Я вышла из тела. Я убила человека, причем сделала это в нематериальном виде. До сих пор в голове не укладывается. И до сих пор трудно принять правду.
- Даже не знаю, меняет ли это хоть что-нибудь, - сказала я. – Я все еще чувствую себя виноватой. Я отняла у него жизнь. Кто знает, может, он сумел бы измениться. Стал бы следующим Ван Гогом или следующим Шекспиром. А теперь мы никогда этого не узнаем, потому что я лишила его всех шансов.
- Ты серьезно считаешь, что такой человек мог бы стать следующим Шекспиром?
- Наверное, нет, но опять же, теперь мы этого не узнаем. Я не судья и не присяжные. У меня нет права отбирать жизни. – Несколько секунд я смотрела на Рейеса, а потом спросила: - В тюрьме ты убивал из самозащиты. Как ты потом себя чувствовал? Как это тебя изменило?
- Никак. Они пришли ко мне, я защищался. В итоге они были мертвы, а я нет. Не стоит недооценивать фундаментальную потребность в выживании, Датч. Она управляет всеми нами. Если мы играем роль людей, значит, изначально, как и все люди, имеем право защищаться. И ты в тот момент сделала то, что было необходимо.
Играем роль людей? Это кто тут играет? Насколько мне известно, я человек до мозга костей, как бы странно это ни звучало. Огонь в камине затрещал, и я оглянулась. Выглядел он, конечно, очень настоящим, но все-таки был электрическим.
- В нем и звуковые эффекты есть?
Рейес тихо рассмеялся:
- Сейчас все есть. Сам понятия не имел.
Опять до меня со всей мощью только что сделанного открытия дошло, что он десять лет просидел в тюрьме. А я, видите ли, собираюсь отправить его обратно. Смогу ли я это сделать? Даже если узнаю, что он и есть поджигатель, смогу ли я вернуть его в тюрьму? Посадят ли его снова? Или смягчат приговор ввиду того, что он уже отсидел ни за что?
- Ты сегодня прямо сама серьезность. Есть какая-то причина?
- Что ты делал в баре? – спросила я, меняя тему.
- Я уже говорил. Был поблизости.
- А-а, ну да. Но ты ведь не следил за мной?
Он провел пальцем по краю бокала. Самая сексуальная картина, какую я когда-либо видела.
- То есть ты думаешь, что я хожу за тобой попятам, чтобы не давать твоей заднице влипать в неприятности?
- Если и так, то ты не очень-то хорошо справляешься.
Его лицо осветилось широкой улыбкой.
- Согласен. Так что тебе покоя не дает? Жаль, конечно, но это явно не я.
От одной только мысли о том, как именно Рейес может не давать мне покоя, меня пронзило неуместное удовольствие, однако я пришла сюда не за этим. Я никак не могла заставить себя напрямую спросить, он ли методично сжигает дотла город, поэтому вернулась к теме, которая и привела меня сегодня к нему:
- На что похож ад?
Его пальцы замерли.
- В смысле?
- Ну ад, - пожала плечами я. – Дом, милый дом. Ты же там вырос. На что он похож?
Рейес выпрямился и уставился на огонь.
- Там все в точности так, как рассказывала тебе мама, когда ты была маленькой.
- Моя мачеха мне сказок не рассказывала, так что ты уж просвети меня сам.
- Жарко летом. Жарко зимой. Весной и осенью тоже жарко. Климат практически не меняется. Хотя время от времени дул обжигающий ветер. Для разнообразия он казался почти освежающим.
Ну и ладно. Не хочет отвечать – не надо. Я перешла к вопросу посерьезнее:
- Что бы случилось с человеком, если бы он попал в ад, но сумел бы сбежать?
Рейес взглянул на меня.
- Сбежать невозможно. Говорю на случай, если ты планируешь путешествие.
Что странно – он казался совершенно серьезным. Как будто путешествие в самое чрево сверхъестественного мира так же возможно, как и поездка на любой другой курорт.
- Не планирую. Просто подумала, что могла бы написать статью. Или книгу. Всегда хотела получить Пулитцеровскую премию. А может, мне дико повезет, и меня наградят Нобелевской премией мира. За Нобелевскую премию мира я бы даже убила.
Рейес уставился на свое вино и опять стал водить пальцем по краешку бокала. Меня это попросту завораживало.
- Иди сюда, - сказал он, не поднимая глаз.
Меня снова атаковали бабочки. Пока он играл с бокалом, мышцы в его руке то напрягались, то расслаблялись. Полные, чувственные губы приоткрылись, пока взгляд был прикован к жидкости насыщенно-бордового цвета.
- Мне, наверное, лучше уйти.
А вдруг он и правда поджигатель? Что тогда мне делать? С одной стороны, нельзя забывать о дяде Бобе. Он много для меня сделал, в нужный момент всегда оказывался рядом и поддерживал. Но ведь и Рейес тоже. Пусть иногда он ведет себя, как образцовая сволочь, но он столько раз спасал мне жизнь, что и не сосчитать. Смогу ли я на самом деле обвинить его в поджогах и сдать полиции?
Может быть, нужно просто его спросить. Может быть, он не станет врать, и мы вместе придумаем, что делать и куда деваться. И, может быть, нам удастся раздобыть в аду кондиционер.
Поставив бокал на журнальный столик, я поднялась, чтобы уйти.
- Спасибо за сегодняшний вечер. И вообще за все спасибо.
- Звучит зловеще, - отозвался Рейес, не сдвинувшись с места, и вопросительно изогнул бровь. – Собираешься уйти навсегда?
- Нет… я… Я не знаю. Мне нужно кое-что выяснить.
И выбросить из головы образ Рейеса в тюремной форме. Эрл Уокер зверски над ним издевался. Пытал. Унижал всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Может быть, Рейес пытается стереть свое прошлое? Избавиться от всех напоминаний о нем, и поэтому сжигает дома, в которых когда-то жил? Что-то сжалось у меня в груди.
Я подошла к выходу и открыла дверь. В то же мгновение Рейес оказался у меня за спиной. Он не просто закрыл дверь. Он ее захлопнул так, что выскочившая из моей руки дверная ручка чуть не оторвала мне пальцы.
- Что ты задумала? – спросил он, и его голос прозвучал так, будто ему больно. Будто он совершенно сбит с толку.
Я прислонилась лбом к двери.
- Ничего. Всего лишь собираюсь кое-что проверить. Нужно кое-что выяснить по делу, над которым я сейчас работаю.
- Тогда почему каждый твой вдох переполнен жалостью? С чего, черт возьми, тебе меня жалеть, когда ты знаешь, кто я и что я делал?
Ну конечно, он уловил, что я ему сочувствую. Я повернулась к нему лицом, хотя он практически не оставил мне ни капли свободного пространства. Его руки упирались в дверь у меня над головой. Ясный взгляд был пронзительным и тяжелым. Но точно так же, как он почувствовал мое сострадание, я почувствовала, что оно его ранило.
- Я не испытываю к тебе жалости.
Усмехнувшись, Рейес оттолкнулся от двери и пошел обратно в кухню.
- И опять она врет.
Меня переполнили сожаления. Я не хотела с ним ссориться.
- Я не столько вру, сколько стараюсь сохранить мир.
- Тогда тебе лучше уйти.
Глава 4
Я девственница. Правда, это старая футболка.
Надпись на футболке
Я взглянула на доску для заметок, висевшую на стене. К темной пробковой поверхности с серебристыми кнопками была прикреплена одна-единственная записка. Подойдя ближе, я узнала почерк. Это был счет, который я выписала Рейесу пару недель назад на чеке из «Мачо Тако». Тот самый, в котором было указано, что некий мистер Рейес Фэрроу должен «Детективному агентству Дэвидсон» ни много ни мало – целый миллион. Причем с процентами. Трудно поверить, что он сохранил этот смехотворный счет.
Вдруг до меня дошло. Мы ссорились. То есть мы постоянно ссоримся, но сегодня прямо как самая натуральная парочка. У него в квартире, где он и я – оба из плоти и крови, а он к тому же настолько восхитительно сексуальный, что от одного его взгляда могли растаять полярные льды.
В общем, вели мы себя, как настоящая пара. И он сохранил мой счет.
Из кухни послышался шум – Рейес загремел тарелками. Захлопал дверцами шкафчиков. И, кажется, швырнул сковородку. Этого хватило, чтобы мое сердце наполнилось радостью. Уйти сейчас? Ну нетушки, уж лучше я переплыву море битого стекла.
