— Заренка…
Она спрятала пылающее лицо на груди мужа и пыталась восстановить дыхание. Вот он. Здесь. С ней.
— Я соскучился… — виновато сказал Йен.
Василиса глухо ответила ему в плечо:
— Я тоже. Соскучься по мне еще раз…
И почувствовала, как широкие плечи дрогнули от смеха.
— Надо идти.
Сейчас он полагался на свой дар больше, чем когда‑либо. И, вот что странно: сила отзывалась легко, безошибочно указывая направление. Не было истощения, словно обращение к проклятому Дару ничего не стоило магу.
Уже почти у выхода из подземелья, когда впереди замаячила неровная полоска света, льющегося сквозь кривую трещину в скале, что‑то заставило мага насторожиться. Он замер. Темнота подземелья начала рассеиваться, и в полумраке стало видно, как измотана Василиса. У нее был осунувшийся и уставший вид. Заренка… Ну он‑то ладно, а ей все это за что? В голове почему‑то промелькнул разговор с Ильсой. Маг смотрел на жену. Он размышлял.
Не стоит рисковать. Ей будет больно. Глупо. Бессмысленно. Но все же он выпустил ладонь жены из своей руки. Непослушные губы разомкнулись и задали вопрос:
— Почему ты просишь упокоения?
Василиса замерла и посмотрела на мужа с тоской и страхом, а потом прикрыла глаза. А когда она вновь их распахнула, выражение ее лица изменилось, и взгляд стал тяжелым и темным. Колдунья смотрела на Грехобора оценивающе, с ехидным прищуром:
— Любопы-ы-ытный…
Он улыбнулся и выжидающе поднял брови. Ильса фыркнула, но все‑таки ответила:
— Когда появляется колдун, первое, что он делает — покидает своих кровных родственников. Братьев, сестер, родителей, детей. Не из прихоти, хотя все думают именно так.
— А почему?
— На каждом человеке в этом мире, кто не родился магом, лежит заклятье крови — одна из ловушек Маркуса.
— Маркус защищает людей.
— Он заставляет страдать таких, как я! Сила может переходить членам семьи по крови. Умирает отец — сын становится колдуном, и так далее, пока не закончится род.
— То есть кузены, тети…
— Нет. Только близкие кровные родственники. Цепочка мала, но дает возможность жить. Морака…
— Морака… Это все объясняет, — хмыкнул маг.
— Не все, но многое. Первого мага создала Талис. А вот первый колдун — деяние Мораки. Она хитра и изворотлива…
— Наслышан.
— Талис вложила дар в тело человека, сделав того магом. Но вот беда. Человек не мог подчинить себе эту стихийную силу. И она завладела им, уродуя и корежа. Мало того, когда маг умер, дар вырвался на свободу. И понесся по миру, как перекати-поле. Но вне человека, вне той, которая его создала, он обретал губительную силу. И везде, где появлялась эта сила, начинался мор. Богиня любви поиграла в магов, а потом бросила их на произвол судьбы. Морака же решила извлечь из этого пользу.
— Колдуны появились потому, что надо было противопоставить их магам?
Ильса усмехнулась, но ничего не сказала.
— И тогда Маркус сотворил Заклятье, которое заставляло человека забыть предыдущую жизнь. Ставший колдуном не помнит, что у него есть родственники и не знает, кто они. А значит, дару не в кого переместиться в случае смерти колдуна. И сила умирает вместе со своим сосудом.
— Это справедливо, — сказал маг. — От таких, как ты, и без того слишком много вреда.
Колдунья вскинула на него гневный взгляд:
— А ты не думал, что мы не выбирали свою судьбу?
— Мы тоже. Но вы убиваете людей. А значит сами не заслуживаете жить…
— Дурак! Как думаешь, что я такое? Некая божественная благодать? Нет! Я душа! Человеческая душа. Знаешь, откуда берется Проклятый дар? Это сила человеческой души. Талис убила неугодного ей человека и перетащила его душу в другое тело. Вот он — твой дар! Я была человеком! Давно! Сотни лет назад. И я помню себя, свою жизнь, помню, как умерла, а потом стала… этим. Во мне десятки сущностей, память каждого из моих сосудов… От этого можно сойти с ума. Хочешь знать, кем я была? Что молчишь? Женщиной. Счастливой женщиной. У меня был муж. И мы были счастливы. А потом пришла Талис и отняла все!
Йен замер, глядя в искаженное страданием и горем лицо Василисы.
— Ты говоришь, что дар умирает вместе с сосудом, в который заключен, ведь Маркус не позволяет вам помнить родственников. Тогда как ты сохранила память и смогла выжить? — спросил он.
Ильса закрыла глаза и из‑под ресниц выкатились две тяжелые слезы:
— Потому что. Он не дал мне умереть.
И, не желая больше ничего объяснять, колдунья отвернулась от мага и стремительно направилась к расселине, в которую лился яркий дневной свет. Выйдя из темноты подземелья, Грехобор на миг ослеп, однако глаза быстро привыкли к свету и мужчина с удивлением увидел на тропе повозку с запряженной в нее сивой лошадкой, мирно пощипывающей травку. На козлах сидел старик и смотрел на колдунью. А Ильса глядела на него. И в ее взгляде было столько боли, что Йену впервые стало по-настоящему жалко ту, которая называла себя чужой душой.
— Маркус.
Йен было шагнул вперед, чтобы коснуться жены и вернуть ее, но в последний миг остановился.
— Не опасайся ее, Йен, — Сукрам покинул козлы и спустился на землю.
Маг замер. Старик улыбнулся, и через миг бесчувственное тело осело в траву, а темноволосый мужчина сделал несколько шагов в сторону колдуньи. — Я верну твою жену.
— А свою? — тихо спросила Ильса. — Даже твоего могущества не хватит, чтобы сделать это…
— Я попытаюсь, — тихо сказал Маркус, приблизившись.
Он внимательно смотрел в темные глаза, а в пронзительном взгляде было столько тоски и нежности, что Грехобор окаменел.
— Прекрати это, — прошептала она.
Мужчина осторожно очертил кончиками пальцев линию скул Василисы.
— Ты помнишь меня? — спросил он.
— Да.
— Я сделал все, что мог. Получилось плохо. Но я не сумел бы лучше. Ты жива.
— Нет, Маркус. Ты ведь знаешь, что нет. Уже много-много веков — нет. Как и ты. Мы оба узники. Я так устала… Но я не хочу уходить. Не могу тебя бросить. Одного.
— Не бросай.
— Маркус, мне так больно…
Из глаз колдуньи катились медленные слезы.
— Я что‑нибудь придумаю. Только потерпи… совсем немного… потерпи…
Она кивнула. Мужчина отступил и провел перед лицом девушки ладонью. Миг и Василиса заморгала на яркое солнце.
— Ой… Мы уже вышли, да?
Йен молчал. Он все еще не мог прийти в себя от увиденного и услышанного.
— Грехобор, забери ее, и идите на север до старого храма. Но, когда дойдете, и ваш путь завершится, обещай, что сделаешь для Ильсы то, ради чего пришел в этот мир, — Маркус перевел взгляд на мага.
