В этот момент в спальне вновь появилась Старла.
— Саншайн, я... — заметив в углу совершенно голого Тейлона, она умолкла и остановилась, взирая на него с чистосердечным исследовательским интересом.
Тейлон никогда не страдал излишней скромностью, но под ее любопытным взглядом ему стало очень не по себе.
Отчаянным броском он сорвал с кровати розовое одеяло и прикрыл им самые деликатные части тела.
— Знаешь, Саншайн, — подумав, объявила Старла, — вот за такого мужчину тебе стоило бы выйти замуж! Я имею в виду, посмотри, какое у него тело! Он тебе сделает троих или четверых деток — и все еще останется стена стеной!
Тейлон хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на песок.
— Старла, ты его смущаешь! — рассмеялась Саншайн.
— Дорогой мой, — обернулась Старла к нему, — поверьте, смущаться здесь совершенно нечем! Вы должны гордиться тем, что так щедро одарены природой. Конечно, я вам кажусь старухой, — но не сомневаюсь, что и многие женщины моего возраста рады были бы познакомиться с вами поближе!
Тейлон поймал себя на мысли, что слушает ее с открытым ртом, и поспешно его закрыл. Боже правый, куда он попал? Уж не в психушку ли?
Эй, кто-нибудь, заберите меня отсюда!
— А ты чем это занята? — обернулась Старла к Саншайн.
— У него аллергия на солнечный свет.
— Там же нет солнца! Посмотри, как пасмурно!
— Знаю, но он говорит, ему вреден даже такой свет.
— В самом деле? Выходит, ты притащила домой вампира? Ну и ну!
— Я не вампир! — подал голос Тейлон.
— Когда я спросила, не вампир ли он, он ответил: «Не совсем», — уточнила Саншайн. — Интересно, вампир, но не совсем, — это кто?
— Может быть, оборотень? — предположила Старла. — В самом деле, по ауре похож... Ну — что ж, Санни, поздравляю, ты притащила домой оборотня.
— Я не оборотень!
Это заявление, кажется, разочаровало Старлу.
— Какая жалость! А ведь места у нас для этого самые подходящие. Где же еще ждать встреч с живыми мертвецами или неупокоенными душами, как не в Новом Орлеане? Правда, я сама, как ни старалась, ни разу ничего такого не видела... — Она повернулась к Саншайн. — Послушай, что мне пришло в голову: может быть, нам поселиться по соседству с Энн Райе? Не помнишь, в каком районе она живет? А вдруг вся нечисть там собирается? С каким удовольствием я бы посмотрела на вампира или на оборотня!
— А я бы и от зомби не отказалась! — заметила Саншайн, задергивая наконец штору.
— Зомби — тоже неплохо, — согласилась Старла. —Твой отец меня уверял, что видел одного на берегу залива, как раз накануне нашей свадьбы.
— Мама, я думаю, это оттого, что на мальчишнике папа попробовал пейот[9].
— Ну, может, ты и права.
У Тейлона снова отвисла челюсть. «Твой отец»? «Мама»? Так они — мать и дочь? Как это возможно — ведь Старла старше Саншайн всего лет на десять? И общаются они совсем не как мама с дочкой. Хотя, с другой стороны, очень похожи друг на друга... И обе чокнутые. Видимо, это наследственное.
«Энн Райс написала бы: в корнях их генеалогического древа притаилось безумие...» — думал Тейлон, пока Саншайн задергивала второе окно.
Завернувшись в одеяло, Тейлон вышел из спальни и с облегчением обнаружил, что на просторный и полупустой чердак солнце почти не проникает. Там, слева, где Саншайн выгородила себе мастерскую, есть ряд окон, но в «гостиной», к счастью, царит благословенный полумрак. Придерживая одеяло, Тейлон отправился па кухню — искать телефон.
За спиной у него послышался голос Старлы:
— Ну что ж, Саншайн, теперь, когда он прищеп в себя, и я сама вижу, что он абсолютно не опасен...
Тейлон поднял бровь. Не было в его жизни ни единой минуты, когда его можно было бы назвать «безопасным». Он — Темный Охотник. Эти два слова вселяют ужас в черные сердца тех, кто создал Злу дурную репутацию!
—...пойду-ка, пожалуй, в клуб и займусь делом: оплачу пару счетов, отдам пару распоряжений — в общем, поработаю.
— Ладно, Старла, увидимся.
Безумные маленькие хозяйки большого дома — что старшая, что младшая. Пора отсюда сваливать!
Старла чмокнула Саншайн в щеку и исчезла.
Обшарив всю кухню, Тейлон наконец заметил на стене телефонный шнур и двинулся по следу. Шнур привел его к шкафу: там, среди кистей и тюбиков акриловой краски, скрывался разрисованный абстрактными узорами телефон, которому на вид было лет тридцать.
Тейлон снял трубку и набрал номер Ника Готье — бывшего Оруженосца (смертного помощника) Кириана Фракийского. После того как Кириан женился на Аманде Деверо и покинул ряды Темных Охотников, Ник остался без работы — и устроился к Тейлону неофициальным личным Оруженосцем на полставки.
Тейлона эта идея несколько смущала. Он не хотел снова сближаться со смертным. Близкие люди имеют дурную привычку умирать у него на руках: слишком часто Тейлон переживал это в прошлом — и не хотел переживать снова. А Ник, с его ядовитым языком, точно не доживет до старости!
Однако бывали дни, когда Тейлон на собственном примере убеждался: Охотнику без Оруженосца не обойтись.
Вот, например, как сейчас...
В трубке раздался голос автоответчика, сообщающего, что абонент сотовой сети недоступен.
Вот незадача! Остается только один вариант... Ох, черт. Он скорее бы дал еще раз себя убить, чем набирать этот номер! Оруженосцы при вступлении в должность приносят присягу, в которую входит клятва о молчании. Им строго-настрого запрещено сообщать кому бы то ни было любую информацию, способную повредить Темному Охотнику или выставить его в дурном свете.
К несчастью, сами Темные Охотники таких клятв не дают.
И, — черт побери, — именно сейчас мерзавец Готье куда-то смылся!
Стиснув зубы и мысленно подготовившись к неизбежному, Тейлон набрал номер Кириана Фракийского.
— Тейлон! — воскликнул тот, узнав его голос Что случилось? Ведь сейчас полдень!
В этот миг за спиной у Тейлона послышались лёгкие шаги и нежный голос, напевающий песенку «Puff the magic Oragon»[10].
— Я... э-э... — Тейлон нервно оглянулся и договорил вполголоса: — Ты меня не выручишь?
— Для тебя — все, что угодно.
— Съезди ко мне домой, возьми запасные ключи, второй мобильник и деньги.
— Гм, хорошо. А мотоцикл пригнать?
— Да. Байк припаркован у «Кафе дю Монд». При вези его сюда.
— «Сюда» — это куда?
— Подожди секунду. — Тейлон прикрыл рукой трубку. — Саншайн!
Она перестала петь и обернулась к нему.
