лгать, то скажу иначе: мне надо вытряхнуть из сердца хоть немного боли, чтобы суметь изобразить и гордость и самоуважение.
– Кто причинил тебе эту боль? – глухо спросил Стейз. – И каким образом?
– Наурианцу трудно догадаться, что смертельно ранить могут всего лишь чувства? Неужели твои педагоги допустили такой пробел в твоих познаниях о других расах и ты не способен предугадать эмоциональный отклик на свои собственные действия?
Бледность Стейза приобрела голубоватый оттенок, его необычные глаза потрясённо расширились:
– Эту боль тебе причинил я?!
– Ты полагал, я должна спокойно воспринять известие о твоей скорой женитьбе на другой, более подходящей тебе девушке? Так оно и будет, но чуточку позже. Прости, мне надо ненадолго... умереть.
.
«Умереть и воскреснуть, ведь жизнь даётся человеку не только для счастья любви», – горько думала Таша, сидя посреди волнующейся темноты родного подпространства. Давно она не наведывалась сюда, чтобы просто сбежать ото всех и выплакать горе, не пытаясь разобраться в законах пустоты. Хорошо, что пустота есть везде и всегда, её не надо долго искать, и она ничего не потребует взамен на своё гостеприимство. А ещё её никто не найдёт в этой тьме, ведь никто не связан с ней настолько крепкими узами, чтобы суметь отыскать. И здесь можно всласть порыдать над этой нехитрой истиной, ведь слёзы ментальной проекции никак не отражаются на лице физического тела. Собственно, и слёз тут нет, даже иллюзорных – есть только ощущения душевной муки и горького плача. Всего лишь ощущения, которые нужно пережить.
– Таша!!! – услышала она вопль и сочла его галлюцинацией измученного сердца. Однако вслед за голосом возник силуэт Стейза, весьма ощутимо схватившего её за руки.
– Чёрт, не хотела создать в тебе настолько сильное чувство вины. Ведь тебя привело ко мне именно оно? – поморщилась Таша, спохватившись, что не одна любовь образует эмоциональную связку.
– Возможно, не могу судить. Мне было невыносимо думать, что ты ушла страдать в одиночестве, а сейчас мне хочется перевернуть все галактики, чтобы с твоего личика ушло отражение внутренней муки. – Он встряхнул её за руки, обхватил за плечи и взмолился: – Таша, прошу тебя, отпусти чувства на волю, дай им выплеснуться – эмоциональное перенапряжение опасно не только для наурианцев. Я не знаю, что произошло, но мы во всём разберёмся позже, когда ты перестанешь быть натянутой струной! Страшно, что струна оборвётся... Выдохни, выкрикни – и эмоции немного отпустят. Таша!!!
Он тормошил её и уговаривал, а она словно застыла, не в силах вымолвить хоть слово, сделать хоть единый жест. В голосе Стейза росла и росла напряжённость – его откровенно пугали её заторможенность и безучастность. При особенно громком его крике Таша подняла на него измученный взгляд, и лицо Стейза исказилось от боли. Он застонал и содрогнулся. Между ними пронеслась невидимая буря чувств, вынуждая упасть на колени и вцепиться в друг друга, как в единственную опору в ненадёжном мире несуществующего пространства.
– Что с тобой?! – перепугалась Таша, в свою очередь начиная тормошить любимого мужчину. – Ты чувствуешь боль?!
– Да, твою боль. Я очень сильно захотел забрать твою боль себе. Кажется, получилось.
– Душевную боль невозможно забрать!
– Зато её можно разделить. Психологи уверяют, что боль разделённая становится меньше. Таша, если ты объяснишь, чем именно я причинил тебе такое горе, я смогу всё исправить. Не убегай, ты же клялась, что всегда дашь мне возможность решить все проблемы наших отношений.
– Ты же хочешь прекратить наши отношения? Жениться на другой?
– Про это я вообще ничего не понял, но уровень твоей боли зашкалил на этих словах и я сейчас рискую потерять сознание от переизбытка чувств, которыми ты меня заливаешь. Таша, о чём ты толкуешь?
– О твоём разговоре с матерью. Ты сказал, что одной невесты тебе предостаточно – кто она???
– В смысле? О ком, кроме тебя, я мог бы говорить в таком ключе? – растерялся Стейз. – Мать считает, я веду себя слишком нерешительно и необоснованно сомневаюсь в том, что твой ответ на моё предложение будет положительным.
– К-какое предложение?
– Ты пойдёшь за меня замуж? Первая поправка никогда не разрушит наш брак – если эмоции вдруг ко мне вернутся, то будут связаны только с тобой, в этом у меня сомнений нет.
Таша смотрела в его глаза, и в её памяти переворачивался смысл всех слов подслушанного диалога. Как в оптической иллюзии: вначале видишь, как скользят вниз чёрные полосы по белому фону, а потом – бах! – и видишь белые полосы, взлетающие вверх на чёрном фоне.
– Твоя боль уходит, – облегчённо выдохнул Стейз. – Так что произошло?
– Лучше не спрашивай, уж больно объяснения дурацкие, – смутилась Таша, тесно прижимаясь к своему мужчине и всё ещё не в силах поверить, что сама придумала себе трагедию на ровном месте.
– Кажется, я это уже слышал раньше. – Стейз приподнял её подбородок и заглянул в глаза. Железная логика не изменила стратегу и в личной жизни, он сопоставил причины и следствия и сделал верные заключения. – Недопонимания случатся с нами ещё не раз, мы действительно сильно разные, но обещай больше не делать самостоятельных выводов о моих намерениях – тебе это очень плохо удаётся.
– Хорошо, – согласилась Таша, давая себе клятвенный зарок никогда больше не полагаться на игру своей богатой фантазии.
– Так ты пойдёшь за меня замуж?
– Да, – заверила Таша и ахнула: – Ты снова улыбаешься!!!
– Правда? Не уверен, что приветствую возвращение эмоций – сильные чувства причиняют дикую боль.
– Когда слепой прозревает, его глазам тоже вначале больно от света. Но ты знаешь, счастье видеть стоит того, чтобы потерпеть и привыкнуть. Целовать ментальную проекцию – совсем глупо?
– Наверное, но ощущать твои чувства становится всё приятнее и приятнее. И вспоминается, что это ощущение мне знакомо – на Земле каждый мой день начинался с него и заканчивался им. – Стейз стоял, сняв очки и зажмурившись, крепко прижимая к себе Ташу. Его лицо утратило невозмутимость и становилось то задумчивым, то нежным.
– Ты вспоминаешь? – тихо-тихо прошептала Таша, боясь разрушить идиллическое согласие, воцарившееся между ними. Стейз кивнул. – И что скажешь?
– Что мне безумно, невероятно повезло встретить в своей жизни тебя. Ты моя звезда в бесприютной космической мгле.
И к ней пришла от него волна нежности и восхищения, окрашенная
