— Брат, это сложно, — сказала она. — Я не играю с тобой, честное слово. Я лишь пытаюсь определить уместную точку входа. Объяснения могут занять некоторое время…
— У меня есть время, — прямолинейно сказал он.
— Есть ли? — она улыбнулась ему, вскинув бровь. — Мне ты показался весьма занятым с тех пор, как я прибыла сюда.
— И когда именно это случилось? — спросил он, снова насторожившись.
— Пять дней назад, — ответила она без колебаний.
Кали не знала, был ли он уже в курсе этого и хотел услышать от неё правду, или беспокоился, что на деле прошло больше времени, чем она заявила.
В любом случае, что-то в его ответе расслабило его ещё сильнее.
Он откинулся на спинку стула, глянув на тот же бассейн. Она наблюдала, как он потягивает бурбон, и снова ощутила тот проблеск боли в его свете. Вместе с этим пришла более конкретная боль, сопровождавшаяся более сильным отголоском одиночества, чем раньше.
Она могла бы вздрогнуть, если бы не была уже так близка к его свету.
— Брат, — сказала она со вздохом. — Я не знаю, сколько мои слова сейчас будут значить для тебя. Но ты уже какое-то время постоянно обитал в моих мыслях.
Тут он резко повернулся.
Он не заговорил, так что она показала ещё один ободряющий жест и продолжила.
— …я провидица, — тихо сказала она ему. — Настоящая.
Он один раз моргнул.
На сей раз она видела, как он пытался подавить удивление и потерпел поражение.
Сделав ещё один глоток, чтобы скрыть свою реакцию, он повернулся и снова посмотрел на бассейн, где белая женщина в кроваво-красном бикини вброд шла по мелкому участку бассейна, медленно и выразительно спускаясь по ступеням.
Кали ощутила очередной проблеск его света, когда женщина улыбнулась ему, явно включая его в своё чуточку слишком очевидное шоу для мужчин.
Группа мужчин у бара тоже таращилась на женщину в бассейне.
Отвернувшись от воды и тела, едва прикрытого бикини, Дигойз Ревик посмотрел в лицо Кали, теперь уже не маскируя свою пытливость.
— Ты собираешься сказать мне, что я умру, сестра? — спросил он.
Это выглядело как попытка пошутить.
Это даже прозвучало таким образом, но она не ощущала никакого веселья в его свете.
— Нет, — сказала Кали, улыбаясь ему. — Ничего такого.
Он нахмурился ещё сильнее.
Она наблюдала, как он наклоняет бокал с бурбоном, отчего кусочки льда лениво закружились в янтарной жидкости. Он снова посмотрел на неё.
— Но ты приехала аж сюда, — сказал он. — Это не может быть нечто тривиальное.
— Так и есть, — серьёзно сказала она. — Это не тривиальное. Особенно для меня.
Он кивнул, но теперь его взгляд казался далёким.
Она гадала, пытается ли он снова сканировать её, пока его разум казался странно зацикленным на сексе, и из-за женщины в бассейне, и из-за очертаний тела самой Кали в облегающем платье.
Однако для него это казалось почти защитным механизмом. Напористость его света как будто хотела оттолкнуть, а не привлечь. Она гадала, может, он научился держать остальных на расстоянии, будучи неприличным в этом отношении.
Но это он, должно быть, тоже услышал, как минимум частично.
Его свет отступил.
— Прошу прощения, сестра, — пробормотал он. — Я просто сбит с толку.
— Я была бы удивлена, если бы ты не был сбит с толку, — сказала Кали.
И всё же его вежливость тронула её.
Импульсивно наклонившись ближе, она сжала его руку и послала импульс тепла.
Этот жест заставил его вздрогнуть и телом, и светом, но он не отстранился. Он также не поднял взгляда от своего бокала.
— Я не желаю тебе вреда, Ревик, — тихо сказала она ему.
— А с чего бы тебе желать мне чего-то другого, прекрасная сестра? — спросил он, слегка улыбаясь, но не от веселья.
— Я хочу лишь помочь тебе, — заверила она, игнорируя жёсткость его слов. — Мои мотивы могут быть отчасти эгоистичными, но от этого они не становятся менее искренними… и менее срочными.
Он поднял взгляд прозрачных глаз, посмотрев на неё в упор.
Там жила нескрываемая горечь.
Однако Кали осознала, что этот взгляд не оттолкнул её, а наоборот привлёк. В конце концов, он был живым существом… видящим. Она видела это за серебристой интенсивностью света. Достаточно ясно, чтобы почувствовать, что серебристые, душащие света и присутствия реагируют на aleimi Кали холодными, тёмными искрами злости.
Она ранила его чувства признанием своей эгоистичности, хоть и знала, что никогда не убедила бы его признаться в этом. Кто бы ни держал его поводок в эти дни, этому кому-то не нравилось, когда Ревик открывался достаточно, чтобы сделать себя уязвимым.
Но тот факт, что он всё равно мог открыться, хотя бы в некоторой степени, приободрил её.
— У меня будет дочь, — прямо сказала она. — Через несколько лет.
И снова он вздрогнул. Снова в этих ясных глазах промелькнуло удивление.
Однако он снова не перебил её.
Она осознала, что ей нравится эта его черта.
Сделав ещё один вдох, она продолжала.
— Чтобы ты был с ней, по крайней мере, так, как тебе суждено быть с ней, — осторожно добавила Кали. — Ты не можешь оставаться с этой группой… с Организацией. Не можешь. Чрезвычайно важно, чтобы ты услышал меня в этом, Дигойз Ревик.
Он наградил её изумлённым взглядом, тонкие губы поджались в подозрительно хмурой гримасе.
— Не можешь, — повторила Кали. — Я имею в виду не вопросы морали…
Его жёсткий голос перебил её.
— Тогда что ты имеешь в виду, сестра? — потребовал он.
Та злая горечь снова накрыла его свет, отгородив его, даже проступив в его глазах, превратив их в одностороннее стекло, а не те прозрачные радужки, что она видела только что.
Кали сделала ещё один вдох, не отпуская его руку.
— Я имею в виду, в чисто практическом плане, — объяснила она, поглаживая его загорелую кожу. — Я имею в виду, что ты не найдёшь её через них. Если ты останешься с ними, это разлучит вас. Это будет таким барьером, который вы оба не сможете преодолеть.
Он наградил её очередным недоверчивым взглядом.
Затем резко откинулся на спинку деревянного стула.
Он двигался быстро… достаточно резко, чтобы стул громко скрипнул.
Он убрал руку от её прикосновения, но не пытался отодвинуться ещё дальше.
Вопреки расстоянию, которое он создал между ними, Кали вновь осознавала его реальность. Она чувствовала запах его пота, ощущала нервозность и смятение в его свете, щекочущие её свет как пёрышки.
Она осознала, что замечает белый шрам, поднимавшийся по его шее из-под воротника куртки, а также тёмное пятно на нижней части футболки, пятно грязи и пыли сбоку его шеи. Она осознавала то, как кости его груди виднелись в V-образном вырезе футболки, а также тень щетины на подбородке и щеках.
Сложно было не прикасаться к нему.
Одно лишь одиночество заглушало всё, когда она сидела так близко к нему. Она гадала, помогала ли его девушка с этим.
Он тихо и невесело фыркнул, а его глаза ожесточились, когда он поднёс бокал к губам.
Она наблюдала, как двигался его кадык, пока он делал пару больших глотков.
Его свет не изменился вопреки отрешённости его взгляда.
Она чувствовала, что его свет продолжает прикасаться к её свету, почти импульсивно, некой паникующей дрожью где-то в районе его сердца. Она чувствовала это вместе с жёстким желанием, которое наверняка было вызвано не женщиной в бикини, которая теперь плавала боком перед ними, всё ещё пытаясь привлечь его внимание.
— Какое мне дело до твоей дочери? — спросил он, опуская стакан.
— О, тебе будет до неё дело, — заверила его Кали. — На самом деле, я сильно подозреваю, что она будет небезразлична тебе, даже если ты решишь остаться со своей Организацией. У вас с ней есть прошлая связь.
Его губы изогнулись в жёсткой хмурой гримасе.
Как будто застряв в нерешительности, он снова резко наклонился через стол к ней.
Она увидела пот на его лбу, отчего чёрные волосы прилипли к его вискам и шее по краям. Его свет плыл по её свету, ища информацию, но также ища контакт для той другой тяги.
