Он улыбнулся. Как и его слова, улыбка была холодной и тяжелой, и все же мой пульс участился. Так легко было представить, как эти красивые губы трогает теплота настоящей улыбки. Так легко представить красоту этой улыбки.
— Если ты еще не заметила, мы в охраняемой камере. Здесь нет окон, она отделана каким-то металлом, устойчивым к пламени, и плюс крепкая металлическая дверь.
— Я вижу. Не слепая.
— И каков твой план побега?
Его тон напоминал шутливой тон родителя, обращающегося к шустрому чаду, и это рассердило меня еще больше, чем его взгляд.
— Я здесь не так долго. Дай подумать.
И снова в уголках его губ появилась улыбка, но в этот раз в ней было изумление. Воздух застрял у меня в горле. Господи помоги мне, если он пошлет мне настоящую улыбку. Мне кажется, это будет разрушительно.
— Ты думаешь, если бы здесь был выход, я б его еще не нашел?
— Ну, учитывая то, что ты был без сознания и впадал в спячку, когда они швырнули меня сюда, могу сказать, что нет. Я имею в виду, тяжело быть активным, когда ты без сознания, не так ли?
Он изучал меня какое-то время, затем развернулся на скамье и уселся. Его длинные пальцы на мгновения сжали ее, борясь с болью или головокружением, но ни одно из них не пробилось сквозь каменное выражение его лица.
— Ты кто? — спросил он через мгновение.
— А ты кто? — ответила я. Я может и хотела, чтобы этот мужчина помог мне бежать, но я не собиралась доверять ему без дополнительной важной информации. — Мужчина наверху назвал тебя муэрте. Что это вообще такое?
— Ну, если быть точным, муэрте означает смерть.
И смерть никогда не была так привлекательна. Я отпихнула мысль прочь из своего сознания и сказала.
— Я это поняла, гений. Почему они тебя так называют?
Изумление вспыхнуло в его темных, как ночь глазах, вспышка, которая слегка растопила лед его лица.
— Это то, чем я занимаюсь.
Та-а-а-ак. Я сижу в камере с профессиональным убийцей. Отлично. И ненадолго откинулась назад, изумление в его глазах возросло.
Несколько прядей темных волос упали ему на лоб. Он смахнул их сильными руками, которые были в синяках и ранах, как и он сам, а затем сказал:
— Как может дракон не знать, кто такой муэрте?
Я улыбнулась и увидела несколько искорок в его глазах. Видимо удивлен. Реакция была такая же странная, как и сам мужчина.
— А я никогда не говорила, что я дракон.
— Ты горишь, как дракон.
— Ну да. — Я слишком быстро приподнялась со скамьи, и вспыхнула боль, снова напоминая о том, что я не излечилась. Я сморщилась, и пока шла к двери, держалась за бок. Взгляд незнакомца преследовал меня и посылал жар, который ласкал мою кожу и заставлял меня дрожать. Я как могла игнорировала это, и начала изучать дверь.
— Она цельная, — сказал он. Изумление, которое было в его глазах, проявилось и в голосе.
— Она такой и выглядит.
Но давным-давно я поняла, что у всего и у всех есть слабая точка, и не важно, на сколько она мала. Эта дверь может быть и цельная, но это не значит, что она не выпустит нас. Если правильно надавить. Я просто еще не поняла как.
С этой стороны не было ручки, но это было не удивительно. Драконы были прекрасными ворами, более чем способными взломать большинство замков и охранных устройств, существующих на рынке. Воровство было в крови драконов, этому навыку обучали, его оттачивали с рождения. Черт возьми, да даже драман мог вскрыть замок быстрее, чем человек успеет моргнуть.
Мой клан вообще-то не учил этому драманов, но некоторые навыки легко усвоить, если их практикуют вокруг тебя.
Я уставилась на маленькую щель между дверью и дверной коробкой. Металлическая задвижка с другой стороны была по меньшей мере в дюйм шириной, и не известно на сколько тонкой.
— С той стороны огромная задвижка, — сказала я. — Чтобы убедиться, что ты не сбежишь.
— Ты в той же самой камере, помни. — Он осмотрел меня, затем добавил: — Что ты натворила? За что ты здесь?
— Задавала слишком много вопросов, кажется. — Я отошла и уставилась на дверь целиком. С этой стороны не было петель.
— А ты?
— Да в общем-то тоже самое.
Я бросила на него взгляд. Он выглядел более здоровым, чем пять минут назад; тепло, которое я послала ему, явно прогоняло холод с его кожи. Но это не продлиться долго, если он останется в темноте.
— И какие ненужные вопросы ты задавал?
— Леди, когда вы начнете отвечать на мои вопросы, то и я начну отвечать на ваши.
— Меня зовут Мерси Рэйнольдс, — затем я начала сомневаться, гадая, сколько могу рассказать ему. Правда, в чем был смысл что-то скрывать? Я, в общем-то, ничего важного и не знала. — Я спрашивала о двух зачищенных городах и пропавших драманах.
— Я тоже.
— Значит, определенно, кто-то не хочет, чтобы такие вопросы задавались. Это я уже чересчур хорошо уяснила. — Я посмотрела на дверь, игнорируя вспышки боли и злости, которая росла вместе с этими мыслями. — При какой температуре плавиться сталь?
— Понятия не имею.
Я не смогла сдержать ухмылку.
— Значит Мистер Смерть не знает всего?
— Я Дэймон, Дэймон Рэй, не Смерть. И зачем тебе знать температуру плавления стали? Ты думаешь, что своим пламенем сможешь расплавить дверь?
Его тон слегка дразнил, и я ответила ему хмурым взглядом.
— Ты думаешь, я не смогу?
— Огонь дракона обжигает, но это не означает, что он достаточно горяч, чтобы оплавить эту дверь. Она огнеупорная, как и стены.
Значит, он опробовал это, как только попал сюда.
— А я не хочу плавить дверь. Я просто хочу нагреть задвижку, чтобы она стала мягкой. Тогда мы сможем выбить дверь.
— Нужен сконцентрированный жар.
Это я умею. Огонь был единственным верным защитником всю мою жизнь, и я быстро научилась делать такие штучки. И даже драконы в моем клане не умели так контролировать пламя, хотя это еще не значило, что я была права, а этот мужчина ошибался.
— Значит, ты попытался спалить дверь, когда тебя впервые зашвырнули сюда?
— Один раз, и с этих пор они накачивали меня лекарствами. Когда они будили меня для допросов, я долго не был под солнцем и был лишен пламени.
— Так сколько ты здесь?
— Какой день сегодня?
— Пятница.
— А дата?
— Четвертое апреля.
Он тихо выругался. Я приподняла брови.
— Так плохо?
Он снова посмотрел на меня, темные глаза горели. Злостью. И я подумала, что его ярость была направлена не на меня, а на кого то, кто не присутствовал здесь.
— Значит, я пробыл здесь тринадцать дней.
Тринадцать дней? Без солнечного света? Ангуса может это и не впечатляло, а меня да. Большинство драконов выжили бы без солнца четыре-пять дней, но для того чтобы прожить тринадцать и все еще оставаться в сознании, требовалась недюжая сила.
