Не люблю не понимать, что происходит. Особенно не люблю не понимать, что происходит со мной. А сейчас я именно, что не понимаю. Ничего.
Поэтому заставляю себя сунуть руки в карманы халата, отказываясь идти с ним за руку. Незачем это.
— Спасибо, но я сама, — сообщаю твердо, невольно вскидывая подбородок.
Рошад в ответ сужает глаза, в которых мне чудится досада, но ничего не говорит. И взмахивает приглашающе рукой в сторону поля, где нас ожидают вертолеты.
Я никогда не боялась темноты. Но сейчас стремительно погружающийся в сумерки лес меня весьма ощутимо напрягает. Понимаю, что скорее всего виноваты мои органы осязания сбитые с толку искажениями физических параметров, но все равно невольно хочется отступить от собственного решения и ухватиться за шагающего рядом мужчину.
— Я хотел поговорить с тобой, Мишель, — нарушает царящее между нами молчание Рошад, когда мы преодолеваем где-то половину пути до вертолетов.
— О чем? — интересуюсь, повернув к нему голову.
— О многом. Но в первую очередь хочу извиниться, — он мягко перехватывает меня за талию, останавливая и разворачивая к себе. Заглядывает в глаза, проникая, кажется в самую душу.
Неожиданно, однако. Я даже не сразу нахожусь с ответом. За что именно он хочет извиниться? За то, что набросился на меня со своими поцелуями? За то, что пугает? Или за то, что свалил, ничего не объяснив, а потом две недели делал вид. что меня для него не существует?
— Нет, малыш. За то, что целовал, извиняться не буду, — словно читая мои мысли, хрипло тянет он. — Извини, что напугал. И что оставил. И что не поговорил с тобой раньше. Понимаю, как это для тебе, должно быть, выглядит.
— Да ладно, — неловко пытаюсь отстраниться. — Ничего страшного. Забыли.
— Нет, Мышка. Вот забыть я тебе точно не позволю.
И я снова оказываюсь в его объятиях.
ГЛАВА 13
То, что он меня прямо вот сейчас снова поцелует я осознаю сразу. И на краткий миг почти тону в чувственном предвкушении. Но здравый смысл на этот раз не дремлет Даже пребывает начеку, можно сказать. И поцелуй Рошада приходится на мои вовремя выставленные пальцы, а не на губы.
— Жестокая, — усмехается лукаво, прикусывая мой мизинец. И что-то сразу коленки ватными чувствоваться начинают. Но кое-кому об этом знать совершенно не обязательно.
— Извиниться, вы извинились, — фыркаю я, уворачиваясь от его рук. — А вот объясниться пока даже не пытались. И в свете ваших новых посягательств на мое личное пространство, пожалуй, я имею право эти самые объяснения услышать.
— Суровая Мышка, — смеется этот... котяра, снова ловя меня. Но на этот раз только за руку. И больше притянуть к себе не пытается, лишь держит. — Ты права. Объяснения я тебе тоже задолжал.
О как. Неужели даже соизволит их озвучить? Недоуменно вскидываю брови, ожидая, что же мне сейчас скажут.
— Ты меня зацепила, Мышка, — вкрадчиво сообщает мужчина, проникновенно смотря в глаза. Снова приближаясь. — В тебе воплощено все, что мне нравится в девушках.
— Громкое заявление. Вы меня совсем не знаете, — скептично качаю я головой. Хотя от его слов что-то сладко екает в груди. Гладко стелет.
— О, поверь, я знаю многое. И хочу узнать еще больше. Хочу познать всю тебя, — Рошад поднимает руку. Гладит костяшками пальцев мою скулу, убирает выбившуюся из растрепавшегося хвоста прядь волос. — Ты непреодолимое искушение для меня, Мишель. Я уже понял, что скорее всего не смогу держаться от тебя на расстоянии. И именно по этой причине должен предупредить, что некоторое время не смогу себе позволить открыто демонстрировать особое отношение к кому бы то ни было. К тебе особенно.
— Что вы хотите этим сказать? — округляю я глаза, пытаясь переварить услышанное. — Я и не требую от вас никакого особого отношения. И его демонстраций.
Странные заявления. Тревожные. Может он вообще женат? Может таким странным образом пытается намекнуть, что хочет со мной спать так, чтобы его благоверная не узнала? Так я за такие подкаты и оторвать кое-что могу. И благоверной в подарок потом отправить. Пускай в рамочку поставит.
И чего это он так удивленно на меня таращится? Еще и кашлять начинает?
— Конечно, не требуешь. Но я уже к тебе отношусь особенно. И этим подвергаю опасности, — прокашлявшись, выдает как-то сдавленно. — Мишель, у меня к тебе будет убедительная просьба. Даже приказ, если хочешь. Я хочу, чтобы ты была очень внимательна и осторожна. Никому ничего не рассказывай о нас, — я возмущенно дергаюсь в ответ, но он прижимает палец к моим губам, не позволяя говорить. — Знаю, что ты очень скрытная и не говоришь о личном ни с кем, но все же прошу, будь осторожна. И если вдруг заметишь что-то... странное, немедленно сообщай мне. Хорошо?
— Если уж на то пошло, странное со мной происходит ровно с тех пор, как вы уговорили меня работать на вас. Вы меня так напугать решили, да? Понимаете же, что вот это все уж точно требует объяснений? Что за опасность? Что именно я должна заметить? — требовательно подаюсь я к своему собеседнику.
Вот чувствовала я, что опасно мне соглашаться на его заманчивое предложение. Чувствовала. Не хотела. И какого черта согласилась, ума не приложу.
Пару минут Рошад молчит, буравя меня тяжелым взглядом. Словно решая, что мне можно сказать, а что нет.
— У меня есть враг, — произносит он наконец. — Скрывающийся от правосудия преступник. И у него к сожалению имеются возможности, которые недооценивать никак нельзя. И огромное желание отомстить мне.
— За что отомстить? — прищуриваюсь подозрительно. А у самой уже волосы дыбом становятся от дурных предчувствий.
— За то, что ему вынесли смертный приговор у нас на родине. Приговор, который будет исполнен сразу же, как только его снова задержат, — мрачно объясняет мне Рошад.
М-да. Причина веская. Только пока совершенно непонятно, причем тут я. Во всем этом вообще слишком много непонятного. И это дико напрягает. Пугает, если уж на то пошло. Теперь я уже окончательно уверена, что влезла туда, куда не следовало.
— Снова? Он сбежал из заключения? — делаю я вывод из его слов.
— Да. И находится в бегах уже два года. Сейчас у нас наконец-то появилась возможность его выследить. Но у меня возникли основания опасаться, что среди моих подчиненных может быть предатель. Кто-то незначительный. Не имеющий доступа к действительно важной информации. Но способный заметить, если у меня появится кто-то, кем я дорожу.
— Тогда не вижу, чем бы это могло угрожать лично мне, — прокашлявшись, выдаю немного севшим голосом. — Никому даже в голову не придет, что мной вы дорожите. Собственно, этого даже мне в голову не придет. Так что...
А в следующий миг, Рошад дергает меня на себя. И все-таки целует.
Я не успеваю даже пискнуть, как мой рот оказывается запечатан его губами, захвачен его языком, его собственнической и порочной лаской. Одной ладонью мужчина обхватывает мой затылок, не позволяя ни увернуться ни избежать его страсти, а второй обнимает за талию, вжимая в свое тело, позволяя почувствовать, как сильно он меня желает.
И мне бы оттолкнуть его. Мне бы вырваться, но я снова застигнута врасплох. Его напором. Голодом, который чувствуется в каждом рваном движении. И тем пламенем, которое взметается в моей крови, стоит нам соприкоснуться.
— Сладкая, — рычит Рошад, отрываясь от моего рта. Тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову. Прижимается ртом к моей шее, ловя языком трепетание моего пульса. — Такая сладкая. Моя. Как же я голоден по тебе, малыш. Как же я голоден.
— Мистер Рошад. — нахожу я в себе силы упереться ладонями в его плечи. — Отпустите. Никакая я не ваша.
Пару секунд мне кажется, что он не послушается. Не отпустит. И теперь уже по-настоящему пугаюсь. Но наградив меня еще одним обжигающим поцелуем, после которого наверняка останется пятно на шее, мужчина все-таки отстраняется.
— М-м-м, пока что, маленькая. Пока что, — сообщает мне вкрадчиво, обжигая тяжелым горячим дыханием мои губы.
