прошлом, они тоже тебе что-то дали. Пусть обида и злость на этих людей живут в тебе, но всегда будет место для чего-то нового. Всегда. Наш разум безграничен, как и наша возможность чувствовать что-то постоянно.
Я нахожу Томаса в той самой спальне, в которую поселила его в первый наш приезд. Звук душа направляет меня в ванную комнату. Я вхожу туда и моментально начинаю обмахиваться, потому что жар и пар от кипятка, которым поливает себя Томас, просто сумасшедшие. Он специально сжигает свою кожу, причиняя себе боль. Он даже не разделся. Просто стоит под обжигающим душем с закрытыми глазами.
Я открываю створку и меняю температуру воды, потому что невыносимо смотреть, как вода сдирает его кожу, а затем она снова заживает. Порочный круг какой-то.
— Не надо. Оставь меня. Мне нужно побыть одному, — безжизненно говорит Томас и тянется к крану, но я бью по его руке. Он распахивает глаза, когда я поворачиваю его и толкаю спиной к стене. Он бьётся о стену и кривится.
— А теперь слушай меня, Томас. Да, мне противно оттого, что я увидела. Противно знать, что мой отец — чёртов насильник, и ты позволил это сделать с собой. Да, я презираю твоё прошлое и всех, кто там был. Да, я злюсь и безумно ненавижу и тебя, и Гелу, и отца и всех, кого там видела. Да, это так. Ненавижу, что ты был таким маленьким и нелюбимым. Ненавижу, что никто не подумал о том, что ты живой, и каждый манипулировал тобой, тянул тебя исключительно в свою сторону, чтобы использовать себе во благо. Ненавижу твои чувства восхищения и искренней любви сына к моему отцу, он этого не заслужил. Ненавижу, что ты так покорно касался Гелы и трахал её. Ненавижу, что ты хранил до того случая в церкви чёртову дешёвую фигурку, которую мой отец даже не вырезал. Это вырезал Рома для Стана и моих братьев. Он занимался вырезкой из дерева. Только он. Ненавижу, что никто не ткнул тебя мордой в то дерьмо, которым тебя окружили. Ненавижу. Просто ненавижу, и мне хочется орать от той боли, которую я сейчас испытываю, — произношу, и мои слова причиняют Томасу боль.
Он отворачивается, но я хватаю его за подбородок и довольно грубо заставляю повернуть голову.
— Смотри на меня. Смотри и слушай, — требую. — Я ещё не закончила. Мне обидно, оттого что ты не рассказал мне о том, что знал. Мне обидно. До желания придушить тебя, вот как обидно. Но я понимаю, почему ты поступил так, а не иначе. Я понимаю, ясно? Я знаю, что такое страх. Знаю, что такое бояться самого себя и своего прошлого. Знаю, что такое чувство вины и стыда. Я знаю. Я тоже не была идеальной. Я была мерзкой и довольно развращённой, благодаря своей семье. Но не буду стыдиться того, что сейчас, в эту минуту, я выбрала тебя. Не буду стыдиться своего решения любить тебя. Я не собираюсь позволить тебе вновь упасть в эту яму с гадюками из твоего прошлого, которые будут кусать и отравлять тебя. Я не буду спокойно наблюдать за тем, как ты уходишь, чтобы побыть одному. Нет. Мы больше не можем бегать друг от друга. Нет. Я не согласна. Я знаю, что ты боишься причинить мне боль. Знаю. Но это всё равно произойдёт, потому что моё прошлое разрушено, и так должно было случиться. Я должна была узнать правду. Я узнала её. Ты не сможешь защитить меня от всего мира и зла в нём. Ты не сможешь взять на себя всю мою злость и боль, как и я не могу помочь тебе справиться с твоей обидой и желанием мести Русо. Но мы можем помочь друг другу сейчас идти дальше. Помочь справиться со всем, потому что важно то, что происходит сейчас, в эту минуту. Важен не вчерашний день, а только сегодня.
— Разве ты сможешь простить меня за то, что я был шлюхой твоих родителей? Разве ты сможешь простить меня за то, что я искренне хотел отомстить тебе за то, что сделали они? Разве ты сможешь меня простить…
— Сейчас ты мстишь мне? — перебиваю его.
— Нет. Сейчас не мщу, но я хотел.
— Да, хотел в прошедшем времени. Знаешь, если бы я была в курсе всего в прошлом, то я бы тоже хотела тебя убить, Томас. Я бы хотела тебя унизить. Но это прошлое, и оно не должно влиять на нас. И ты мне не противен. Я не имею права тебя прощать или осуждать, потому что сама не без греха. Мы не судьи друг друга, Томас. Мы партнёры. Мы муж и жена. Я не собираюсь повторять то, что было у моих родителей. Никогда. Раньше я их идеализировала, а они оказались просто мелочными тварями, которые были зациклены на власти. Зациклены на силе. Зациклены не на том. И я не проиграю, понял меня? Я не проиграю ни Геле, ни Русо, ни кому бы то ни было. Я не проиграю из-за этого грёбаного чувства стыда и вины, которые нам с тобой навязали. Мы были их пешками. Они использовали нас. И мы не виноваты, что нас сделали зависимыми от них. Они знали, как с нами играть. Они знали, а мы были искренними. Нельзя никого винить за то, что мы любили искренне, мечтали о нормальных и любящих родителях. Мы пытались быть идеальными детьми, даже если это означало терпеть насилие и унижения. Но мы были детьми. Детьми, которых просто бросили в пекло. И мы выросли, Томас. Мы стали взрослыми, и никто не имеет права диктовать нам, что делать. Мы первенцы, и я ни за что не позволю тебе забыть о том, насколько ты силён. Я ни за что не позволю тебе обесценить то, что ты знаешь и то, через что ты уже прошёл. Если бы ты не прошёл свою историю, то был бы, как мой отец. Таким же мерзким ублюдком, которого я видела в твоих воспоминаниях. Но спасибо ему, он сделал тебя абсолютно противоположным себе, и я счастлива, что ты такой. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через этот ад, Томас. Но я рада тому, что так случилось. Я рада той боли, которую мы оба вытерпели. Иначе бы мы не смогли любить друг друга. А я люблю тебя именно таким, каким ты стал. Я
