Тила ударил кулаком по скрипнувшему полу, не чувствуя боли кроме той, что разрывала душу. Отдала ему оберег. Сохранила его жизнь. Зачем? Чтобы увидеть ее уснувшей навсегда? Чтобы понять, сколь много она для него значила, а потом свихнуться из-за ее потери? Да Тила прямо сейчас, без всякого сожаления, отдал бы всю свою кровь, только чтобы обогрела она Ильгу, чтобы снова появился румянец на ее заиндевевших щеках, чтобы дрогнули губы — пусть даже для издевательского смеха. Пусть скажет, что пошутила, что не верит ему, что презирает предателя, бросившего беременную невесту, Тила все вынесет. Кроме этой безнадежной неподвижности. Которой уже ничего не нужно…
Тила приподнял Ильгу, устроил ее в своих объятиях, заворачивая в собственную куртку, как будто это могло что-то изменить. Прижался щекой к ее виску, шепча какие-то глупые, никому не нужные нежности, которые не должны говорить настоящие воины. Какая разница? Кто его теперь услышит, кто заглянет в этот склеп? А если и заглянет — было ли Тиле до них дело? Было ли дело вообще до кого-то, если Ильги больше нет? И никогда уже…
— Тепло… так тепло… наконец-то… — пробормотал осипший, будто простуженный голос, и хрупкое девичье тело забилось крупной дрожью у его груди, и ледяные пальца вцепились в рубаху, притягивая к себе в надежде согреться. Тила замер, не смея даже вздохнуть, не решаясь опустить глаза и поверить в божью милость. Только крепче сжал руки, давая Ильге то, что она просила. Или он рехнулся, и ничего этого нет? И только чудится это неглубокое дыхание, эти холодные ладони, забирающиеся все глубже под куртку, эти дерзкие невероятные слова:
— Балда… Даже девушку не знаешь, как согреть…
Тила вздрогнул, зажмурился. Энда с ним, пусть ему все это только кажется, но не ответить на столь явный призыв…
Он скользнул по замерзшей щеке горячими губами и с жаром приник к Ильгиным губам, забываясь, веря, возрождаясь. Ильга перестала дрожать, прижавшись к нему так плотно, что наверняка чувствовала стук его сердца. Оно билось, как сумасшедшее, словно желая причинить боль. Но с такой болью Тила согласен был жить всю жизнь, лишь бы все оказалось правдой. Такой же, как жгущие глаза слезы, которые невозможно было сдержать.
Ильга отстранилась, посмотрела на него с удивлением, даже потрогала мокрые щеки. Тила отвернулся, чувствуя, как стыд заливает лицо. Орел! Командир дружинников! Бравый солдат! Раскис, как девчонка, и перед кем? Перед Ильгой, которая должна видеть в нем защиту и опору и никогда не сомневаться в его мужественности. Что теперь скажет? От ее язвительности он уже успел получить по первое число, так ведь тогда еще был объектом восхищения, а теперь…
— Я и не надеялась, что все серьезно, — очень тихо проговорила Ильга. — Думала, ты пожалел меня просто… перед нависшей угрозой…
— Угу, пожалел, — угрюмо буркнул Тила, все еще не решаясь посмотреть на нее. — Замуж за меня пойдешь? Или теперь все, разочаровалась?
Ильга изумленно хлопнула ресницами. О том, что произошло в госпитале, она могла только догадываться, потому что при падении так сильно ударилась головой, что тут же потеряла сознание. И если бы не Тила, наверное, замерзла бы до смерти. А вот сам он, кажется, решил, что это уже произошло. И…
Ильга вздохнула от разливающегося по всему телу щемяще сладкого тепла. Тиле она не безразлична! Богини милосердные, да она даже мечтать об этом не могла! Ну, заметил, ну, общаться начали, ну, даже заботу о ней проявил. Поцеловал потом глупую навязчивую девицу, чтобы было, что вспомнить в последние секунды жизни, и Ильга была благодарна ему за то, что не посмеялся и не ославил ее при всех. А ведь имел полное право. Ильга списала это на его благородство, а оказалось…
— Из-за того, что ты жизнь мне спас? — игриво поинтересовалась она, потому что поверить в серьезность его намерений было совершенно невозможно.
— Из-за… — Тила сжал зубы так, что желваки заходили, потом все-таки повернул голову и в упор посмотрел на Ильгу. Она затрепетала в предчувствии. Ойра, да его слезы из-за нее — это же… это же… — У тебя не менее десятка причин мне отказать, — неожиданно усмехнулся Тила. — Я оскорбил тебя при первой встрече. И при второй. И при третьей. И при четвертой. И при пятой — чего уж тут? — когда поцеловал без всякого позволения. Ты имеешь полное право не верить, что Айлин мне не дочь, а я не могу нарушить данное слово и открыть тебе правду. Ну и вряд ли ты в восторге от мужчины, который не в состоянии справиться со своими эмоциями. Так что…
— Ты балда, — только и смогла выговорить Ильга после его исповеди. Он что, на самом деле хочет на ней жениться? И боится отказа?
— И это тоже, — послушно согласился Тила и вдруг стиснул ее в объятиях. — И тебе придется терпеть меня лет двести, потому что твой оберег обладает невероятной силой, а я не намерен тебе его возвращать.
Ильга хихикнула: то ли ошеломленно, то ли просто счастливо. Могла ли она подумать, что Тила когда-нибудь сделает ей предложение, да еще и будет уговаривать его принять? И что она…
Вот дуреха, она же все еще ему не ответила!..
— Так не бывает, — прошептала Ильга, закидывая ему руки на шею. — Но если… если завтра ты не передумаешь…
— Завтра я приду к твоим родным честь по чести, — сообщил Тила, и Ильга едва не вздрогнула: значит, все правда? Любимый хочет, чтобы она стала его женой. Самый близкий, самый желанный… — А сегодня должен услышать, что меня не ждет от ворот поворот. Иначе придется перекинуть тебя через плечо и тащить под венец прямо сейчас.
— Я не откажу… — выговорила наконец Ильга. — Ни сегодня, ни завтра, никогда. Проще сердце свое вырвать…
Тила выдохнул и, прижав ее к себе, осушил губами выкатившиеся из-под прикрытых ресниц слезинки.
Глава пятидесятая: Благодарность
Беанна обещала заглянуть еще ближе к вечеру и убежала помогать мужу с ранеными, оставив Лила наедине с Арианой. Он несколько раз промерил гостиную шагами, потом открыл дверь в спальню и решительно шагнул внутрь.
Хватит!
Какие были шансы дожить до сегодняшнего утра им обоим? Такие, что их даже с драконьим зрением не разглядишь. Осажденный город, забывший все человеческое ящер… И одно мгновение, когда боги обратили на них свои взоры, вернув Лилу себя, позволив Ариане до него достучаться. И сохранив ей жизнь.
Все воскресшие в памяти молитвы и заветные драконьи слова Лил истратил, прося об этой милости. Рана на боку Арианы кровила не сильно, но непрерывно, и Ариана слабела с каждой минутой, бледнея и только негромко постанывая в беспамятстве, а дорога до дома казалась издевательски длинной. Лил не позволял себе думать о плохом, только уговаривал Ариану потерпеть, обещая, что она обязательно поправится, шепча ласковые прозвища и лишь однажды напомнив, что она дала слово не покидать его. Да не могли же Создатели вернуть ему человеческое обличие, чтобы потом отнять Ариану! И Лилу следовало довериться им и не тратить время на метания!
Обрабатывать рану пришлось сжав зубы и пригвоздив несвоевременное смущение к полу. На его счастье Ариана надела мужское исподнее, и Лилу оставалось лишь приподнять рубашку, чтобы добраться до рваного воспалившегося пореза. Он извлек осколок камня, обмыл края, приложил чистую полотняную тряпочку с целебной мазью и закрепил ее, обмотав бинт вокруг Арианиной талии. Осторожно прощупал ребра, ища переломы, но их, к счастью, не было. Трогать царапины не стал: вряд ли они могли быть опасны, а значит, потерпят до того момента, когда Ариана придет в себя и сможет заняться ими самостоятельно. Ну или когда появится добровольная помощница в лице Беанны. .К.н.и.г.о.е.д...н.е.т.
Вот уж от кого Лил не ждал понимания, даже несмотря на то, что упрекнуть его, по сути, было не в чем. Но для Беанны эта причина никогда не имела достаточного веса, чтобы отвадить от язвительных замечаний в его адрес. И меньше всего на свете Лил рассчитывал на ее нежность и признание в радости от его возвращения. Как если бы он был членом семьи…
