И вот, наконец, мы были дома.
На крытой колесницы мы подъезжали к дворцу, показавшемуся вдали. Я не отважилась путешествовать с Ашероном в открытой колеснице, так как любое дуновение ветра могло откинуть капюшон и открыть его. Люди могли ожесточиться, увидев его.
Я сглотнула, когда мы вошли в ворота дворца и приблизились к входу. После всей моей бравады заверений Ашерона, как его радушно примет своя семьей, я чувствовал, что моя смелость колеблется.
Что, если он был прав? Что, если отца не заботило это? Возможно, я предполагала, отец знал о том, что Эстес делает с ним. Он мог бы даже оправдывать это. Сама мысль делала меня больной, но это было то, к чему я должна была подготовить себя. Это было возможным.
Ашерону было так больно, что я боялась сделать ему ещё больнее. Доверие вещь хрупкая, и он только сейчас начинал доверять мне. Я не хотела, чтобы что-то повредило этому.
Или ему.
Так что я ввела его через боковой вход, и привела в мои покои, где никто не будет мешать ему.
— Я иду к отцу. Подожди здесь, и я вернусь очень скоро.
Ашерон не ответил. Он снова неудержимо дрожал. Вместо этого он кивнул прежде, чем отошел в угол и сел на пол, прислонившись спиной к стене. Он был так хорошо скрыт одеждой, что был похож на мешок зерна на полу.
Я убрала урну глины от очага и передвинула его поближе.
— Ты неверное заболел.
Опять же, он никак не отреагировал.
Опечаленная этим, я обратилась к Бораксису.
— Останься с ним и убедись, что никто не потревожит его.
— Да, Ваше Высочество.
Надеясь на лучшее, я оставила их у себя в комнатах и пошла к отцу одна.
Я нашла его во внешнем внутреннем дворе со Стиксом. Оба откинулись на уютные стулья, после легкой трапезы, состоящей из меда и хлеба. Отец инструктировал Стикса по делам государства. Они были окружены слугами, выполняющими каждую их потребность. Какими напыщенными они были.
Светлые волосы Стикса мерцали в солнечном свете. Его кожа сияла здоровьем. Не было никакого сероватого оттенка от того, что он был вынужденным принимать наркотики для того, чтобы другие могли насиловать его. Даже с моего расстояния, я могла видеть его высокомерие, как он приказал всем вокруг.
Я подумала об Ашероне и мне захотелось кричать от несправедливости.
— Эй, овечья голова, — сказал Стикс, когда увидел меня. Маленький людоед всегда дразнил мои вьющиеся светлые волосы. — Где ты была?
— Далеко, — сказала я ему. Троллю не нужно знать о моем деле. — Отец, я могла бы поговорить с вами наедине?
Он бросил самодовольный взгляд в сторону Стикса. "Все, что ты хочешь сказать мне, может быть сказано и перед твоим братом. Однажды Стикс будет твоим королем, и ты будешь подотчетной ему.
Это соображение заставило мою кровь застыть в жилах.
— Совершенно верно, — сказал Стикс ехидно. — Это означает, что ты должна целовать мои ноги так же, как и все остальные.
Отец засмеялся над ним.
— Ты такой шалун.
Я прикусила губу, чтобы промолчать. Как он мог не видеть, каким испорченным, неприятным маленький троллем был Стикс? Но отец всегда был слеп к стиксовым глупым выходкам.
— Итак, почему ты здесь, котенок? — Спросил отец. — Ты хочешь новую побрякушку или одежду? — Он всегда потворствовал мне. По крайней мере, во всем, что не касалось Ашерона.
— Нет. Я хочу привезти Ашерона домой.
Отец распалился от моей просьбы.
— Теперь вижу, что пришло тебе на ум? Я уже говорил тебе несколько раз, что чувствую. Этому монстру здесь не место.
Стикс скривил губы.
— Почему ты хочешь привезти его сюда? Он опасен для всех нас.
— Опасен, как? — Но тогда это было столь знакомым аргументом, я могла возразить их оправданиям раньше их.
Губы моего отца презрительно искривились:
— Ты не знаешь, на что способен полубог. Он мог бы убить твоего брата, пока тот спит. Убить меня. Убить всех нас.
Как он мог так говорить? Ашерон никогда, ни единого раза, не нападал на меня. Он даже не повышал голоса.
— Почему ты не боишься за Эстеса?
— Эстес держит его под контролем.
При помощи наркотиков. Получается, отцу было известно об этом. Я делала все, чтобы не показать своего гнева. И это заставило меня подумать, что еще он знал о том, как обращаются с Ашероном.
— Место Ашерона здесь, с нами.
Отец поднялся на ноги.
— Ты женщина, Рисса, причем, совсем юная. Лучше займи свои мысли модой и украшениями реши, что наденешь на прием. Ашерон не имеет к нашей семье никакого отношения. И никогда не имел. Теперь ступай. Найди свою мать и обсуди с ней сплетни. Мы со Стиксом должны обсудить важные вопросы.
Типа, с которой из служанок отправится в постель Стикс… Вопросы, более важные, чем жизнь его старшего сына.
Я свирепо посмотрела на него.
— Вопросы более важные чем Ваш собственный сын?
— Он не мой сын.
Я покачала головой, не веря его отказу. Так Ашерон был прав с самого начала. Отец намеренно отослал его, и он никогда не позволит ему вернуться. Почему я не увидела правду раньше? Потому что я любила моего отца. Для меня он всегда был добрым и любящим.
По крайней мере, теперь я знала правду.
Теперь я увидела его таким, каким он был. Бессердечным.
— Так что вся история, которую вы мне рассказывали о защите Ашерона была ложью?
— О чём ты говоришь?
Он даже не помнил свою ложь.
— Вы сказали мне, когда они забрали Ашерона, что вы это делаете, чтобы защитить его. Вы сказали, что два наследника не должны быть вместе, как бы мишенью для врагов. Вы сказали, что привезете Ашерона домой, когда он будет достаточно взрослым. Вы никогда не собирались вернуть его сюда, не так ли?
— Оставь нас!
Я ушла. Вид его и Стикса действительно вызывал у меня тогда отвращение. И с каждым шагом, который отдалял меня от моего отца, я теряла уважение к человеку, которого когда-то обожала.
Как он мог это сделать? Как он мог не волноваться? Как мог человек, который нянчился со мной и Стиксом отвернуться от своего наследника?
Я, вернувшись в свои покои, нашла Ашерона сидящим на балконе. Он согнул ноги, положил подбородок на колени, и руки скрестил вокруг них.
Он снова потел. Его глаза были замершими и пустыми. Он был так болен и слаб. Как мой отец мог бояться мальчика, который не мог даже встретиться с кем-то взглядом?
Я встала на колени возле него и дотронулась до него. Он напрягся, как и всегда.
Ашерону не нравились прикосновения. Он перенес достаточно прикосновений на всю свою жизнь.
— Отца нет здесь, — я солгала, хотя и давилась словами.
Как я могла сказать этому мальчику правду? Я попросила его о доверии, только чтобы узнать, что я дура.
Как я могла сказать ему, что если бы это зависело от его отца, то он вновь вернулся бы к Эстесу заниматься проституцией с каждым, кто готов заплатить за него?
Я могла разрешить ему знать правду не более, чем могла позволить ему вернуться на Атлантиду.
— Я собираюсь увезти тебя в летний дворец, ждать его.
Он не расспрашивал меня, что позволило чувству вины поселиться в моем сердце. Но какое это имеет значение? Я собиралась забрать его в какое-нибудь безопасное место. Защищая. Где-нибудь, где никто не смог бы причинил ему боли или опозорить его.
Я встала и жестом пригласила его следовать за мной, и он пошел, без вопросов.
Мы пустились в обратный путь, тем же путем каким вошли во дворец, подобно мелким, опасливым ворам, а не наследнику и принцессе этой земли. Ашерон не знал, что мы скрывались или что я была напугана тем, что могло случится, если бы кто-нибудь увидел нас.
К счастью нас не увидели и в мгновение ока мы ушли прочь. Но в своем сердце, я продолжала задаваться вопросом, как долго я смогу убегать прежде, чем отец утащит меня домой.
Что тогда случится с Ашероном?
Глава 8
18 ноября, 9532 г. до н. э.
В это время года летний дворец был совершенно пуст. Только маленькая горстка слуг была в резиденции. Петра наш повар, ее ребенок и ее муж, который был также сторожем. Домоправительница и надзиратель завершали это небольшое число.
