Вблизи Эймери выглядел несколько потерянным, словно забыл, что он хотел мне сказать и зачем вообще здесь находится. Стоял и смотрел на меня. Я не выдержала первая:
- Где вы живёте?
- Что?
- Где находится ваш дом сейчас? Не ездите же вы во Флоттервиль каждый день?
- Нет, конечно. Через пролесок к югу от КБД есть пара домов. Мой с красной крышей.
Это прозвучало так… так мило, так искренне, почти по-детски, что я с трудом сдержала неуместную улыбку.
- Приглашаешь? – не подумав, ляпнула я, как всегда, путаясь в обращениях на «вы» и на «ты», и мы снова замерли, глядя друг на друга.
- Не думаю, что это… разумно, - тихо ответил Эймери. Поднял руку, словно желая коснуться моего лица – и тут же её отдёрнул.
- Тогда зачем ждёшь? Ты же меня тут ждал? И знал, что я приеду и откуда, верно?
- Мне нужна твоя помощь.
- Помощь? – изумилась я. – Какая помощь?
- Что-то из вещей твоих соседок по комнате. Принеси мне. Что-то из… одежды или украшений, которые они носят регулярно. Точнее, носили в последний зимний месяц.
- Чего?! Зачем? – я ещё больше изумилась. – Что происходит?
- Принеси. Незаметно. Ночью, например.
Я поставила сумку на мыски туфель.
- Сначала объясни всё по порядку.
- Не могу.
- То есть ты не можешь мне объяснить, но требуешь, чтобы я воровала личные вещи своих подруг и помогала тебе вызнать их личные тайны?
- Не требую. Прошу.
- Не буду я ничего приносить! И вообще, тебе же достаточно просто потрогать их за руку…
- Не хочу я брать их всех за руку, меня за домогательства с работы раньше времени выгонят, да и с живым телом работать очень сложно и долго, живые тела легко врут, в отличие от мёртвых! – всё так же шёпотом ответил Эймери. – А одежду… Вам же выдали новую весеннюю форму. Мне нужна зимняя.
- Зимнюю мы сда… - хотела было сказать я, а потом вспомнила, что нет, не сдали, она ещё висит в платяном шкафу в комнате до апреля на случай внеплановых холодов. – Зачем она тебе? Что ты хочешь узнать? Это связано с тем… что ты здесь?
- Связано.
- Что-то не так именно с моими… подругами?
- Не обязательно с ними. На самом деле мне нужно проверить всех второкурсников, но так, чтобы они об этом не знали. Чтобы никто не знал.
- Расскажи мне, - попросила я. – Пожалуйста. Это такая высокая плата за не самую простую услугу?
- Не здесь, - я прочла ответ по его губам и, помедлив, кивнула. А потом, вспомнив, уставилась на него:
- А почему ты сказал, что мёртвое тело разговорить проще? Ты уже пробовал?
Эймери пожал плечами и наконец-то отошёл в сторону.
- Поговорим… позже.
А я вдруг подумала, что должна сказать ему про свадьбу и про Армаля. Даже если он уже знает – надо сказать ему это самой. В конце концов, мы друг другу никто, и моё чувство вины перед ним абсолютно неуместно.
Но если никто – то и говорить ничего не надо.
- Спокойной ночи, малье Флорис, - произнёс Эймери, демонстративно-учтиво, и я не могла сказать, чего в этой учтивости было больше: горечи или насмешки. – Надеюсь, вы серьёзно отнесётесь к моей… просьбе. Это действительно важно.
- То, что важно для вас, важно и для меня, мальёк Дьюссон, - брякнула я и мысленно досадливо сморщилась. – Но сначала разъяснения.
Эти паузы, эта постоянная недоговорённость между нами, и эта неловкость! Слова все сказаны, и надо идти, а мы оба медлим, словно чего-то ждём.
Если мы пожмём друг другу руки – это будет достаточно жирной точкой для случайного вечернего разговора? Но дать ему коснуться себя, значит дать ему возможность увидеть… что бы Эймери не говорил о трудностях с «живым телом», он всё-таки может увидеть то, что я не хочу ему открывать. Дать ему коснуться себя… Нет, я этого не выдержу. И я пошла мимо него, испытывая томительное, выматывающее желание обернуться, чувствуя взгляд, столь же ощутимый, как если бы его ладонь лежала на моём затылке.
Глава 7. Нервные люди
На вторник у меня были большие планы. Для начала я хотела поговорить и с Ноэль – скорее всего, Дик уже успел её предупредить, и с Делайн – притворившись слегка ревнующей, выспросить, зачем же Эймери так часто оставляет её после занятий и не просит ли принести чьи-нибудь личные вещи, например, мои. Особо притворяться, увы, не приходилось, и если бы я могла, выжгла бы крамольные мысли собственным огнём из головы: Эймери не был моей собственностью. Мог встречаться и общаться с кем хочет, собственно, как и Дел.
А после занятий я собиралась пойти с Сайтоном на лекционарий сенатора Трошича, каким-то чудом избежав встречи и объяснений с Армалем, которого не видела – страшно сказать! – с субботы. Между прочим, это Армаль должен был ждать меня у ворот Колледжа, но нет. И, как ни печально это признавать, я по нему совсем не соскучилась, напротив, была бы рада слегка затянуть разлуку: не сомневаюсь, что встречу с сенатором-соперником его дяди Армаль сочтёт попыткой измены Родине.
Но дня бесед и встреч, такого, как я запланировала, не вышло: в самом начале завтрака на пороге столовой возникла директриса. Выглядела она, как всегда, безупречно: платиновые волосы лежат волосок к волоску, ни складочки на платье, ни морщинки на лице, правда, от сногсшибательного аромата её духов у меня мигом пропал аппетит. Судя по всему, у малье Лестор он вовсе не появлялся: выглядела она непривычно нервозной, сжимала кисти своих тонких аристократичных рук и то и дело снимала и надевала обратно многочисленные кольца.
- Флорис! - окликнула она меня, и кусочек горячего омлета, нанизанный на вилку, обречённо замер около моих губ. - Вы мне нужны. Сейчас. Доедайте, - директриса неодобрительно покосилась на стоящую передо мной полную тарелку, как будто я не ела, а занималась сущей чепухой, например, забавы ради обрывала тальпам крылышки или подрезала усики сороконожкам. - И бегом ко мне в кабинет.
- Но занятия...
- От занятий вы сегодня освобождены. Малья Савель, - директриса бросила взгляд на привычно за последние три недели притихшую молчаливую Делайн. – Предупредите преподавателей, если по поводу отсутствия Флорис будут какие-то вопросы. Не задерживайся, Хортенс, я жду!
Омлет, недовольный таким вмешательством в интимный процесс нашего слияния, предательски остыл, подговорив чай присоединиться, и я отставила и тарелку, и кружку, ограничившись хрустящим тостом с тоненькой полоской золотистого масла и ложечкой клубничного джема.
Посмотрела задумчиво на джем.
"Мой дом – с красной крышей"...
Больше дел – меньше ненужных мыслей. А потому лучше идти, пока дела ищут меня сами, а не мне приходится их искать.
***
И без того неважное настроение малье Лестор ухудшалось с каждой секундой. Пока я гадала, в чём дело и зачем я ей понадобилась, директриса успела случайно смахнуть на пол пару пачек бумаги и одну чернильницу, гневно отчитать ни за что ни про что явившуюся с каким-то пустяковым вопросом студентку и даже довольно резко ответить мальёку Грассвуку, пришедшему с предложением включить экзамен по этикету в общую экзаменационную программу... Я терпеливо подбирала упавшее и приводила в порядок разбросанное, ожидая, когда мне сообщат цель моего здесь присутствия.
- Через час, - наконец неохотно начала директриса, - в КБД начнётся лекция сенатора Трошича.
Уже через час?! Насколько я помнила, Сайтон говорил о том, что лекционарий будет после занятий, а не с самого утра...
- Тебе нужно будет на нём поприсутствовать.
Я оторопело уставилась на свою работодательницу.
- Но... зачем?
- Так нужно, - упрямо повторила она. - Во-первых, на лекции должно быть не меньше десяти человек, а по понятным причинам столько желающих выслушивать этого престарелого клоуна явно не найдётся. А во-вторых...
"По понятным причинам", серьёзно?! Да никто и не знает о его приезде! Не говоря уже о том, что все студенты будут на занятиях, сейчас же только девять часов утра!
