время это была ты?
Сюзанна едва не вскрикнула от испуга и обернулась на голос. Ками, до этого спокойно сидевшая в кресле, спрятанном в полутенях, медленно поднялась и вышла на свет.
— Кто тебя пустил? Ты меня напугала.
— Это не ответ.
— Тогда уточни, пожалуйста, о чем конкретно ты говоришь, — Сюзанна выглядела сбитой с толку и немного уставшей, но вполне спокойной.
— Карл был прав: за заговором стояла ты. За разгромом флота стояла ты. И, похоже, за многочисленными смертями детей Агнес тоже стояла ты.
Сюзанна смерила подругу оценивающим взглядом. Затем отвернулась и опустилась в кресло дяди, сделав приглашающий жест рукой. Ками покорно села напротив.
— Мой ответ что-то изменит?
— Не думаю.
— Тогда: да.
— Почему?
— Потому что так сложилась судьба: власть получает сильнейший, и я оказалась сильнее.
Ками была уверена, что ждет этого признания. Или опасается. Или не хочет его слышать. Что испытает гнев, обиду, удивление, в конце концов хотя бы ненависть. Однако не испытала ровным счетом ничего, как будто часть её сердца, связанная с Сюзанной, окаменела.
— И каково это? — тихо уточнила она.
— Что?
— Сидеть здесь. Знать, что победила, но и знать, какой ценой далась победа.
Сюзанна нахмурилась, но взгляд не отвела:
— Это тяжелее, чем может показаться. Как бы вам всем не хотелось видеть во мне бездушное и безумное чудовище, я — человек из плоти и крови. Я осознаю все, чего лишила вас, и все, чего лишили меня.
— Ты пожертвовала отцом.
— Нет, — на её лице застыло скорбное выражение. — Я просчиталась. Допустила чудовищную ошибку, ценой которой стала его жизнь. Я бы никогда не причинила ему боль намеренно. Как и тебе.
— Да нежели?
— Трагедия с Людвигом тоже была ошибкой. Мне очень, очень жаль.
— А дети Агнес?
— Не я это начала, — Сюзанна качнула головой. — Первые два выкидыша произошли, когда меня саму еще считали ребенком. Отец тогда сказал, что к проклятью потомков Фазура не стоит относиться легкомысленно. Я спросила, что это значит, он велел не забивать голову глупостями, однако почему-то занялся моим образованием с удвоенными усилиями. Нанял лучших учителей, постепенно посвятил в дела, ввел в круг знакомств, совершенно точно не соответствующий девочке, чьей единственной судьбой должно было стать удачное замужество, семья и дети. Со временем я докопалась до правды и поняла, что рано или поздно вопрос престолонаследия обострится до предела. Мне пришлось действовать в тайне от отца и дяди, крайне осторожно и всегда — чужими руками, однако рисковать, что Агнес все-таки удасться выполнить свою миссию, я не стала.
— Значит, Марта Стейн была твоим человеком?
— Марта Стейн была наивной дурочкой, не понимающей цену ошибки. Она сделала всё сама, хотя не скрою, крайне вовремя.
— Меня могли казнить в тот день.
— И я благодарю богов за то, что этого не произошло. Но, Ками, откуда мне было знать, что ты при дворе, что ты в свите её величества, что тебя вообще надо ставить в известность о том, что схватка за трон — это смертельно опасная игра?
— Игра? — нет, Ками все-таки ошиблась. Возмущение, хоть и запоздалое, дало о себе знать. — Для тебя это все — игра? Боги, Сюзанна, ты слепа в своем желании уподобить мир шахматному полю.
— А кто не слеп? — она удивленно приподняла бровь. — Ты видишь дальше того, что хочешь видеть? Ты и сейчас пытаешься втиснуть меня в рамки желаемого идеала, отказываясь замечать жестокость этой реальности. Я видела её, моё тело хранит шрамы, а память — воспоминания, от которых любая другая женщина покончила бы с собой. Ты ждешь от меня извинений? Изволь: мне жаль, что тебе довелось пройти через это все.
— Мне нужны не извинения, — Ками мотнула головой.
— Тогда что?
— Гарантии, что ты остановишься.
— А если их нет? Выйдешь отсюда и расскажешь обо всем, что услышала от меня? Тебе не поверят, никому это не выгодно. Страна нуждается в покое, восстановлении торговых связей и мире. Правда никому не интересна.
— Ты, похоже, не понимаешь, — Ками вздохнула, поднялась и отошла к окну, за которым уже густели сумерки. Из кабинета Фердинанда открывался чудесный вид на внутренний сад, украшенный дрожащими огнями фонарей. На обратной стороне темной тенью вставала декоративная оборонная стена с зубчатой галереей, а за ней расстилался город: острые шпили соборов, покатые крыши домов, увенчанные едва различимыми флюгерами, мерцающая в лунном свете лента реки. — Ты уничтожила собственную семью, променяла друзей на союзников, растоптала чувства любящего человека. Да, ты победила, но с кем отпразднуешь эту победу?
— Корона покоится только на одной голове, Ками. Её тяжесть невозможно разделить на двоих. Я знала, что так будет, и смирилась с этим.
— Ты можешь получить всё, но выбираешь жизнь в страхе, вечное желание обернуться и постоянное ожидание удара в спину.
— Это не так.
— Разве? — Камилла подошла к столику, на котором стояли кувшин и украшенные резьбой серебряные бокалы. Выбрала один, наполнила его до середины, поднесла к лицу, вдыхая аромат винограда, терпкого лета и сухих роз, потом поставила его перед Сюзанной. — Тогда выпей. Я — твоя единственная подруга, но я ждала тебя в темноте слишком долго.
Пламя свечи треснуло, уронив на стол пару ярких искр, по изящному металлическому узору прокатились оранжевые отблески. Сюзанна не шевельнулась.
— Я так и думала, — Ками неопределенно качнула головой и сделала реверанс. — С вашего позволения, ваше величество.
— Камилла фон Гобстрот.
— Да?
— Вас проводит моя охрана. Пожалуйста, не покидайте город без моего позволения.
— Как вам будет угодно.
Ками вышла, а потому не увидела, как Сюзанна все-таки подняла бокал, нерешительно застыла на несколько мгновений, а затем выплеснула содержимое в темный камин.
— К обряду коронации всё готово. Конечно, две недели — это непростительно мало, но если вы уверены, что скромной церемонии хватит… — Леон Фишер оторвался от бумаг и с сомнением покосился на будущую королеву. Леди Сюзанна сегодня была несколько более рассеянной, чем обычно, и чаще замирала, глядя на мужа у дальнего окна, а не на членов совета.
— Хватит. Мы не в том состоянии, чтобы спускать тысячи феннов на пустые забавы. — Послы дали ответ?
— Все,
