— Не сомневайтесь, госпожа, средства верные, — тихий голос женщины шелестел слабым ветром в кроне дерева. — Следуйте рекомендациям и да не обойдут вас боги милостью своей.
— Без богов никуда, — Изабелла подмигнула заговорщицки Джеймсу и спрятала оба флакончика. Надела накидку, и помощница проводила нас к входной двери.
Меня тревожит что-то смутное, неявное, но настойчивое и я пытаюсь распутать клубок зыбких ощущений, разобраться, в чем дело. В визите к колдунье, прошедшем слишком тихо, ровно? Или в неведомых снадобьях, всколыхнувших неясное беспокойство?
Или в последней фразе Джеймса? Он словно не вполне понимал, о чем я ему толкую, как и меня удивило его напоминание обо мне и Мартене.
Или, быть может, во всем сразу.
В город мы вернулись без происшествий и задержек. Мне хотелось поскорее добраться до дома, укрыться за стенами его, в тишине спальни, где я смогу выдохнуть с облегчением, и надеяться, что наутро Изабелла нас покинет. И менее всего я желала ее встречи с Мартеном.
Я боялась застать по возвращению домой Мартена, хотя он никогда и не являлся посреди ночи, всегда устраивая так, чтобы приехать утром или вечером. К моему счастью, стыдливому, виноватому чуть, мужа дома и впрямь не было, открывший нам ворота слуга на мой вопрос ответил, что господина еще нет. Изабеллу встречала Грея, явно не ложившаяся спать в ожидании хозяйки, и едва девушка спешилась, всем своим нарочито утомленным видом демонстрируя усталость, как они обе удалились торопливо в дом. Джеймс снял меня с седла, склонил голову в знак прощания.
— Доброй ночи, Лайали.
— Подожди, — я оглядела пустынный двор — только мы трое да молодой человек из слуг, — коснулась рукава черной куртки Джеймса, — я хотела…
Брейен усмехнулся понимающе, перехватил догадливо поводья нашей лошади, отводя животное в сторону, отвернулся сам. Понимаю, что ему, как двуликому, надо отойти много дальше, чтобы действительно ничего не услышать из нашего с Джеймсом разговора, и потому пытаюсь подобрать верные слова, объяснить смутную свою тревогу, не превращая при том диалог в нечто личное, и впрямь не предназначенное для посторонних ушей.
— Смею надеяться, что Изабелла покинет ваш дом в самое ближайшее время, — заметил Джеймс, не дожидаясь, когда я заговорю вновь.
— Да, я тоже надеюсь. Похоже, она не желает встречаться с Мартеном…
— Тогда ей тем более следует поспешить.
— Даст то Серебряная, так и будет, — мои пальцы все еще покоились на рукаве куртки мужчины, и я осторожно отвела руку. Джеймс краем глаза проследил за моим движением, и мне вновь почудилась тень досады, горького разочарования в его глазах. Или то всего лишь причудливая игра света фонаря в руке слуги? — Джеймс, мне показалось… там, в доме колдуньи, что ты…
— Час поздний, Лайали, — перебил Джеймс мягко. — Не стоит вести беседы в такое время и в таком месте.
Он прав. О чем я только думаю, раз решила обсудить его женитьбу, оговорки и возможное непонимание, возникшее между нами, прямо посреди двора, под покровом ночи?
— Да, конечно, — я кивнула, соглашаясь с собеседником, и посмотрела на Джеймса прямо, пытливо. — Но ты же придешь завтра на ужин?
Ответил Джеймс не сразу, прежде глянул пристально, задумчиво на дом позади меня, словно взвешивая что-то, решая.
— Не знаю. Наверняка завтра уже вернется Мартен и мне бы не хотелось мешать вам…
— Все равно приходи, ты нам совсем не помешаешь, — я снова взяла Джеймса за руку, отметив мимолетно невесть откуда возникшее, но настойчивое, упрямое желание это — прикасаться к нему, ощущать его тепло. Шагнула вплотную к нему, перехватывая взгляд. — Ты же знаешь, мы всегда тебе рады. Ты не гость в нашем доме, ты член семьи и… — я умолкла, удерживая признание, что едва не сорвалось с языка.
И, как и накануне, я заново, особенно остро ощутила близость Джеймса, что кружила голову, туманила сознание. Его дыхание на моих губах. Тепло ладони, сжимающей слегка мои пальцы. Я видела свое отражение в его глазах, смотревших на меня внимательно, выжидающе будто, и знала, что Джеймс видит себя в моих. На мгновение все вдруг стало неважным — ночь, двор, Брейен со слугой, навязчивое присутствие Изабеллы в нашем доме и в нашей жизни. Мы словно остались вдвоем в целом свете, далекие от насущных проблем, от мира, живущего по своим законам, и меня пугало крепнущее чувство это, и столь похожее на то, что я испытывала с Мартеном, когда мы лишь познакомились, и одновременно совершенно иное, не лучше и не хуже, просто — другое.
Время течет неровными, напряженными ударами сердца и на третий Джеймс отстраняется от меня, отпускает мою руку, отступает. Я остаюсь одна, охваченная ночной прохладой и внутренним смятением, страхом перед завтрашним днем и самой собой.
— Доброй ночи, Лайали.
— Доброй, Джеймс.
Брейен передал поводья капитану, бросил на него украдкой удивленный, вопрошающий взгляд и сразу же отвел глаза, едва Джеймс смерил двуликого тяжелым предостерегающим взором. Поклонился мне почтительно, попрощался и вслед за капитаном вскочил на лошадь. А мне нечего делать, кроме как вернуться в дом и провести без сна очередную беспокойную, тревожную ночь.
* * *
Прода от 04.09
Наступает утро, а Мартена по-прежнему нет, и я не знаю, к добру это или к худу. Изабелла, словно никуда не торопясь, встает поздно, выходит в сад аккурат к нашему традиционному полуденному чаепитию с Корой. Под настороженным, подозрительным взглядом русалки занимает третий стул — я заранее велела приготовить третий прибор для гостьи, — осматривается в поисках слуг, готовых выполнить малейший ее каприз и, не обнаружив рядом никого, кроме нас да играющего на лужайке Андреса, сама тянется к графину с водой.
— Тяжело, должно быть, было урожденной принцессе привыкать к жизни столь скромной, — заметила Изабелла, наливая себе в чашку простой воды. — Ни в одном из королевских дворцов и замков я не могу остаться совсем одна, рядом постоянно кто-то да есть: фрейлины, пажи, слуги и просто соглядатаи. И всем приходится выполнять любые мои приказы, исполнять любое мое желание, даже если это им не нравится, — Изабелла улыбнулась со странным выражением презрительной горечи и мрачного торжества, давно переставшего приносить прежнее удовлетворение. — Графини, герцогини, леди из родов столь древних, что их предки застали мир задолго до прихода северных лордов, — и все вынуждены бегать предо мной на задних лапках, как мои комнатные собачки. Вынуждены склоняться, терпеть меня, прикусывать язычки, когда с них готова сорваться колкость.
— Искренне сочувствую твоим будущим подданным, — скрыть ядовитую иронию Кора даже не пыталась.
— Да, нелегко им придется, — не стала спорить Изабелла, подняв в шутливом тосте чашку с водой. Пригубила, поморщилась недовольно. — Не надо так смотреть на меня. Грая уже укладывает вещи, сразу же после завтрака я вас покину.
— О, ждем с нетерпением сего дивного момента избавления.
— Лайали, твоя фрейлина всегда столь сдержанна и почтительна? — осведомилась Изабелла у меня.
— Кора моя подруга, не фрейлина, не подданная и не подчиненная, — поправила я, игнорируя вызывающий язвительный тон девушки.
— И я русалка, а мы говорим то, что думаем, — добавила Кора.
— Поэтому мне больше нравятся керы — они делают то, за что им платят, и не говорят то, что думают, если за это не заплачено отдельно, — парировала Изабелла.
— Изабелла, — я перебила словесную дуэль, которой, кажется, не будет конца, — пожалуйста, прошу тебя, расскажи все, что знаешь, об Айянне.
— Какой Айянне? — Изабелла взглянула на меня с непониманием, недоумением столь чистым, искренним, что на мгновение я даже поверила.
— Той девушке из Шиана, которая… — я запнулась, не зная, как назвать статус давней подруги, как обозначить положение ее, не скатываясь в оскорбления. Как бы там ни было, мне неизвестно, что случилось с Айянной, что вынудило ее стать наложницей проклятого. — Которая с Герардом.
