.
Мы посмотрели друг на друга, и я прочла в глазах Фалько тот же вопрос, что бился у меня в голове: неужели это возможно?..
Вокруг родничка блестела лужица, но вода уже искала дорогу под уклон. Пройдёт немного времени, и она заставит траву расступиться, промоет себе русло… Это было чудо, необъяснимое с точки зрения науки — куда удивительней, чем бумага, плывущая по воздуху, и даже человек, обращающийся в дракона.
Фалько сказал тихо:
— Мажисьеры проверили нерский источник. Он обладает всеми необходимыми свойствами.
— Тогда что это? — я встала у родничка на колени, и Фалько, помедлив, сделал то же самое. — Вряд ли источник правды.
Вода была холодной, но не ледяной. А на вкус… сладкая!
— Попробуй, — и Фалько отпил прямо из моих ладоней. — Думаешь, в нём есть сила?
— Он был зачат под солнцем, не под луной. Это солнечный источник.
— И что это значит?
Мы оба умылись подземной водой, напились и напоили друг друга. И никак не могли заставить себя уйти. Вдруг источник исчезнет?
Неважно. Никто не узнает, что он здесь. Был. Или есть. Этот источник не достанется ни мажисьерам, ни вампиру. Или он знал? Всё просчитал, подготовил, расставил фигуры на доске и привёл в движение, а сам укрылся в тени, дожидаясь нужного расклада. Может быть, этого источника ему и не хватало? Он оставил нам своё тело. Как откуп. А сам…
Мы с Фалько снова уставились друг на друга, поражённые одной и той же мыслью. Зачем нужен корабль, способный ходить между мирами, если можно самому стать кораблём? Руфиус понял это, изучая окудников и их опыты со зверолюдьми. Медленно, постепенно он перестраивал себя, поглощая магнетическую энергию нашего мира, собирая всё, что могли дать ему мажисьеры, оборотни, источники и их ключи. А в довершение всего — я, мой источник. И Фалько-ветер, оборотень-магнетик, будто бы случайно попавший под руку.
Но кажется, я перестала верить в случайности. Зато поверила иррациональному убеждению, что Руфиуса в нашем мире больше нет. Поэтому так весело светит солнце, поэтому из земли чудесным образом бьют ключи. Он был нашим демоном, но напоследок сделал континенту подарок — освободил от своего присутствия. И позволил нам узнать об этом. Возможно, в нём было больше человеческого, чем он хотел показать.
Думать о вампире не хотелось. Мы провели день, как курортники. Гуляли, взявшись за руки, лежали в траве, глядя на облака, обедали на свежем воздухе и сидели на берегу, наблюдая, как тонет в море оранжевое солнце. И ничего нам не было нужно, кроме этого солнца, моря, облаков и друг друга. Ни сейчас, ни потом.
Но мы, конечно, вернёмся. Воевать с мажисьерами, которые наверняка попытаются переиначить соглашение в свою пользу, и с оборотнями — за их же будущее. Нам придётся жить в Шафлю и у источника справедливости, часто бывать врозь, позволять себя обследовать, уступать требованиям, мириться с ограничениями. И защищать от Магистериума наших детей…
Возможно, мне подсказал ручей в Нерских горах, на миг приподнявший завесу над прошлым и будущим, но я точно знала: их будет трое. Девочка, тихая и задумчивая, родится с источником в крови, и мне придётся очень постараться, чтобы убедить её: быть не такой, как все, нестрашно. Мальчишки-близнецы, на радость братьям Фалько, окажутся оборотнями. Фалько будет учить их летать. Здесь, на этом острове.
Редкий отдых вдали от суеты станет драгоценной наградой. А пока дети будут плескаться в море, мы вдвоём украдкой прогуляемся в рощицу, где бьёт из земли сладкий ключ…
— Надо бы устроить запруду, — сказал Фалько. — Чтобы вода не убегала зря.
— Пусть убегает. Зачем её запирать? Нам с тобой хватит родника. А остальное пусть достаётся всем и никому.
