– Лизетта, милая.
Девочка подняла голову. На Валентина уставились чёрные-чёрные глаза без проблеска сознания, мёртвые.
Принц отшатнулся. Вдохнул, выдохнул. Пересилив себя, снова сел рядом с девочкой, заглянул в пугающую темноту.
– Ты сделаешь кое-что для меня?
Девочка наклонила голову. Протянула руку, коснулась холодными пальчиками лба принца, читая мысли. Валентин задохнулся от внезапной слабости… а когда очнулся, девочки рядом уже не было.
Принц недоумённо огляделся, краем глаза заметил серебристый свет исчезающего портала. Замер на мгновение… и кинулся к двери.
– Лошадей! – сорвав звонок для прислуги, закричал Валентин. – Лошадей готовьте!
* * *
Вот это я до сих пор вижу в кошмарах и никак не могу разобраться, что из них правда, а что бред. А ещё, когда я об этом думаю, мне забавно: Валентин так легко решился использовать меня, чтобы избавиться от всех проблем разом – от отца, с которым он не ладил, от брата, который ему мешал. И от лордов, их поддерживающих. Одним махом – как божественная кара. Но, похоже, совершенно забыл, что за всё придётся платить. Он был до смешного уверен, что позже, когда я подрасту и начну понимать, что происходит, он убедит меня дать ему клятву верности. Как?
Впрочем, он щедро поил меня наркотиком. Может, думал, что я действительно ничего не буду помнить.
Этот наркотик и абсолютно человеческое желание быть нормальной действительно заставили меня на какое-то время считать всё произошедшее обычным кошмаром.
* * *
Граф Марк, закалённый интриган, давно привыкший к виду трупов – причём любых, – сейчас еле сдерживал тошноту. Королевский дворец плавал в крови. Она была всюду: кровью плакал потолок, кровь сочилась из стен, даже окна – дорогие витражные окна – были заляпаны кровью.
– Она совершенство, Марк, – улыбался Валентин, стоя посреди тронного зала и с удовольствием глядя на тело отца. – Она просто… совершенство.
– Ваше Высочество, – с трудом выговорил граф. – Вам не кажется… что это чересчур?
– Все, все мои враги, все мертвы! Это просто… что?
– Это чересчур, Ваше Высочество, – повторил Марк. – Мало того что вы ослабили аристократию, так ещё и растите чародея-убийцу. Это неминуемо приведёт к беде, вы не боитесь, что однажды она…
Валентин спокойно улыбнулся и поманил кого-то из угла. Марк вздрогнул, разглядев, кто это. Милая малышка Лизетта, горбящаяся, в крови по уши, со спутанными длинными волосами, тоже слипшимися от крови… и мёртвыми чёрными глазами.
– Лизетта, детка, ты же сделаешь для меня всё, правда? – проворковал Валентин.
Девочка опустила голову, закрываясь длинной чёлкой.
– Она сделает для меня всё. Она моя. Моя чародейка, – подмигнув, улыбнулся принц. И, потрепав чудовище по щеке, пропел: – Убей его, милая.
Марк остолбенел.
– Ваше Высочество!
– Прости, друг, – вздохнул принц, когда девочка, выпрямившись, медленно приблизилась к графу. – Не думаю, что мне ещё нужны твои советы.
За дверьми тронного зала гвардейцы графа Марка, услышав громкий, полный боли вопль, впервые не бросились на помощь господину.
– Умница моя, – умилённо шептал принц… точнее, уже король Валентин, гладя шатающуюся от усталости девочку. – Моё ты солнышко…
* * *
После колдовства, особенно первого, нам нужна подпитка. Трикс, бог лукавства, ещё больший оригинал, чем даже принц Валентин, создавал первого из нас, вдохновляясь образом своей возлюбленной. И заготовкой взял то, что было под рукой, – мальчишку-подростка, у которого просыпались соответствующие желания.
Так что всё до неприятного просто: после колдовства нам нужен любовник, желательно сильный и изобретательный.
Мне было одиннадцать, а моё тело по-взрослому горело от желания, которого я сама совершенно не понимала и боялась до дрожи. И, не получая подпитки, сгорала от жесточайшей лихорадки.
Рядом со мной никого не было, кто бы мог помочь. Слуги боялись меня до икоты, принц, ставший королём, развлекался в столице и посылал мне кукол. А когда мне стало чуть легче, Валентин прислал мне новую горничную.
* * *
Служанка трясущимися руками положила на пол рядом с кроватью громадную фарфоровую куклу, одетую богаче, чем иные леди.
И вздрогнула, когда девочка на постели завозилась.
– М-м-миледи?
Девочка открыла глаза – нормальные, синие. Зажмурилась, прячась от яркого солнца, и шепнула:
– А где… Ханна?
Служанка прижала дрожащие руки к груди. Девочка удивлённо смотрела на неё.
– Она… у-у-уехала, – озвучила «официальную версию» горничная.
Девочка нахмурилась.
– Уехала? Куда? Не попрощалась со мной?
Горничная молча смотрела на неё и тряслась как осиновый лист. Ещё хуже стало, когда девочка участливо спросила:
– С тобой всё в порядке? Ты не заболела?
– Нет… госпожа… миледи… Я теперь вместо Ханны… Она к матери уехала… Далеко, к Туманным горам. Срочно… А меня… меня Белла зовут.
Девочка вздохнула, посмотрела грустно на свои руки, тщательно отмытые от крови, чистенькие.
– Ясно, – и широко улыбнулась. – Будем дружить, Белла? Мы с Ханной такими подругами были!.. Ой! Что это? Это мне? От принца?
Горничная кивнула, не в силах ответить. Весь замок видел, какой их юную госпожу принесли прошлым утром. И что она сделала с Ханной. Но приказали держать язык за зубами под страхом самой страшной казни.
– Принц такой добрый, – обнимая куклу, ворковала девочка. – Правда?
– Д-д-да… миледи, – смогла выпалить Белла. – Позвольте я… вас переодену… госпожа.
* * *
Одна, путаясь в реальности и в том, что мне казалось кошмаром, я потихоньку сходила с ума и теряла силы.
Принц тоже не способствовал моему выздоровлению. Он совершенно не хотел мне помочь. Он избегал меня даже касаться, более того, каждый раз с омерзением отворачивался, если я пыталась к нему прижаться. Мне необходимо было хотя бы прикосновение – в моём возрасте и его бы хватило. Но принц думал лишь о своём желании уничтожить непокорных лордов. А лорды, наверное, долго ещё сопротивлялись. Около месяца точно.
Когда же и Валентину стало очевидно, что очень скоро магия, слишком могущественная и жаркая для меня, либо убьёт его чародейку, либо я сорвусь настолько, что он больше не сможет меня ни прятать, ни контролировать, он придумал весьма оригинальное решение, успокоившее меня ещё на пять лет.
Глава 3
Друг. Из личного архива Ланса де Креси
– Мой отец бросил меня, моя мать продала меня, сестра моя, кви-кви, спасла меня, – мурлыкал себе под нос сэр Джереми, пустив коня шагом. Мотивчик услышанной в городе уличной песенки прилип банным листом, как и слова. Смысл Джереми не сильно занимал: любовь между братом и сестрой, и отнюдь не платоническую, он наблюдал не раз и не два. При дворе чего только не увидишь.
