— Боюсь, не так просто, — отозвался адьют, а я сердито подумала о том, как же легко читаются мои мысли. — Это слишком легко проверить. Кое-какая родовая магия, знаете ли… Защитная родовая магия. Кроме того, и королевское проклятие в каком-то смысле защищает представителей семьи от всех прочих возможных проклятий и негативных воздействий.
— Весьма собственническое и ревнивое проклятие, — вздохнула я.
Несмотря на напряжённую обстановку, мне хотелось глупо шутить, чтобы хотя бы чуть-чуть разрядить обстановку, столь резко контрастировавшую с праздничным убранством зала.
Королева Триона появилась несколько минут спустя. Никто, в том числе и я сама, не позаботился о том, чтобы посвятить меня в таинства дворцового этикета. Делать реверанс в мужских штанах и вовсе как-то глупо. Внезапно я разозлилась — можно подумать, на званый ужин пожаловала! У нас тут рабочие деловые моменты, между прочим, нос рукавом не вытираю, в портьеры не сморкаюсь. Снова подумала о том, до чего же я не пара Габриэлю Фоксу. Мотнула головой, а тонкая, бледнолицая и очень уставшая на вид женщина смотрела на меня, не говоря ни слова.
— Мне нужно… — я вдруг охрипла. Откашлялась и продолжила. — Мне нужно спросить вашего совета и разрешения. Наедине.
— Оставьте нас, — равнодушно махнула рукой королева, и адьют повиновался, без промедления, хотя я и почувствовала, что он недоволен. — Что вам нужно?
В этом вопросе удивительным образом не прозвучало ни грубости, ни даже вполне естественного в данной ситуации высокомерия венценосной особы рядом с так называемой "дочерью мясника". Только бесконечная усталость.
— Вы королева, вы мать, — неуверенно сказала я. — Мне нужно понять, что для вас важнее. Кто вы в первую очередь.
— Поясните, — коротко произнесла королева. Я ещё раз вздохнула и сказала максимально просто:
— Мне говорили, что для того, чтобы находится на троне, наследнику необходима магия. Что родовая магия Тарольских в сочетании с проклятием делает человека неуязвимым к различным магическим воздействиям извне, и это, наверное, очень важно, я понимаю. Но я тут подумала, что я могу снять проклятие, совсем снять, вы понимаете? Только я сниму его вместе с даром. Навсегда. В момент активации и того, и другого, думаю, это будет проще всего сделать, поэтому времени на раздумья особо нет.
Я замолчала, и королева молчала тоже.
— Моя… — я чуть было не сказала "наставница" и чуть было не выругалась вслух по этому поводу. — Леди Адриана Сейкен, вы же наверняка знаете эту историю, она вроде как могла создавать магов из обычных людей. Я видела её работу, но я маг смерти, в общем, ну… я тоже могу так, но наоборот.
Кратко и ёмко не вышло. Я вздохнула и по-собачьи выжидательно уставилась в лицо королевы:
— Я могу попробовать снять проклятие вместе с даром вообще.
Не выдержала и отвела взгляд. С моей точки зрения, здесь вообще не было никакого выбора и не могло быть. Но что я понимала, если уж на то пошло?
— Может быть… — начала королева, а я крайне невежливо пожала плечами.
— Может. Но вы же только что потеряли Его Величество. Вы знали, как он мучился… Но решать Вам. Можно прервать эту цепочку. Потом Его Высочество женится на одарённой девушке, и у его детей будет шанс…
— Это против установленных правил.
— Я их не знаю. Никогда не любила правила, — стараюсь держать спину ровно и не пожимать плечами, но всё равно получается из рук вон плохо.
— Это ты подняла ворону и отправила её во дворец? — вдруг спросила королева, а я кивнула. И отчего-то добавила:
— Извините за разбитое стекло, ну и вообще…
Леди Триана вдруг улыбнулась, всё так же устало и печально. Но всё-таки это была улыбка.
— Странно. С самого рождения Асверуса осматривало множество целителей. Магов всех направлений. Кроме того, у него было несколько гувернанток и гувернёров, учителей и наставников. Но почему-то он увидел тебя и уже полгода твердит мне о том, что только ты и сможешь его вылечить, когда он заболеет, как папа. Тут эта ворона свалилась нам на головы, Верея мне чуть ли под юбку не забилась, а Асвер и говорит: не бойся, сестрёнка, это наша магиния вернулась.
"Магиния" смущённо потопталась на месте. Шмыгнула носом. И почти-почти вытерла его рукавом.
***
Не знаю, можно ли было считать выполненным моё размытое и расплывчатое обещание, данное леди Сейкен "продолжить её дело". Формально никого я не воскресила и, сказать по правде, не собиралась. Однажды, как и всех, жизнь столкнёт меня с невосполнимой потерей или утратой, и соблазн бросить все свои силы на то, чтобы вычерпать океан горя дарованной мне силой будет слишком велик. Но леди были права, хотя, вероятно, и не ведала этого: максимум, кого мы могли бы перевести с одной стороны на другую — мы сами.
Никогда ранее мне не доводилось выжигать магические плетения целиком, под корень. Естественно, стороннему наблюдателю это не было и не могло быть заметным, но я-то чувствовала и отвратительный кислый привкус во рту, и мерзкий палёный запах, и нарастающую головокружительную слабость. Даже убивать бедную ворону — а это пришлось сделать по сути дважды, не оставлять же было парить умертвие над головами горожан — не было столь отвратительно. К тому же огонь рвался на волю, сцеживаемый по капле, он жёг меня изнутри.
Сколько бы я не повторяла себе, что это во благо, так или иначе — во благо — огонь не хотел уничтожать нечто себе подобное. Я не могла определить стихийную направленность дара маленького принца, не могла и не хотела, пусть бы он оставался для меня чем-то абстрактным, вредоносным, чужеродным. Не той дорожкой из мира обыденности в мир чудесного и прекрасного, которая недоступна ни воле бедняка, ни воле принца, если уж её нет — то нет.
Не знаю, что выбрал бы сам принц, если бы мог выбирать. И вспомнит ли он меня ещё добрым словом…
Не помню, как меня отвели — или отнесли — обратно в гостиницу. Собирались оставить во дворце, но я едва не подожгла комнату. Моё уже привычное выпотрошенное состояние, сильно напоминающее алкогольное то ли опьянение, то ли отравление, не помешало адьюту наложить все требуемые клятвы, печати и ограничения, касающиеся неразглашения, а одной почти дипломированной магинии — немножечко побуянить, требуя, чтобы её оставили в покое. И её оставили. Не помню, сколько я провалялась в своей скромной гостиничной комнатке, а когда наконец выползла на свет, помятая и серая, точно весенняя моль, хозяйка покосилась на меня с благоговейным трепетом. Уж не знаю, что люди адьюта ей наплели, но, очевидно, были весьма убедительны.
По крайне мере, когда я заикнулась о продлении комнаты и оплате, она резко зазаикалась и принялась жарко уверять меня в том, что ей ничегошеньки не надо, что в случае необходимости она же мне и доплатит за радость видеть среди своих жильцов в ближайшее столетие.
Поскольку финал моего феерического и не имеющего прецедентов в истории "магичиния" по снятию столь глобального проклятия и дара одновременно оказался смазанным и бледным по той простой причине, что я к тому моменту почти лишилась чувств и сознания, подспудно я каждый день ждала… чего-то. Королевской благодарности. Королевского гнева. Ну, хоть чего-нибудь! Но было тихо. Как будто я моментально перестала быть хоть кому-нибудь нужной или важной. А ведь я даже не узнала, какой был итог…
Итог коронации я пыталась выяснить у достопочтимой леди Крайи, но она только с недоумением пожимала плечами. Мысль о том, что "что-то может пойти не так" в принципе не приходила к ней в голову. От ни в чем не повинной женщины я отстала, решив, что покой и одиночество и есть моя награда за проделанную работу. Если бы что-то пошло не так, если бы принцу стало, допустим, хуже, меня бы уже давно за шиворот приволокли обратно, за адьютом бы не заржавело.
Нет, так нет. А свои обиды и любопытство надо засунуть куда подальше, и подумать, что делать теперь.
Нужно увидеться с отцом. Поеду-ка я на хутор, раз я теперь совершенно свободна. Свободна до оглушающего чувства пустоты в голове. Свободна… Представляю, как встретит меня отец. Вернулась, называется, дочка, выучилась. На каникулы её не отпускали. Диплом не получила. Переспала с парнем, а потом от него сбежала, потому что тот видеть её не хочет, потому что до этого…
