их призвать.
— Это прекрасно, но я не могу. Ты знаешь, что у меня нет сил.
— Знаю, но попытаться ты должна. Это важно, Русó. А также отец думает призвать оборотней. Я уже связался с главами кланов, но без твоего требования они не придут.
— Оборотни? — Томáс хмурится, глядя то на меня, то на Стана.
— Да. Оборотни. Это такие мохнатые ублюдки, пастор, которые живут среди нас и принесли клятву верности нашей королеве.
— Ты не говорила про оборотней. То есть… призыв работает и на них? — хмурится Томáс.
— Ты не спрашивал, — отвечаю, равнодушно пожимая плечами. — Но да. Молчи, Стан, знаю, что ты недоволен тем, сколько я рассказала Томáсу, но это было для его же безопасности.
— То есть они просто так не придут? Не подчинятся ни тебе, ни другим, если они победят?
— Они не победят, — злобно рявкает Стан.
Томáс лишь отмахивается.
— Нет. На оборотней нельзя влиять даже манипуляцией. Их больше, чем нас, на несколько сотен, поэтому они легко могут принять потерю своих людей. Главное, не трогать их самок. За это они убивают.
— Подожди, Флорина. Оборотни тоже работают на вас?
— Нет, — улыбаясь, качаю головой. — Они не наши рабы, и между нами уже давно принято мирное соглашение. Было время, когда люди нас обнаружили, вампиров и оборотней, захватили и проводили опыты. Я тогда как раз потеряла семью, поэтому во мне было много злости. Но после того как я спасла большинство Альф и их самок из рук людей, все главные и сильные стаи оборотней принесли мне присягу. Их кровь тоже хранится в архивах. И если будет нужно, то я имею право призвать их, чтобы они помогли нам. Другим они не подчинятся. Они будут воевать с ними.
— Это радует, — усмехается Томáс. — Если ваши враги всё же выиграют и возьмут вас в плен, то они не смогут заявить права на этот мир, верно?
— Нет. Оборотни не позволят. У нас пакт, который всем подходит. Мы живём среди людей, но не обнаруживаем себя, хотя у нас имеются некоторые послабления. Бывает, что оборотни находят себе самок среди людей. Их ДНК наиболее схоже с ними, чем с нами, поэтому им разрешено вводить в свои стаи людей, но только после общего совета и одобрения нового члена стаи. Я имею весомый голос. Точнее, сейчас он передан Ромá, но я ему доверяю. Ромá возвышает любовь. Так что если ты переживаешь, что кто-нибудь вновь сможет сделать людей рабами, и никто им не помешает, то зря. Оборотни нападут и защитят нас, даже если я не попрошу. Мы связаны с ними не только клятвами, но и на более тонком уровне. Мы все ценим человеческую жизнь.
— Да никто этим мразям не подчинится и не важно, сколько их, — фыркает Стан. — Когда Русó снова обретёт свою силу, то все, кто клялся ей в верности, станут её пешками. Она сможет управлять ими, даже если они будут против её статуса. Она их королева, а это кровная связь. И если учесть, что Русó повелевает волей огромного количества смертоносных тварей, то никому не выжить.
— Хм, а если они убьют её?
— Тогда начнётся кромешный ад. Без контроля и удерживания всех этих придурков, каждый захочет занять трон. Оборотни, вампиры, ведьмы и другие твари. Людей не останется на Земле, и это приведёт к катастрофе. Без людской крови, настоящей крови, а не той, что Русó изготавливала в своих лабораториях, мы все умрём.
— То есть на ней держится весь мир, — произносит Томáс, бросая на меня взгляд.
— Именно. Так что этим уродам невыгодно её убивать, а они тупые, раз желают этого. И они никогда не смогут выиграть, только лишь усугубят положение дел.
— Но ведь Флорина больна, и она была при смерти. Разве в этом случае не произойдёт то же самое?
— Есть разные виды смерти, пастор. Есть убийство, это насильственное лишение жизни вампира. Есть естественная смерть. Кровь не так глупа, как ты считаешь. Особенно наша кровь. Она имеет память. Сильную память. Вампир может о чём-то забыть, не придать значения, а вот кровь помнит всё. И если кровь прольётся насильно, то те, кто был связан с этой кровью, станут безумными в своей жестокости и мести. Для начала они убьют тех, кто убил их главу, затем начнут драться за место на троне. Это всё довольно сложные механизмы. Их нельзя нарушать.
— Поэтому ты убила всех, кто убил твою семью. Кровь за кровь. Месть за жестокость, — шепчет Томáс.
— Да. Я это не контролировала. Это требование крови, а сопротивляться ей невозможно, особенно когда ты вампир. Я была вампиром, поэтому мной повелевала кровь. Она знает, что делать. Она умна и подсказывает варианты выживания, потому что её цель — выжить.
— А сейчас ты больше человек и не чувствуешь этого зова крови, верно?
— Да. Я чувствую лишь отголоски, но не полноценно. Хотя даже отголоски стали лишь воспоминаниями.
— Выходит, что даже в таком обличии убивать тебя опасно и нужно любой ценой спасти твою жизнь?
— Да. И мы делаем всё для этого, — Стан приподнимает подбородок, словно доказывая своим видом сказанные им слова. — Даже если она будет против, чтобы я убил тебя, я это сделаю. Потому что ты наша проблема.
— Что ж тогда дай мне повод ответить тебе, и я незамедлительно вырву твоё сердце, — рявкает Томáс.
— С удовольствием, — клыки Стана удлиняются, а меня это начинает раздражать.
— Ага, поубивайте друг друга, у нас же мало проблем. Хватит заниматься ерундой. Прекратите. Я пойду к Ромá, а вы только попробуйте прикоснуться друг к другу. Я вам обоим задницы надеру, — указываю пальцем на каждого из них и направляюсь к двери. — Стан, побудь с Томáсом. Томáс, не провоцируй Стана. Надеюсь, вы сможете принять факт того, что оба дороги мне. Если один из вас умрёт, то моя жизнь никогда не будет счастливой. Этой мотивации вам хватит, чтобы успокоиться? — спрашиваю, оборачиваясь и испытующе глядя на них обоих.
Стан кривится, как и Томáс.
— Я не слышу? — злобно повышаю голос. — Я не заставляю вас любить друг друга, но прошу не создавать проблемы друг другу и мне, пока всё это дерьмо не закончится. А потом
