Могу ли я на самом деле винить его за то, что он отвез меня туда? Нет. Не так сильно, как я могла бы винить Джоша за его действия. Я не сожалела о его смерти и до сих пор не сожалею. Но это не значит, что меня это не задело.
Видеть это, делать это — это сводит с ума, и это случилось не в первый раз. Просто впервые это случилось со Всадниками. Как насчет следующего раза? Что произойдет, когда мы попадем в ад? Я, к сожалению, закрывала глаза на мир демонов, потому что не хотела его видеть, но теперь он здесь, и этого нельзя отрицать.
К черту все.
Я вскочила из-за стола и убрала работы туда, где их нельзя было испортить из-за пролитого кофе или тако навынос. Я схватила сумочку и вымыла руки, смывая остатки цветных карандашей. Вода окрасилась в синий и желтый цвета, приобретя болезненный оттенок зеленого. Я была не из тех, кто верит в приметы. Это был другой вид демона, но этот цвет мне не понравился.
Когда я запирала магазин, в нем было тихо, а солнце уже давно заснуло. Обсидиановое небо уставилось на меня, когда я вышла из «Блю Рубин Инк».
Спокойствие коснулось моей кожи, и зверь впервые за сегодняшний день успокоилась. Это было не естественное спокойствие; не то, что я обрела сама, а подарок от другого.
— Я так понимаю, что теперь твоя очередь? — Тихо спросила я. Аллистер выступил из тени. Резкость его высоких скул особенно выделялась сегодня вечером на фоне алебастровой кожи. Днем он был потрясающе красив, но ночью… он был чем-то большим. Свет в его глазах сиял ярче, а пышность его темных кудрей просто умоляла, чтобы к ним прикоснулись. Ночью Аллистер был самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видела.
Уголки его рта приподнялись в понимающей улыбке.
— Давай прокатимся, — ответил он. В обычный вечер я, наверное, возразила бы, учитывая, где я оказалась в последний раз, когда позволила Всаднику увезти меня, не объяснив, куда.
Но Аллистер — это не Ларан, да и я теперь была другой Руби.
Он протянул руку, и всё, о чём я могла думать, — это помощь, чтобы пережить шторм. Я не знала, кем являюсь сейчас. Я была Руби. Я была дочерью Люцифера. Я была демоном. Я… жила, как могла, в этом сломанном мире, и старалась делать всё, что могла.
Но иногда нужно просто позволить дьяволу взять управление в свои руки.
Я не спросила его, куда мы направляемся, когда огни проносились мимо, как падающие звезды. У Аллистера была самая хорошая машина, на которой я когда-либо ездила. Черная кожа, сиденья с подогревом и чашка чая в подстаканнике. Я обхватила руками дымящуюся чашку, пытаясь впитать ее тепло, и сделала маленький глоток.
«Эрл Грей» с легким привкусом меда и капелькой молока.
Идеально.
Я тихо вздохнула. Это спокойствие было создано им. Инстинктивно я это знала.
На самом деле, мне было все равно, куда мы едем, лишь бы это не заканчивалось.
— Как чай? — спросил Аллистер.
Светская беседа. Это было так по-человечески. Я не знала, должна ли я быть благодарна или раздражаться из-за того, что он вообще пытается заговорить.
— Идеальный, — ответила я, не поворачиваясь в его сторону. Так было легче ни на чем не сосредотачиваться. Огни были яркими и прекрасными, унося с собой всю мою меланхолию, когда они проносились мимо.
— Превосходно, — сказал он. Я улыбнулась, едва заметно приподняв губы, услышав гордость в его голосе. Мне было интересно, сказал ли Райстен ему, как я люблю чай, чтобы подбодрить меня, но, возможно, Аллистер был более внимательным, чем я думала.
Еще на мгновение в машине воцарилась тишина. На этот раз тишина была длиннее первой, настолько долгой, что огней становилось все меньше и меньше. Мы покидали город.
Эта мысль одновременно заинтриговала меня и заставила слегка занервничать, но я промолчала, потому что, если бы он тайком увозил меня куда-нибудь на какое-то время, я знала, что остальные трое были бы здесь.
— Знаешь, — сказал Аллистер, нарушая тишину, — я знаю, через что ты проходишь. Прямо сейчас. — Я напряглась, и его рука соскользнула с руля, когда он потянулся и взял мою руку с колен. — Ты не обязана ничего говорить. Я и не жду, что ты это сделаешь. Я просто хотел бы, чтобы ты выслушала.
И я сделала это. Кровь в моих жилах закипела от одного его прикосновения. Это не было прикосновение, исполненное страсти, и оно не было отравлено его собственными хаотичными эмоциями. Оно было… добрым. Успокаивающим. Он держал меня за руку не как собственник, а как тот, кто предлагает единственный вид утешения, которого мне всегда не хватало.
И тогда он сказал то, чего я меньше всего ожидала услышать.
— За все мое время, как в этом мире, так и в нашем, я влюблялся только один раз.
Даже в темном салоне машины я ощущала, как его взгляд устремлен на меня.
— Возможно, как человек, выросший среди людей, ты найдешь это удивительным — что это случилось лишь однажды, — продолжил он. — Но как женщина, которая наполовину суккуб, ты поймешь.
— Я живу тысячи и тысячи лет и видел, как женщины готовы на все ради того, что они называют любовью. Я видел, как женщины убивали себя, своих возлюбленных, даже других женщин, которых они считали угрозой… только чтобы добраться до меня.
— Вначале я боролся с чувством вины и с тем, в чем она заключалась, когда понял, что мало что могу сделать, чтобы остановить их. В конце концов чувство вины исчезло, сменившись гневом на женщин за то, что они были такими глупыми. За то, что не видели того, что я считал очевидным. За то, что не видели, что любовь ненастоящая — по крайней мере, так я думал в то время.
Это почти сорвало усмешку с моих губ, если бы я не потеряла дар речи от его признания. Он был — Голод, одним из Четырех Всадников… и все еще просто мужчиной в душе. За исключением того, что, в отличие от мужчин земли, демоны не были ограничены гендерными ролями и стереотипами. Мы видели себя такими, какие мы есть, и не извинялись за это. В некотором смысле это делало нас, его, лучше, чем людей земли.
Я держала свои мысли при себе, пока он продолжал.
— А потом, в конце концов, я действительно влюбился. В женщину, которая была запрещена во
