оказалась его рука, с зажатым в ней орудием пытки.
Мой муж действительно был жестоким военачальником.
Но от понимания этого мне стало намного спокойнее. Такой ни свою землю, ни свою семью в обиду не даст.
***
Этот проклятый и в то же время счастливый день все никак не заканчивался. Наблюдая, как девушки-послушницы стелют на матрасы пусть и старенькие, но чистые простыни, все поглядывала на детей, шатающихся в коридоре. По ним просто рыдала бочка с водой. Вот как укладывать их спать таких грязных? Как-то в полевом лагере меня это не особо волновало. Но сейчас...
Видимо, пришло понимание кто они. Младшая лера и сын пусть и не титулованного, но все же предка лерда. Берси, как ни крути, но был внуком правителей магов. Но по этим мальцам сейчас и не скажешь, что в их жилах высокая кровь.
Чумазые пострелята!
И Дара, и Комир ходили хвостиками за взрослыми и, проявляя любопытство, засовывали свои носики во все комнаты, наблюдая, как там спешно прибираются.
Улыбнувшись, я повернулась к окну и выглянула наружу, рассматривая внутренний двор.
Вечерело. На землю опускались густые сумерки. Небо затянули тучи, и снег хлопьями кружил над кронами деревьев, медленно опускаясь покрывалом на почерневшую траву, крыши строений, разбитые дороги и тропинки.
Зима вступала в силу и, кажется, окончательно изгнала краснолистную осень, ветром сметая её наряды с пышных ветвей и кустов. Тепла уже не будет. Впереди метели и бураны. Долгие ночи. И ледяные рисунки на дорогих, непонятно как уцелевших стеклах оконных рам.
По полу тянуло сквозняком. Что-то мне подсказывало, в стенах такие щели, что через них выйти наружу можно. Дрова и угль наверняка не завезли. Теплых одеял не сыщем. Разве что в комнатах бывших лердов. Уж себе бы они замерзнуть не дали. Эта падаль шиковать любила.
Да, Ярвен милостивым не был. Обрезав им языки, он не без помощи своего целителя остановил им кровь и велел забросить и Рамси, и Берси в кованые клетки, в которых невозможно было стоять в полный рост. Только на четвереньках. Их ждали золотые прииски и рабство без права на помилование. А там и мучительная смерть, ведь не привыкшие работать, не знающие, что такое холод и голод, долго они не протянут. Но мук на их долю все же выпадет немало. Все это понимали.
А мой муж при этом еще и глумливо улыбался.
И он, и рыжеволосый император Айдан Свирепый находили все это забавным.
Наверное, только сейчас я своими глазами увидела всю суть своего генерала драконов, и, наконец, поняла, почему дезертиры и красноглазые, да и просто разбойничий люд, так боялись попасть в руки Ярвену Шраму. Этот страх был небеспочвенным.
— Тетя Астрид, — ко мне со спины тихо подошла Дара и легонько дернула за подол юбки. — Комиру пора ложиться спать. Он носом клюет.
— Да, милая, ночь уже скоро, — я погладила её по голове и подтянула ближе к себе. — Знаешь, не в обиду твоей родной матушке, но лучше, если ты будешь называть меня не тетей, а мамой. А генерала Ярвена папой. Конечно, я твоя сестра, но и об этом лучше позабыть. Не хочу, чтобы тень этого человека падала на тебя и хоть кто-то помнил, кто твой отец.
— Моя мама была хорошей, — шепнула малышка. — Доброй. Она очень любила меня и спасала от него. Прятала, чтобы он не бил, как её. Я видела, как она умирала. Лежала под кроватью и все видела... Это все он... Никогда ему не прощу. Мужчины жестокие и злые.
— Не все, Дара, — у меня в душе похолодело от её слов. — Далеко не все. Я разных видела: и плохих, и хороших, и хитрых, и простаков. И я не прошу тебя забыть маму, сестренка, только хочу, чтобы твое будущее больше ничего не омрачало. Не хочу разговоров за твоей спиной. Чтобы тыкали пальцем и говорили — дочь бешеного лерда Рамси идет. Чтобы женихи нос не кривили. У людей короткая память. Когда ты вырастешь, все свыкнутся с мыслью, что ты моя и Ярвена. Так лучше и для тебя, и для Комира.
— Маму я никогда не забуду, — надулась она, и я напомнила себе, что все же разговариваю с маленькой испуганной девочкой. — Она все для меня. И женихов мне не надо. Не хочу! Мужчины — не знают, что такое любовь.
— Знают, Дара. Просто тебе не повезло. Тебя окружали одни звери, по-другому их не назовешь. Но со временем ты поймешь, что и среди них есть добрые и заботливые. Разве тебе не нравится генерал Ярвен?
— Он... — она замялась словно обдумывая. — Он не делает зла слабым. Он гордый. И сильный.
— И справедливый, Дара, — добавила я от себя. — И сделает все, чтобы ты росла счастливой девочкой. Он вернет тебе и Комиру детство.
— Его не вернешь, тетя Астрид, — она расстроенно опустила голову. — Оно умерло вместе с мамой. Его убили, когда я прятала в сундуке Комира, чтобы он не рассказывал им то, что видит.
— Ну, хорошо, — я кивнула. — Не вернем детство, так скрасим юность. Не упрямься, милая.
— А если я соглашусь называть вас мамой, вы выполните одну мою просьбу? — Её взгляд совсем не походил на детский.
В чем-то она права, ту легкость и беззаботность, с которой взрослеют маленькие девочки, уже не вернешь.
— Я сделаю все, что в моих силах, Дара. Проси, — кивнув, я вдруг испугалась, что она сейчас затребует чего-то невыполнимого или подлого.
— Я знаю, где они похоронили мою маму, но там только насыпь, поросшая ковылем. А я хочу, чтобы могильный камень был. И цветы. Лилии! Белые как снег. Мама очень любила зиму и все обещала однажды покатать меня на санках. Не успела... Ты выполнишь мою просьбу?... Мама.
— Обещаю, — прошептала, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — Это будет самая красивая могилка. С гранитовым камнем и клумбой цветов. Белых и нежных. И санки у тебя будут, и платья. И все, что хотела бы для своего дитя любая мать. Все будет, Дара.
— Ты и правда хорошая, — она улыбнулась.
