Глава 6
Этой ночью мне ничего не снилось. Я заснула, едва голова коснулась подушки, и провалилась во мрак, не успев снять платье. Постоянная слабость, вызванная не то особенностями пребывания в Аду, не то эмоциональным перенапряжением, оседала в ногах, делая их ватными и тяжелыми. Я хотела найти союзника, что поможет мне сбежать из этого места, но выгодно ли хоть одному демону в этом мире помочь мне бескорыстно? Мальчишка рассказал мне о неком Хауресе, однако, сейчас у меня не было совершенно ничего ценного, что я могла бы отдать в уплату, так что же мне делать? Полагаю, стоит рассчитывать только на себя, но придется действовать очень аккуратно и неспешно, ведь я уверена, что смогу найти нужный ответ в книгах. Осталось только до них добраться…
Что-то мокрое коснулось моего лица. Шершавый язык прошелся от подбородка до щеки, и я, поморщившись, открыла глаза. В жизни оно как: сначала не везет, не везет, а потом — раз! И опять не везет. Ну, здравствуй, Шарик. Точнее, Шарики.
Разложив своё белое тельце прямо на моей груди, цербер задействовал все три свои головы, чтобы обнюхать такого простого человека, как я. Его длинный хвост подозрительно странно царапал мою ладонь, но я не смогла разглядеть подобие подозрительного шипа, ведь моё лицо было вновь атаковано слюнями. Не думала, что церберы такие ласковые и добродушные, впрочем, я всю жизнь считала их черными огромными псами. Хотя, кто знает, до каких размеров вырастит вот это.
— Вот где ты! — радостно воскликнул Пурсон, бесцеремонно влетая в мою комнату. — Ты тоже любишь Еву, как я? — спросил он у своего питомца, заключая его в искренних объятиях. — Я дал ему имя Годзилла!
— Я купил великого Годзиллу по акции, — чинно произнес дворецкий, возникая в проеме, — как видите, он альбинос, и никто не хотел его забирать.
— Ева, погуляешь с цербером? — виновато спросил мальчик, утыкаясь носом в макушку одной из голов. — Я помню, что ты говорила, но мне нужно учиться, а Фуркас пойдет чистить библиотеку…
— Здесь есть библиотека? — изумленно воскликнула я, подрываясь с кровати, и тут же находя прогулку с Годзиллой очаровательной. — Я думала, здесь вообще ничего нет!
— Книги — единственное, что я смог унести с собой из родового поместья. Библиотека здесь, на втором этаже, в конце коридора.
— И я могу…Могу туда прийти?
— Конечно! — хлопнул в ладоши Пурсон, предварительно сунув в мои руки тяжелую белую тушку. — Ты можешь делать всё, что хочешь! Всё, кроме того, чтобы отходить от меня дальше, чем на девять километров.
Чудесно! Никогда не была сильна в математике, но это значит, что на улицу я могу выходить спокойно, и сумею даже зайти на равнину, оправдав это выгулом Годзиллы. Какое сегодня доброе и многообещающее утро! Я обязательно найду способ вернуться, и кто бы мог подумать, что возможность представится так скоро!
Ошейника и поводка для вполне очевидной цели мне, к сожалению, не дали, но стоит отдать церберу должное: он покорно следовал позади, дружелюбно виляя хвостом. Если представить, что у него одна голова, а не три, то он вполне обворожителен, несмотря на залитые кровью глаза…Он напоминал мне добермана. Мутировавшего, покалеченного жизнью, но добермана, что ныне весело скакал по крыльцу, пытаясь найти что-то, что можно засунуть в три пасти. К сожалению, малыш, здесь почти ничего нет.
Я с трудом отыскала в саду длинную палку, которая и стала нам первобытной игрушкой. Но, если вначале метание палки с её последующим поиском представлялось церберу веселой игрой, то уже после десяти минут однообразных движений, он показал свой характер, улегшись на траву и продемонстрировав своё нежелание бегать. Однако у меня никогда не было собаки, и развлечения для этих животных у меня всегда ассоциировались именно с палками и незамысловатыми прогулками, поэтому вставшая передо мной проблема стала очевидна: я совершенно не знала, как воспитывать и тренировать цербера.
Мы вышли к равнине, где у Годзиллы открылось второе дыхание. Впрочем, открылось у него не только дыхание, и я вежливо отвернулась, дабы не лицезреть личный процесс. Вот только, когда я повернулась, собаки на ожидаемом месте не было. Я быстро оглянулась по сторонам, судорожно выискивая белое тельце, но даже неистовые причмокивания не помогли призвать порождение пекла домой. Это что получается: я потеряла цербера? И что мне теперь за это будет? С другой стороны множество косяков приведет к тому, что меня сочтут бесполезной и выставят из дома. Быть может, это не так уж плохо? Нет-нет, во-первых, я лишусь основного источника информации, а во-вторых, меня загрызет чертова совесть, если я упущу эту псину.
— Годзилла! — громко закричала я, чувствуя себя или героиней фильма, или местной дурочкой. — Годзилла! Домой!
Думала ли я, что это поможет? Конечно же, нет, поэтому пришлось бежать в ту сторону, куда цербер мог отправиться с большей вероятностью. Небо заполнялось синевой, и утренний жар поразительно резко спустился на землю, заставляя пот градом стекать с моего лица. Моё дыхание быстро сбилось, и я остановилась у покошенного забора, понимая, что, будь всё это в фильме ужасов, я бы умерла первой. Время неумолимо приближалось к завтраку, но я продолжала выкрикивать имя цербера, надеясь на чудо. В горле сильно пересохло, и обаятельный щенок представлялся очередным демоническим существом, чья цель выжать из хозяина все соки. Кажется, гнев станет преобладающим грехом, в котором я без сомнений и сопротивлений погрязну в скором времени.
— Ты так запыхалась, тебе же жарко, — услышала я голос, которого мне для полного счастья и не хватало, — давай, раздевайся!
— Тестис, или уходи, или помогай.
— А что случилось, виагра моих очей?
— Пурсон завел цербера. Я вышла с ним гулять, и…потеряла.
Инкуб заливисто рассмеялся, но тут же раскрыл пару кожистых крыльев, чуть отбегая в сторону.
— Домашние животные — это здорово. Они украшают нашу жизнь, а в трудную минуту — стол.
— Эй!
— Сейчас посмотрю. А что мне будет в награду? — резво притормозил он, и я недовольно цокнула. Конечно, только душу продать за цербера мне и не хватало.
— Можешь заходить в дом, и я не буду стрелять в тебя из арбалета…
— Сомнительная награда, но хорошо! — улыбнулся инкуб так лучезарно, что я на мгновение подумала о том, будто сказала то, чего не должна была. В любом случае, было поздно. Он размашисто взмахнул крыльями, тотчас взлетев высоко в небо, и, спустя доли секунд, спикировал куда-то за дом. Я, подхватив подол платья, побежала следом.
— И что его было искать, — самодовольно усмехнулся инкуб, держа в руках тявкающего и вырывающегося щенка, — вот, — отпустил он Годзиллу на землю, и тот сразу подбежал ко мне, виляя хвостом. Но я его с распростертыми объятиями не встретила.
Присев на корточки, я как можно злее посмотрела на щенка, отчего тот притормозил с радостной дележкой слюней и остановился чуть поодаль.
— Мне и без тебя хватает проблем и стресса, — процедила я сквозь зубы, тыкнув цербера в макушку. Тот прижал к голове стоячие ушки. — Если ещё и ты будешь выводить меня из себя, — почти прокричала я, — тогда я выкину тебя в лес, где тебя сожрет дикое зверьё. И никто тебя не услышит, и никто тебя не найдет! Ты меня понял! Получат все три твои глупые, маленькие, бестолковые башки!
Наверное, я всё-таки сошла немного с ума, раз угрожаю собаке. Но, если верно судить по её поджатому хвосту и виноватым глазам, она всё прекрасно поняла. А мне вдруг стало стыдно, что я занимаюсь подобным в присутствии инкуба. Тот, впрочем, тоже выглядел немного напуганным.
— Вот это да…Все люди так с собаками разговаривают?
— Я…Не знаю. Если он будет постоянно сбегать от меня, я так и сделаю. Мне же заняться больше нечем, кроме как за Годзиллой бегать!
— Какая ты загадочная и агрессивная женщина.
— Уж какая есть, — процедила я, направляясь к дому. В этот раз цербер плелся за мной понуро, но покорно, а инкуб раздражал своей широкой улыбкой, не отставая ни на шаг. Вся эта ситуация его, очевидно, забавляла, но могло ли так сказаться на его поведении разрешение заходить в дом без угрозы расстрела? Да, думаю, это вполне логично испытывать радость от чувства безопасности. Надеюсь лишь на то, что я об этом не пожалею.
