Простите за пятна. Это я нечаянно расплакалась и залила слезами страницу. Этого не повторится, честно. Я не плакса, правда. Надо уже начинать, верно? Но позвольте еще немного продлить это ощущение.
Разрешите представиться — глупость какая, ведь дневник не прочитают, а свое имя я знаю — но все же последую заветам романов Диккенса и немного расскажу о себе.
Меня зовут Маргарита. Не Маргарет, не Мегги, не Мардж и не, прости Господи, Пегги.
Мар-Га-Ри-Та
Мне восемнадцать лет. Я родом из маленького городка Форестсайд, штат Орегон. У меня маленькая семья из мамы и папы. И…
И я не знаю, почему все свалилось на меня.
Но хватит жалоб. Я хочу начать свою историю с танца.
***
— Прыгай выше! — командовал Густаво.
Третья часть урока танца — allegro — самая сложная. По спине бежал пот, пятки болели. Я повторяла прыжок за прыжком, пока аккомпаниатор играл мелодию на фортепиано.
Первая позиция, корпус подтянут, колени сильно вытянуты, руки в подготовительном положении, голова en face.
— Раз и два! — командовал преподаватель. — Умничка!
В тот день мы отрабатывали прыжок с места и прыжок в пятой позиции с переменой ног в воздухе. К концу той части у меня всегда болели пятки и голени. Считайте меня лентяйкой, но больше всего я любила заключительную часть урока, где можно было порастягиваться и расслабиться. А прыжки… Не для всех. Уроки классического танца давались мне непросто.
Я танцовщица, если вы еще не поняли. Не виляния задницей на дискотеке, но серьезное искусство. Балет и современный танец. Царство грации, красоты и совершенства.
— Закончили.
Я легла на пол и с наслаждением потянула все мышцы. Густаво сел рядом на пол с тем самым выражением лица, когда намеревался учить меня уму-разуму.
— Какой завтра день? — спросил он.
— Воскресенье, — лукаво улыбнулась я.
— А если подумать? — упер тот руки в бока.
— Конец сентября, — села я по-турецки.
— Не горбимся, — он легонько коснулся моей спины, — молодец, Рири. Конец первого месяца твоего выпускного года. И чем мы занимались весь сентябрь?
— Придумывали и ставили кучу танцевальных композиций.
— Умница, — кивнул Густаво, — а чем мы будем заниматься дальше?
— Х-м-м. Слушать «1989» на репите? — почесала я затылок.
— Кто-то сегодня в слишком хорошем настроении, — нахмурился он, — давай посерьезнее.
— Ты не можешь меня в этом винить, но Бог с тобой, — пропела я, — Мы будем записывать видео. Очень много видео для моего фешенебельного портфолио.
— А еще?
— Отсылать мое фешенебельное портфолио и мотивационное письмо во все танцевальные школы нашей чудесной страны!
— Зачем?
— Чтобы в следующем году слушать «All too well» и пить тыквенный латте…
— Маргарита!
—… На улицах Нью-Йорка, потому что именно там я и окажусь! — закончила я, показав язык.
Густаво лишь покачал головой, но в его глазах зажегся мягкий добрый свет.
— Сосредоточь все усилия на поступлении, — напутствовал он. — Что там говорят родители?
— Согласны, деньги уже почти собрали, — отчиталась я, — придется ужаться, так что никаких больше плакатиков с Тей-Тей. И свитшотиков с Тей-Тей. И…
— Пресвятой Господь, мисс Свифт разорится без твоего шопоголизма, — рассмеялся Густаво.
— Но они все равно надеются, что я передумаю. Хотят, чтоб я изучала литературу.
— Боже, кому вообще сдалась эта сраная литература?! — простонал он.
— Мне сдалась, — осторожно напомнила я, — ты же знаешь, что я за книжки готова драться. А в этом году такая классная программа по английскому! «Отелло», «Ад», «Грозовой перевал», «Сага о Форсайтах»…
— Так, слушай, — положил руки на мои плечи хореограф, — ты можешь читать свои книжки запоем и поступить в среднячковый колледж, из которого выйдешь занудной училкой. Можешь выскочить замуж по залету за бывшего капитана команды по футболу, который приперся к тебе за конспектом, а ушел с твоей девственностью. Можешь жить в типовом доме, взятом в ипотеку. Можешь родить двух лоботрясов, так похожих на отца. Можешь рыдать по пятницам под «Холостяка», потому что муж жиреет, лысеет и рыгает. Но, милая, я смотрю на тебя и понимаю, что ты завоешь дурниной от такой жизни. Выбор за тобой, но… Это то, чего ты хочешь?
Позвольте небольшое лирическое отступление. Густаво у нас тот еще король драмы. Он всегда меня мотивировал страшными сказками об обычной жизни, которая точно меня погубит.
— Нет, сэр, — отдала я ему честь, — Буду великой танцовщицей, позову на самый шикарный спектакль, а ты купишь мне самый дорогой букет и…
— Давай домой, — похлопал он меня по голове, — собирайся в эту свою школу. Ох, скольких она сгубила.
Милый Густаво, я подвела тебя. Никакой школы танцев не будет. Но посмотри на светлую сторону: ты сэкономил кучу денег на цветы!
***
Меня не должно было быть там.
Сразу после занятия я вышла из общественного центра, где у Густаво был свой хореографический класс и направилась по главной улице на другой конец города домой, закладывая на дорогу где-то полчаса (Весь Форестсайд я могла обойти за час) и шесть-семь прекрасных избранных песен Тейлор Свифт. Но тут случился он — тот самый поворот не туда, которому суждено было стать фатальным.
Прямо навстречу мне из бакалеи вышла моя «заклятая подруга» и президент нашей школы — Гортензия Фитцджеральд. Мы обменялись взаимными пренебрежительными взглядами и одновременно фыркнули. На этом все могло и закончиться.
Но порой бывают дни, когда навстречу судьбе Высшие силы толкают вас, что есть мочи.
— Ты в курсе, что пропустила заседание школьного совета, Прикер? — резко спросила она меня. — Какого черта тебя там не было?!
— Во-первых, привет. Во-вторых, не будь такой королевой драмы, Фитджеральд, — простонала я. — Что вы там обсуждали? Новые коды на замках для шкафчиков? Статью в школьной газете о подростковом переедании? Тему для дискотеки на Хэллоуин?
Я не была заядлой двоечницей и отбитой прогульщицей, которая всегда идет против системы — скорее даже наоборот. Но все заседания школьного совета в маленькой школе провинциального городка были бесполезны и похожи друг на друга как две капли воды, потому большая часть школы пропускала их со спокойной душой. Теоретически, Гортензия могла сорваться на любого ученика, который попался бы ей под горячую руку. В тот день под ней оказалась я.
— О, ну, простите, тринадцатая танцующая принцесса, что наши житейские проблемы так вас раздражают! — всплеснула та руками. — Знаешь, не обязательно настолько демонстративно показывать, как тебе насрать на школу!
— Одна фраза, а сколько лицемерия! — покраснела я до кончиков ушей. — Кто слинял в прошлом семестре с выезда в Сейлем, сказав, что простуда доконала?
— Где доказательства?
— Я своими глазами видела, как ты сожрала килограмм мороженого буквально на следующий день! Нехило так для болеющей!
— Мороженое охлаждает и обезболивает!
— Килограмм?!
Отношения у нас не заладились чуть ли не с самого первого дня. Я даже не помню, что стало причиной конфликта: то ли я без спросу куклу у нее взяла, то ли она скатала весь мой пластилин в большой комок. Но причина уже не важна: непонимания и разногласия начали накапливаться между нами, точно снежный ком. Не буду выставлять себя абсолютным ангелом: иногда ссоры начинались из-за меня. Я всегда была не очень общительной, не умела доносить свои чувства и желания словами через рот, да и интересы у нас кардинально различались. Но мы никогда не цапались так яростно, как в тот день.
Гортензия завелась. Она буквально заскрежетала зубами, подошла ко мне вплотную и завизжала одним из своих самых мерзких тонов:
— Я пашу над учебниками сутками и заслужила отдых! А ты чем занимаешься, позволь спросить? Скачешь по залу в своих выкрутасиках?! Чего ради?!
У меня появилось непреодолимое желание вывернуть на нахалку содержимое ближайшего мусорного бака. Я сжала руки в кулаки и произнесла сквозь зубы:
