— Плохо. — Самаэль произнес лишь одно это слово. Но он больше не улыбался и не насмехался, и это означало, что все действительно паршиво.
8
— Ты испытываешь ко мне неприязнь, почему? — Прямо спросил Рамуэль, а Лили так надеялась, что он не заметит ее отношения.
— Это не так, — она лишь покачала головой. Лили действительно не испытывала неприязни к этому Рамуэлю, но как ему было объяснить, да и зачем, что его продолжение в другой жизни наделало слишком много ошибок, приняло слишком много неверных решений и причинило ей ту боль, которую простить было слишком сложно.
— Я ощущаю эмоции, как люди ощущают тепло и холод, — произнес Рамуэль, явно не удовлетворившись ее ответом.
— Я не испытываю неприязни к тебе, Рамуэль, — отозвалась Лили, аккуратно подбирая слова, — но был один человек, похожий на тебя, который поступил не очень хорошо.
— Значит, я напоминаю тебе какого-то мерзавца, — горько усмехнулся он, отодвигаясь от Лили, и освобождая ей больше пространства. Она почти вздохнула с облегчением, порадовавшись тому, насколько удачное нашла объяснение, когда он продолжил: — Не того ли, который вручил тебе мой меч?
Дыхание Лили сбилось, запнувшись на вдохе, и она ошарашено взглянула на ангела.
— Ты думала, я забуду? Остальные забыли, потрясенные произошедшим, кто-то вообще ничего не заметил. Но только не я, и не Уриэль. Он никогда не подымал этой темы, но я уверен, что он не забыл. — Его тяжелый взгляд остановился на Лили, и она поняла, что без ответа он не уйдет.
— Не думала, — покачала она головой. — Но разве светлейшие делятся с вами всем?
— Вот как, светлейшие, — с досадой протянул он. — Как я сразу не догадался…
Как ни старалась Лили не думать о Рамуэле плохо, у нее не получалось. Достаточно было проскочить в его голосе одной такой интонации, чтобы всплывали тонны других нелицеприятных сцен с его участием. Это невозможно было исправить. Она не могла искренне сказать ему добрые слова, укоризненно потрепать по плечу и остаться друзьями. Из-за него погибли Небирос и Саргатанас, эти глаза смотрели, как они умирают, холодно и безучастно, его разум помогал строить гнусные планы ведьмам. Лили не могла забыть этого, вычеркнуть из своей памяти.
— Извини, — она поднялась и пошла прочь, ни разу даже не обернувшись, потому что ей было все равно, что думает Рамуэль.
— Петра, — Лили едва не столкнулась с ним, погруженная в свои невеселые мысли.
— Лили, — он вежливо ей поклонился, а глаза с интересом изучали ее лицо. — Ты не похожа на своих светлейших братьев.
— Вы сговорились с Марком? — бросила Лили, не слишком беспокоясь о вежливости после беседы с Рамуэлем.
— С Марком? — Он приподнял брови. — А, монах-гробокопатель, — усмехнулся Петра. — Да, он странная личность.
— В том, что ты не похожа на остальных, нет ничего осудительного. Они — нерожденные, а ты… даже не знаю, что с тобой случилось в коконе. — Петра вопросительно посмотрел на Лили.
— Я, правда, не помню, — ответила она. И те картины, которые проплывали в ее сознании, едва ли можно было назвать осмысленными воспоминаниями. Пребывание в коконе было настоящим таинством, возродившим ее к жизни и давшим ей чистый лист судьбы, к которому она сумела недавно подшить свою старую истрепанную тетрадку жизни, исчерканную и с растекшимися чернилами.
— Почему они отправили тебя к нам? Ты недостаточно светла для них?
— Нет, они полагают, что мне надо отдохнуть после того, как я послужила посланником на встрече с Падшим.
— На встрече с кем?! — Петра буквально подскочил на месте, выронив из рук ножны. — Ради всего святого, зачем им это понадобилось? Почему они отправили тебя?
— Синглаф сказал, что других это убьет, — Лили безразлично смотрела, как ветер колышет травы на холме.
— Тебе не плохо? Ты цела? — Петра оглядывал ее с головы до ног с новым вниманием.
— Со мной все в порядке, Петра, — Лили перевела взгляд на него, и ее губы тронула грустная улыбка.
— Светлейшие так не улыбаются, — покачал он головой. — Так улыбаются вышедшие из ада.
— Петра, — ее рука потянулась к ангелу, запрещая ему говорить дальше, и он замолчал. Только взгляд выдавал все его невысказанные вопросы и тревогу.
— Ты послушаешь меня, если я скажу тебе одну вещь? — спросила Лили.
— Возможно, — ответил он. — Какую?
— Сильвия, — Лили тяжело вздохнула, заметив, как распахнулись глаза Петры, но все же он промолчал. — Она не любит тебя так, как любишь ее ты.
Петра попытался что-то сказать, но Лили вновь его остановила.
— Я знаю, — ее глаза, не мигая, смотрели на Петру, и на какой-то момент она перестала скрывать боль и отчаяние, которые в них поселились с недавних пор.
— Господи, — прошептал Петра, отводя от нее взгляд. — Господи…
Между ними воцарилась тишина, и только ветер шелестел травами, и где-то в стороне слышен был звон мечей — кто-то из ангелов тренировался.
9
Сбежать было глупой идеей. Но Лили больше не могла. Наверное, Икатан осталась бы вместе с ангелами и вдохновляла их своим присутствием, светом и излучаемым счастьем. Но Лили не могла, внутри ее существа росла пропасть, в которую сваливались солнечные дни и детская наивность, как человеческие домики в пасть земной коры во время катастрофы. Что она могла противопоставить своему отчаянию, зная все то, что теперь глодало ее душу? Она ощущала себя неприкаянной, не находящей нигде ни покоя, ни места. Она просыпалась по ночам, слава Богу, лишь с шепотом, а не криком, всегда с одним и тем же именем на устах. Синглаф предлагал ей свою помощь, но как она могла ею воспользоваться, не сказав ему того, после чего он сам не пожелал бы ее больше видеть. И Лили сбежала. Туда, куда ей запретил Марк, где не хотел, чтобы она была, Синглаф. На землю.
Это был ее любимый вечный город, с мощными деревьями, полощущими кроны в небе, и площадями, колоннами и фонтанами, а еще милыми маленькими улочками, с домами, склоняющимися друг к другу, словно дряхлые старики, не способные больше самостоятельно держаться на ногах. И с вечно бурлящей жизнью, криками женщин, перебранкой из соседних окон, людными рынками и лесенками, увенчивающими узкие улочки, проходы от площадей, и морем на горизонте.
Она сидела за столиком кафе, на улице, когда начался дождь, и первые капли стали падать на большой красно-белый зонт, раскрытый над парой металлических столиков со стульями. Было безлюдно, время после полудня, когда еще слишком рано для вечеринок, но уже слишком поздно для обеда. И капли, как и всегда, заставили ее улыбнуться. Ей нравилось все, что падало с неба; хотя бы эта маленькая радость осталась ей в подарок на память о небесах. Лили наблюдала, как полосы исчерчивают небо, и как ускоряются и переходят на бег редкие прохожие, и лишь потом, краешком глаза заметила, как хозяин кафе зазывает ее внутрь, придерживая дверь и крича ей на мелодичном языке, чтобы она поторапливалась. Но Лили лишь улыбнулась ему, поднялась со своего места и направилась к площади с фонтаном и скульптурами, чтобы посмотреть, как изменит цвет изумрудная вода в мраморном бассейне, и как от каждой капли будут расходиться круги, пересекаясь с другими, и как со временем вся поверхность воды оживет, изменится и запрыгает, а пузырьки устремятся по ней в разные стороны, лопаясь и рождаясь вновь.
