— А при храмах кто состоит?
— Те, кто захочет, кто к этому расположен духом. Или кого обяжут. Или кого-то временно назначают, обычно в качестве испытания терпения. Следить за храмом очень утомительная работа, знаешь ли.
— А верховный жрец в твоем королевстве кто? — настырничала Варя.
— Я.
Ответил, будто говорил об очевидном. Варя же решила обдумать мысль, что она собирается замуж не только за правящего принца, но и за местного первосвященника, попозже.
— А в Белозорье?
— Чуролют, как старший королевский маг, назначенный правителем.
— А в Вольнополье?
— Яснолика по праву рождения, но она отлынивает, поэтому — ее дядя-регент.
— А венчать нас кто будет?
— Если бы здесь был отец, то венчал бы он. Мама не может, у нее дара нет. Подчиненным же магам проводить брачный обряд над старшим некрасиво.
— Тогда кто? — озадачилась Варя. — Опять Чуролюта позовем? Или ты Красу хочешь? Я-то не против…
— Ей нельзя, она незамужняя.
— Тогда остается Чуролют или регент, — подытожила Варя без энтузиазма. — Но это несправедливо — Чуролют-то ведь тоже холостяк… Зато хоть дядюшка замужний!
Зим надул губы, отвернулся. Она донимать его не стала — догадалась, в чем дело. До свадьбы-то сроку чуть больше полугода, и вряд ли за это время пропавший король успеет вернуться домой, если уж за двенадцать лет не нашел дороги назад. То, что у алтаря их встретит не Кудеяр Смур, для его сына станет знаковым поворотом и серьезным разочарованием, грозящим окончательно разрушить и без того хрупкую надежду на чудо…
Удачно, что мрачное молчание их не затянулось надолго — к берегу причалила лодка размером с суповую тарелку.
В оной приплыл кузнечик-кузнец, златых дел мастер, и его помощники подмастерья. Он долго раскланивался с гостями, уверяя, что для него большая честь встретиться с высокими заграничными заказчиками лично. (Варя хрюкнула на двусмысленность эпитета «высокий» в данном случае, но прикрылась ладошкой, сделав вид, будто закашлялась). Кузнец многословно поздравил Зимослава с грядущей женитьбой и заверял, что выкованный им со всем тщанием браслет, да еще подаренный накануне такого значительного праздника, станет для будущей королевы отличным оберегом от любых злых чар. Приплывшие на второй лодке пузатые кузнечики, наряженные в парчу и шелка, оказались здешними королем и главой церкви. Последний заверил, что по обычаю и от чистого сердца освятил браслет — и великодушно предложил сразу же их и обвенчать прямо на месте.
— Заверенный нами брак будет действителен по законам Союза Трех Королевств, — подхватил миниатюрный король. — Не сомневайтесь! Юные влюбленные нередко прибегают к нашим услугам.
— Вот тебе и решение задачки, — фыркнула Варя, повиснув на плече будущего мужа. — Распишемся здесь, и никакой мороки со свадьбой!
— Мне по статусу не положено, чтобы так просто отделаться, — вздохнул Зимослав. Заботливо застегнул невесте на запястье привезенный кузнечиками браслет — серебряную ленточку паутинно-тончайшего плетения.
Пока неторопливо собирали остатки «завтрака на траве» и запихивали плед обратно Друне в сумку, кузнечики успели шустро распотрошить и крупы, и сахар-соль с мукой. Всё, кроме специй и алхимии — дорогие порошки изначально были расфасованы мелкими порциями — представители малого народца крошечными лопатами раскидали по привезенным с собой мешочкам. Мешочки грузили на лодочки — и так и сновали до острова и обратно. За опустевшей крупной тарой обещали прислать летучий отряд: мол, ничего не пропадет напрасно, позже грузовой упряжкой из десятка пташек перетащат жестяные бочонки и приспособят емкости для разных хозяйственных или производственных нужд — на винокурни или в общественные бани, или еще куда. Мешок из-под муки пойдет на паруса.
— Может, проще было отлевитировать всё сразу? — задумалась Варя. — Я не говорю зашвырнуть! Я имею в виду плавно переместить по воздуху. Так и пыли было бы меньше.
— Проще, — согласился Зим, — но это нарушило бы соглашение о суверенитете. И после пришлось бы восстанавливать ограждающие чары вокруг острова — Красу это не обрадовало бы.
— И тут без чар не обошлось?
— А ты как думала? Если к ним проберется любое животное больше кролика или птица крупнее врана, или явится какой-нибудь вор — что останется от их города?
Варя только поохала сочувствующе, руками всплеснула… И залюбовалась на подарок — очень уж приятно сверкала на солнце невесомая замысловатая «паутинка». Но еще больше грела сердце мысль, что это — предсвадебный подарок от Зимослава, его клятва любить вечно…
На обратном пути, правда, он снова проштрафился в ее глазах. Остановил Друню на лугу, полном восхитительных цветов — нечто благоухающее, высотой сайгаку по брюхо, пестрое фиолетово-лазоревое, напоминающее одновременно гладиолусы и колокольчики.
Заверив спутников, что он быстро управится, Зимослав оставил Варю сидеть в седле, а сам спрыгнул, утонув в колышущемся море по плечи — и принялся собирать букет. Нарезал большущую охапку, вручил Варе.
— Куда столько-то? — счастливо рассмеялась та, силясь обхватить непокорный веник обеими руками.
— Красе половину поставим, — бросил Зим, взлетая обратно в седло.
Варя язык прикусила, чтобы не ляпнуть что-нибудь обидное. Уточнила только:
— Половину? Не треть?
— Чаруша останется без цветов, а то Неж разозлится. Он только-только начал к ней остывать, нельзя допустить ни малейшей вспышки ревности, иначе все твои усилия пропадут даром.
— Я ровным счетом ничего не делала, — пробурчала Варя. — Они сами с Зорькой снюхались. Так что быть Красе твоей сестрой — ты сам про нее так сказал когда-то, сам и сглазил, вот!
Зимослав только рассмеялся.
Позже днем, когда Краса и Варя накрывали стол к обеду, а парни спорили, каким соусом вкуснее поливать салат, в приоткрытое окошко церемонно постучали. Это было довольно неожиданно, учитывая второй этаж, поэтому вся компания немедленно скучковалась перед подоконником. На котором восседали два кролика — белый (разумеется, Финик) и ярко-желтая (понятно, заколдованная Чаруша).
Финик важно топорщил усы, сложив передние лапки на пузе, и в целом имел вид степенный и очень ответственный — как полагается почтенному дедушке, притащившему за шкирку взбалмошную девчонку, дабы та взялась за ум и честь по чести принесла извинения.
Чара-белка же сидела насупленная, понурив голову, распушившись шариком.
— Ну? — поторопила Краса, ибо смотреть на них и держать строгое лицо было тяжко. — Кто-то здесь хочет клятвенно пообещать, что не будет вести себя, как капризный ребенок? Что не станет колдовать, не подумав хорошенько, к чему это может привести? Что перестанет пить, как сапожник? Что не притронется к зельям, не посоветовавшись со старшими? Что не станет хамить и буянить? Прекратит унижать Милонега и донимать Злата?
Чара колебалась — слишком уж суровую с нее требовали клятву. Невозмутимый Финик, не повернув к ней морды, выразительно хлестнул подопечную хвостом по попе. И та встрепенулась — не поднимая глаз, послушно опустилась в низком поклоне, молитвенно сложив лапки.
— Давно надо было так сделать, — хмыкнула Краса, возвращаясь к столу. Махнула рукой, рассеивая чары оборота.
Зим расторопно закутал всхлипнувшую блондинку в плед, удачно оставленный с вечера в кресле, и помог слезть с подоконника.
Финик же с чувством выполненного долга сиганул через полкомнаты прямо на стол, где сразу пристроился к блюду с фрикадельками. Краса с улыбкой почесала его за ушком — и подставила маленькую тарелочку, чтобы положил себе угощений по вкусу, рядом — пузатую пиалку, бывшую солонку, куда налила ложкой бульона. И не забыла подсунуть салфеточку, чтобы вытирал лапки и не наследил бы жирными пятнами по скатерти. Варя наблюдала за ними круглыми глазами — до такого сервиса она сама не додумалась бы! А песец ничего, обращение принял как должное, мигом разобрался, что к чему — и поблагодарил хозяйку выразительным пофыркиванием.
