себя иначе — он был просто рад служить Эшу. Но ему можно, он блаженный. Проклятый. А весь остальной мир разделён на сильных, которые используют слабых — и слабых, которые подчиняются сильным. На бесконечные договоры и временные союзы, войны и перемирия — и это нормально. Это люди. Человеческие отношения в мировоззрении Эша выстраивались в длинную лестницу, где сам он был где-то близко к вершине.
Он привык так жить и так мыслить — и только когда столкнулся с другим положением вещей, понял, что, быть может, ошибался. Другое олицетворяла Фрида: она жила иначе. У неё были друзья, один из которых, даже умирая, помог ей довести заклинание-танец до конца. У неё была семья, которая дружно сплотилась против её обидчика. Фриде для этого не нужно было быть сильной или что-то предлагать взамен, что-то выгодное её друзьям и семье. Фрида просто так жила.
Эти наблюдения неизбежно привели Эша к двум мыслям. Первая, громкая: «Почему же вокруг меня все ведут себя иначе?» И вторая, закономерная, но странная: «Может, это я что-то делаю не так?»
Эш вообще много о чём думал, пока торчал в столице один. Убийца, пусть и был найден, а мотив его раскрыт, но бумажная волокита продолжалась, и Эшу приходилось в ней участвовать. Дикона и Фриду, тогда ещё даже не очнувшуюся, он отправил в поместье Виндзор, подальше от столицы, рассудив, что там они будут в безопасности. Во-первых, поместье защищено, во-вторых, Лесной король явно благоволит дочери, и явиться в свои старые владения, древний Виндзорский лес, ему будет проще, чем в центр человеческой столицы. В-третьих, там ни Фриду, ни Ричарда не будут доставать назойливые журналисты. История о похищении герцогини прямо из её дома, можно сказать, спальни (а столичный особняк Виндзоров представлял теперь плачевное зрелище, этого было не скрыть), да ещё и не абы кем, а тем самым убийцей, который терроризировал город в течение двух месяцев!.. Очень быстро всплыл факт о беременности Фриды (врач, мерзавец, проговорился), и тут уж все газеты затрещали — не заткнуть…
Эш из насильника и тирана превратился в доблестного героя, который, прямо как сказочный принц, лично сунулся в логово героя и спас любимую супругу (которую до этого ещё и долго добивался!). Эш читал эту ересь и уже жалел, что рассказал в полиции пусть и сильно сокращённую, отредактированную, но правду. Нужно было придумать какую-нибудь менее… экстравагантную версию.
Столичный особняк Виндзоров тем временем ремонтировали — и он уже стал своего рода любимой городской достопримечательностью. У него с утра собирались буквально толпы — поглазеть и, может, хоть глазком увидеть знаменитого придворного мага.
Эш дни и ночи проводил в полиции. Здесь его тоже доставали — но бумагами, отчётами, подписями… А не восхищением.
«Люди», — досадливо думал Эш.
Так прошла почти неделя, в конце которой герцог Виндзор переехал из отделения полиции обычной в Тайную — потому что из подземелий дворца вдруг куда-то исчезли все полукровки, и Серый требовался, чтобы срочно их найти.
Эш покорно устроил рейд по столице. Впервые за время своей работы придворным магом никого не поймал. Граф Цевет, глава Тайной полиции, не знал, что и думать — после этого Эша и вызвали, наконец, на приём к императору. Эш знал, что Генрих отправит его в Виндзор-холл. Отдых, беременная жена…
Больше Его Величество ничего сделать не мог, а Эш и сам собрался уезжать. Но знать, что он на крючке у какого-то человека… Становилось невыносимо.
«Может, мне действительно нужно отдохнуть?» — подумал Эш, садясь в карету.
Но сначала требовалось уладить ещё одно дело.
Над Уайтхиллом, как ни странно, тоже светило солнце. Оно прогнало туман над полями, и серебристая трава в его лучах сверкала совершенно волшебно и больше не напоминала кровь фейри.
Эш, который последнее время в гости к родителям жены зачастил и ещё ни разу не видел здесь ясной погоды, удивлённо выглядывал из окна кареты. Невдалеке дышал гарью и железным ядом Нижний город, а здесь природа улыбалась, и ветер то и дело гнал волны по траве, звенел золотистыми колокольчиками, которые кто-то (Эш подозревал, кто) знающий развесил на каждом мало-мальски высоком кусте и даже на деревьях подъездной аллеи. Звук получался радостный, мелодичный и возникал при каждом дуновении ветерка словно по волшебству, из ниоткуда. На самом деле это была одна из фейрийских традиций поминовения усопших, но Эш решил, она ему нравится. Если развесить такие колокольчики по всему Виндзорскому лесу… Наверное, будет очень красиво?
В самом Уайтхилле, точно потревоженные пчёлы, копошились слуги. Эш изумился, сколько здесь, оказывается, лакеев и горничных — и все они сейчас были чем-то заняты. Целая армия, например, развешивала по аллее и саду бумажные фонарики из Халифата. Ветер, сегодня довольно прохладный, вырывал их из рук, качал верёвки — фонари жалобно похрустывали, но гирлянды всё-таки становились длиннее: слуги как-то с ними справлялись.
«Кажется, я не вовремя», — подумал Эш, глядя на эту суету. И усмехнулся: здесь он, положа руку на сердце, всегда был не вовремя.
Карета остановилась, кто-то из освободившихся лакеев опустил подножку, протянул руку. Эш помощь по привычке проигнорировал и осторожно ступил на гравий дорожки. Обычно в это время начинался дождь, но сейчас небо сияло радостной голубизной. Только ветер сорвал с герцога шляпу и понёс её куда-то… кажется, в сад, создав великое волнение в рое пчёл-слуг. Шляпу в конце концов поймали, вручили дворецкому — которому Эш также, уже войдя в дом, отдал перчатки и пальто. Дворецкий с поклоном взял, а потом изумлённо уставился на гостя: Эш вынул из кармана пальто другую пару перчаток, кожаных, и принялся аккуратно, очень вдумчиво их надевать.
— Леди Уайтхилл?..
— Госпожа не принимает, милорд…
По этикету сейчас следовало забрать вторые перчатки, пальто и шляпу, отдать карточку-напоминание, что Эш приезжал, и убраться восвояси.
Эш улыбнулся:
— Ну и отлично, — и направился к знакомому уже извилистому «крысиному» коридору, ведущему к лестнице, откуда можно было попасть на чердак, в комнату Грэгори.
— Господин!..
Эш отмахнулся и от дворецкого, и от лакея. Комнату Грэгори он лично обыскивал уже раза три, ни к чему путному это не привело, зато дорогу к ней Эш выучил.
Дом гудел — кажется, ни одного уголка, ни одной комнатки или коридора нельзя было найти спокойного, уединённого. Везде крутились слуги — с метёлками, тряпками, вёдрами, драпировками… Эш ненавидел суету и морщился каждый раз, когда кто-то из молоденьких горничных якобы случайно в него «врезался». Они мило краснели, извинялись, а потом хихикали так, что фейри
