До сеанса связи с отцом оставалось всего ничего. Я переоделся в мундир для светских аудиенций и сидел на скамейке, не в силах даже взять вилку и приняться за пирог с мясом. Гвозди забивались в виски с удвоенной силой, в желудке стоял противный ком, который грозился вот-вот выйти наружу.
— Я набрал полтора килограмма мышечной массы, — прошептал я. — Что ты вообще ко мне привязался? Ты мне не нянька!
— Ох, ошибаешься! — парировал Ленард. — Я твоя нянька, твой секретарь и душевед на досуге! И, если ты опять припрешься с собрания, держась за стенку, я не знаю, что с тобой сделаю! Ешь давай!
Фланн, сидевший справа от нас, что-то прошептал на ухо Тиннакорну, но тот лишь осуждающе покачал головой. Я встал из-за своего места и подошел к парням:
— Какие-то проблемы, Бернадотт? — спросил я максимально спокойно, хотя понемногу кровь начинала закипать.
— У меня никаких, — язвительно ответил тот. — Тебе можно нас обсуждать на своем языке, а нам нет?
— Оцениваешь себя слишком дорого, — процедил я, — Мы обсуждаем не вас.
— Так и мы обсуждали не вас! — встрял Розенкранц. — Фланн опять рассказывал очередной тупой анекдот.
— Мне не терпится его выслушать, — сложил я руки на груди.
Ленард дотронулся до моего плеча, но я скинул его руку. Перед глазами появилась красная пелена, кровь стучала в висках. Хотелось взять и избить Звереныша чем-то тяжелым.
— Да легко, — ответил Бернадотт, — поделил король свои владения между тремя сыновьями. «Зверь меня сожри!» — ответил четвертый сын.
Я подошел к нему совсем близко. Поганец едва доставал мне до подбородка. Я склонился над ним и прорычал:
— Анекдот твой ужасен. Совсем шутить не умеешь.
— Парни, вы что тут затеяли? — раздался позади нас голос Адама.
Фланн уже хотел открыть рот, но я перехватил инициативу и фальшиво бодро произнес:
— Делились друг с другом смешными историями. Не понять мне ваш юмор! А теперь прошу простить, мне пора на сеанс голограммосвязи с отцом.
***
Достижения науки и техники Измерения позволили нам общаться через голограммы. Собеседник стоял перед тобой как живой, и порой его цифровую копию нельзя было отличить от оригинала.
Отец оглядел зал для связи и слегка рассеянно произнес:
— Да, здесь и правда ничего не поменялось. Персиваль старается сохранять дух старого доброго рыцарства.
— И у него прекрасно получается, мой Король, — робко вторил я, сложив руки за спиной и вонзив ногти в ладони.
Он снисходительно посмотрел на меня и приподнял уголки губ. Мне показалось, что мир приобрел в момент тысячу ярких цветов.
Папа улыбнулся…
— Я получил твой табель успеваемости, — продолжил отец, — и могу заключить, что ты проделал весьма неплохую работу. Тем не менее, спешу напомнить, что нет предела совершенству. И ты несомненно порадуешь меня и месяц спустя.
«Весьма неплохая работа» звучала из уст отца как высшая похвала. Почетнее было только «Очень даже недурно».
— Рад быть причиной вашей гордости, мой король, — поклонился я.
— Однако меня расстраивает твое пренебрежение социальными навыками, — жестом остановил меня тот, — ходят слухи, что ты не общаешься с сокомандинками. В чем причина?
О нет.
— Мой король, — прикусил я уголок губы, подбирая нужные слова, — я заслужил достойную репутацию у всех преподавателей и уважение капитана…
— Меня не интересуют эти аспекты. Отвечай на мой вопрос.
— Боюсь, что мои так называемые, сокомандники не являются важными звеньями в цепи поставленных задач, — закончил я фразу.
Отец шумно втянул воздух через нос. У меня подкосились коленки. Он делал так всегда, когда был недоволен мной.
— Что значит «не являются важными звеньями в цепи»? — прошипел родитель. — Ты хоть понимаешь, что писаки следят за нами с самого момента твоего отбытия?
— Да, мой король.
— А знаешь ли ты, глупец, что их сеть осведомителей невероятно расширилась? Ты осознаешь, что все твои товарищи могут быть уже подкуплены?
— Мой король…
— Молчать! — рявкнул тот. — Ты мог подвергнуть нашу репутацию ущербу! Какие твои доказательства, что обиженные юнцы уже не рассказывают о тебе сплетни?! Мне хватило статьи про напор воды в душе! Так ты благодаришь старинный рыцарский замок за то, что принял тебя в своих стенах?!
Я не мог сказать ни слова в свое оправдание. Ноги едва держали меня, воздуха катастрофически не хватало. Каждое слово отца било меня под дых.
— Мой король, — только и смог я выдавить из себя, — я делаю все, что в моих силах…
— Ты делаешь недостаточно! — рыкнул отец. — Если я еще узнаю, что ты посмел опозорить наш дом, то можешь готовиться к наказанию заранее! Ты меня понял?
Я молчал. Ногти буквально прорывали кожу и плоть, врезаясь по самое мясо.
— Ты. Меня. Понял?! — пророкотал в ярости отец.
— Да, мой король, — задрал я голову высоко, — клянусь вам…
— С меня достаточно твоих клятв! — отрезал тот и отсоединился, даже не попрощавшись.
Я сполз по стенке и сжался в комок, закрыв лицо руками.
До конца сеанса оставалось семь минут. Достаточно, чтобы нарыдаться всласть.
***
Надо чем-то заняться.
До собрания оставалось еще полчаса. Я отчаянно метался по комнате, пытаясь забыться.
Пробежку убрали, уроков не задали. На книге не сосредоточиться.
Я забрался на койку с ногами и завернулся в одеяло. Меня бросало то в жар, то в холод, дышать было нечем. Правая рука кровоточила и болела.
Вспомни хоть что-нибудь хорошее!
Мама. Запах полевых цветов. Нежные руки, обнимающие меня и защищающие от всего мира.
Она умерла из-за тебя!
Я бросился в ванную и подставил голову под поток холодной воды. Не помогало. Мысли резали точно нож. Одна была больнее другой. И воспоминания, что были моими спутниками еще с пяти лет, возвращались волнами и били больнее тысячи кнутов.
— Бедняжка, — цедит старуха-фрейлина в траурном одеянии, — лекари не смогли уберечь.
— Что она могла поделать? — пищит ее наперсница, — Проклятие было не удержать
— Эйла нужно было удержать, — злобно отвечает старуха, — ему никогда не было достаточно.
— Никогда не умел остановиться вовремя… И избавиться ведь…
— Рослин? Она полюбила мальчишку, еще только он появился у нее в чреве! Подкосил Алан ее знатно. Она рожала его почти всю ночь. В муках. Как плакала.
— Это не я! — стонал я, лежа на полу ванной и прижимая руку к груди. — Это все ведуньи!
Где-то из глубины комнаты раздался треск служебной рации и тревожный голос Адама:
— Всей команде собраться в кабинете двадцать пять. Живо!
Я наскоро вытерся полотенцем, накинул плащ поверх мокрой рубашки и выбежал в коридор.
Даже не заметил, как из ранок на пол накапала кровь.
***
— Нам доверили первую миссию, — необычно дрожащим голосом начал свою речь Адам. — Но я хочу отказаться.
Повисла тишина. Рыцарей из Тинтагеля посылали на различного рода испытания как подмогу гвардии. Это было невероятно почетно, потому что абы кому такую роль не доверили. И никто из нас не понимал, почему Адам отказывался от такой прекрасной возможности продемонстрировать свои таланты руководителя.
— Мы готовы к этому! — закричал Фланн. — Мы в первой пятерке команд по рейтингу!
— Остуди пыл, — осадил его Адам, — вы тут без году неделя, я не могу подвергать вас такому риску.
— Адам! Для чего тогда нужны рыцари? Чтобы сидеть по классам?
— Вы не рыцари, а желторотики! Нас посылают на Землю!
Недоумения только лишь прибавилось. Никто не считал далекое отсталое во всех отношениях измерение «Земля» за серьезную опасность. Мы пытались принести свет Просвещения ее жителям еще во времена Основателей королевств, за что жестоко поплатились. С тех пор только самые самонадеянные отправлялись туда, возвращаясь или по частям, или с поврежденным разумом.
