а не хуже.
— Ты самая неромантичная женщина из всех, кого я встречал, — проворчал Ветров, но уже так, для порядка. Он был благодушным и довольным.
— Это потому, — рассудила Люся, — что прежде ты имел дело исключительно с ярилками, а у них сладкая вата вместо мозгов.
На обратной дороге Люся позвонила Николаю Ивановичу Январскому, музейному деду, и предложила ему встретить Новый год с Нинель-звездочкой.
— Ух ты, — воодушевился Николай Иванович. — Но что же ей подарить?
Вот черт!
Еще и подарки!
Несколько недель назад Люся заказала Нине Петровне прекрасный атласный халат, расшитый экзотическими цветами.
Но о Паше она вообще забыла!
Не до того ей было.
И что ему теперь дарить?
И надо ли?
Он наверняка тоже забыл об этом — последние недели выдались сумасшедшими.
Или не забыл?
В лифте Ветров сказал:
— Это ужасно, но у меня теперь всегда эрекция, когда я здесь.
— Что? — Люся, погруженная в суматошные мысли о подарке, не сразу сообразила, о чем идет речь. А потом вспомнила: их первый секс. — Серьезно? Ты не шутишь?
И она тут же полезла проверять.
Он хохотал и требовал, чтобы его не лапали.
У него есть права.
Он не какой-то там легкодоступный мужчина!
В квартиру они ввалились изрядно взбудораженными и с радостью обнаружили, что Нина Петровна ушла к себе.
В гостиной стояла елка.
Коробка с игрушками находилась на столике, но Нина Петровна не стала наряжать елку сама.
Наверное, в этом был какой-то романтический подтекст, но Люсе некогда было в него вникать: она сразу утащила Пашку в спальню, потому что возня в лифте требовала вполне определенного продолжения.
Ей нравилось его тело, и даже повышенная волосатость приводила в восторг, странное дело. Люся гладила его плечи, проводила ладонями по животу, щекотала ямочки на внутренней стороне локтей. Она не собиралась спешить, выходной же, воскресенье, время для ленивых прелюдий.
Пашка не торопил, он умел считывать ее желания, умел быть властным и умел быть мягким, и это всегда резонировало с ее настроением. Сейчас Люсе хотелось нежности, и она охотно подставляла его губам всю себя, поражаясь той легкости и открытости, которую испытывала в постели с Ветровым. Не было никакого желания закрыться или защититься, никакой натянутости — она совершенно спокойно делала все, что ей вздумается, и позволяла делать что угодно ему.
Она с удовольствием вбирала в рот его яички и ласкала языком основание члена, любила ощущать губами, как набухает, подрагивает и пульсирует головка, любила дразнить уздечку, любила Пашкины пальцы отдельной любовью, потому что они творили с ней нечто невообразимое. Любила держать его за волосы, когда его голова находилась между ее ног. Любила его руки на своих бедрах, любила перебирать поцелуями позвонки на его спине, любила легко прикусывать его соски и любила, когда он клал ладонь на ее горло, под гортань, на самую трахею. Это выводило ее доверие на новый уровень, а Люсе — оказывается! — нравилось доверять мужчине, с которым она спала.
— Ваша сестра? — в голосе Антона Вешникова не было и намека на радость или хотя бы оживление. — Уж простите, Люсенька, не та ли эта барышня, которая прославилась фотографиями с мэром?
Люся скривилась.
Она валялась на диване и ничего не делала.
Ветров с детским энтузиазмом наряжал елку.
Было в нем что-то детдомовское в эту минуту, и Люся изо всех сил давила в себе непрошеное сострадание.
— Та самая барышня, — вынуждена была признать она. — Ваша преданная поклонница. Умоляет об автографе.
— Я пришлю ей автограф почтой.
— Уверены, что нельзя устроить это при личной встрече?
— Люсенька, — зажурчал он велеречиво, — мы чудесно провели время, и вы написали прекрасное интервью, поэтому я спрошу вас честно: вы вообще видели ее страницу в соцсетях?
— А вы что, видели? — удивилась Люся, которой и в голову не приходило подписаться на Катьку. У нее просто не было столько нервов.
— Скажем, ее страница — вирусная. Она записывает видео… ну, знаете, онлайн-курсы массажа. И это… нет, дело не только в одежде, хотя и она тоже слишком откровенна. Тот леопардовый латексный комбинезон, боже! Дело в том, как она двигается, каким голосом разговаривает… Это же почти порно. Гипнотический в своем роде эффект. В самом отвратительном смысле.
— Для автора эротических романов вы удивительный ханжа, — разозлилась Люся, на которую будто ушат холодной воды вылили.
Нет, она не чувствовала стыда за Катьку.
Она чувствовала раздражение от чужого лицемерия.
Ты считаешь видео отвратительным?
Так закрой его и забудь.
Включи «Аббатство Даунтон» и гордись своей респектабельностью.
Злословие — худшая черта в мужчинах.
— Дело вовсе не в моем ханжестве, — важно начал было Вешников, но Люся не дала ему закончить.
— Знаете, что хорошо в моей сестре? С ней каждый день — новый сюжет. Взрыв эмоций. А теперь прошу прощения, мне надо наряжать елку, потому что мой возлюбленный уже смотрит с укором. Пока, — Люся бросила трубку. С чувством резюмировала: — Вот гаденыш.
— У меня галлюцинации, — флегматично заметил Паша, цепляя к веткам гирлянду, — мне послышалось слово «возлюбленный» и еще что ты защищаешь свою сестрицу. Наверно, это от переутомления. Чем тебя так рассердил порнобоян?
— Он говорит, что Катька выкладывает на своей странице отвратительные видео крайне неприличного содержания.
— И что в них отвратительного? — удивился он. — Она так славно мурлычет и трясет сиськами перед камерой. А леопардовый латекс — ммм!
— Ты тоже смотрел? — опешила Люся.
— Только не говори мне, что ты из тех женщин, кто ревнует к порнухе, а онанизм считает изменой, — встревоженно попросил Ветров. — И нет, я не дрочу на твою сестру, но несколько ее видео заценил. А мои ребята все поголовно ее фанаты.
— Господи, — простонала Люся и закрыла лицо руками.
— Минуту, — Ветров достал телефон из кармана и принялся в нем искать Катькину страницу. К счастью, делал он это достаточно долго, не дав заподозрить, что она у него находится в закладках. — Вот, полюбуйся, — и он протянул ей свой мобильник.
Люся осторожно глянула на экран.
«Консультант по деликатным вопросам», — стояло у Катьки в статусе.
Это сидение у мэра на коленях — деликатный вопрос?
— Ее бы энергию да в мирное русло, — вздохнула Люся. — Ско-о-олько у нее подписчиков?! С ума сойти!
Тут перезвонил Вешников.
— Люсенька, — сказал он неспешно, — я тут подумал, что мог бы уделить внимание своей поклоннице. Не хотелось бы стать заносчивым писателем, надо ведь быть ближе к народу, — и он хохотнул.
— А поздно, — мстительно ответила Люся, — она больше не заинтересована в вашем автографе.
