— Прости, — виновато ответил Даймонд, — я ненадолго.
— Мы можем, наконец, поговорить? — зашептала девушка. — Что происходит? Ты больше не хочешь меня видеть?
— Хочу, очень хочу, просто…
Анжелика вцепилась в шершавую ветку яблони, прислушиваясь к тембру родного голоса. Сейчас он звучал для нее как-то по-другому, по-новому. И теперь мальчишка, который двести лет был ее любимым питомцем и исполнителем мелких прихотей, выглядел совсем иначе.
— Мария, ты мне нравишься, но, возможно, сейчас не совсем подходящее время, — вздохнул юноша.
Девица не ответила, и по донесшимся звукам Анжелика поняла, что они целуются. От ярости у нее перехватило дыхание. Она медленно отпустила ствол яблони, в который впились ногти. Ей хотелось погрузить их в лицо дряни, посмевшей пробраться в ее сад и целовать того, кто со всеми потрохами принадлежал ей и только ей.
— Я тебя люблю, — простонала Мария.
И он ответил ей:
— А я люблю тебя…
Анжелика не верила своим ушам. Он говорил слова любви другой. Он в самом деле забыл все, что их связывает, и желал начать новую жизнь.
Девушка рванулась вперед и за короткие тонкие волосы отшвырнула от своего слуги девицу.
— У тебя есть три секунды, чтобы убраться, — предупредила Анжелика.
Мария попятилась, а Даймонд выступил вперед и закрыл ее собой:
— Она ни в чем не виновата.
Анжелика зло рассмеялась, прошелестев:
— О, милый, я знаю. Во всем виноват ты! Ты один!
Она в два шага сократила расстояние между ними и, схватив за грудки, прижала молодого человека к изогнутому стволу яблони. От удара с веток сорвались несколько яблок и с приглушенным стуком ударились о землю.
Мария исчезла.
— Ты принадлежишь мне, запомни это, — прорычала Анжелика в бледное лицо с сияющими синими глазами. Красновато-каштановые волосы упали на лоб, закрывая ресницы.
Он с большим усилием разжал ее пальцы и, крепко стиснув их, сказал:
— Это так, ты мой создатель, я принадлежу тебе, служу. Двести лет я был рядом, любил тебя, ожидая ответа, надеясь на чудо — на взаимность. Думал, раз ты обратила меня тогда, значит, что-то почувствовала, значит, нуждалась во мне! И день за днем я ждал. А однажды я устал, устал любить тебя и вздрагивать от каждого твоего взгляда. Теперь я хочу одного — чтобы кто-нибудь ждал меня, принадлежал мне, любил меня.
Он посмотрел в ту сторону, где скрылась Мария.
— Мне хорошо с ней.
Анжелика вырвала свои ладони из его рук и в ужасе отшатнулась.
Паук, испуганный состоянием хозяйки, зашевелил лапами, щекоча ее шею, но как и прежде, не смог передать ей мысли юноши. Для нее его разум захлопнулся в тот миг, когда напоила мальчишку собственной кровью в деревенском сарае близ Портсмута двести лет назад.
— Да как ты смеешь! — все что смогла выдохнуть девушка и отвесила ему звонкую пощечину.
Удар рассек ему губу. Он вытер кровь и, опустив глаза, пробормотал:
— Если ты запретишь нам видеться, я подам Лайонелу прошение вступить в брак с Марией.
— Ты рехнулся, я не позволю! — покачала головой девушка.
— Разрешение на брак, в обход создателей и хозяев слабых вампиров, дает правитель. Лайонел его даст, и тебе прекрасно это известно.
Он был прав, и это приводило ее в еще большее неистовство. Тогда она взяла себя в руки, улыбнулась и сменила тактику. Нежно провела пальчиками по бледной щеке юноши.
— Милый, ну почему ты упрямишься? — Она плотнее прижалась к нему и слизнула с его губы выступившие капельки крови. — Я буду счастлива за тебя, как только ты найдешь достойную девушку. Но Мария… Мария совсем не та, кто тебе нужен!
— Я хочу решить сам!
— Ну конечно, — делано засмеялась она, лаская его щеку, — ты и решишь, но позволь показать тебе других!
— Мне не нужны другие, я лю…
Она решительно положила пальчик ему на губы, заставляя молчать.
— Прошу, не говори глупостей. Ты должен увидеть других! — Она вздохнула. — Если не изменишь мнение, так и быть, пусть будет Мария.
— Правда?
Она легко поцеловала его в губы.
— Конечно, мой сладкий. — И отстранившись, сказала: — А теперь иди к себе в комнату и подумай о встрече с новыми девушками.
Он молча кивнул, но сделав несколько шагов, обернулся.
— Анжелика, я хочу попросить… Если для тебя все это очередная игра из ревности, желания самоутвердиться, отвоевать то, что принадлежит тебе, — остановись, не делай мне снова больно. Для меня это маленькое счастье за долгие двести лет очень дорого. А ты поиграешь, сломаешь и забудешь на следующий же день, а я не смогу…
Он ушел, она осталась одна в тени яблонь.
— Какой злодейкой он меня рисует, ужас, — проворковала девушка, поглаживая своего паука.
А когда вернулась на террасу, за крайним столиком увидела Георгия.
— Тебя-то я и ищу! — выдала очаровательную улыбку Анжелика.
Он с любопытством уставился на нее.
Девушка подошла и уперлась руками в стол, демонстрируя молодому человеку грудь в декольте.
— Гера, ты, кажется, хотел снять с меня это платье?
— Может быть… — неуверенно отозвался тот, — но помнится, ты ответила мне…
— Ах, не вспоминай! — пропела она.
Он медленно поднялся, Анжелика выпрямилась и скользнула рукой ему под пиджак.
— Ну так что? — вопросительно изогнула она золотистую бровь.
— «Сколько стоит удовольствие?» — передал ей паук.
— «Для моего хорошего друга почти бесплатно!»
Молодой человек расхохотался, обхватывая ее за талию.
— Если расценки с зимы остались прежними, я, пожалуй, пас.
Девушка провела языком между губами.
— Расценки новые. Работает у тебя одна девушка… Мария…
Георгий задумчиво переместил взгляд с губ девушки на шею и грудь.
— Мария, говоришь…
Анжелика усмехнулась. Ответ на свой вопрос она уже знала.
Они шли от высокой белокаменной ограды по гладким камням, кое-где поросшим бархатистым мхом, к трехэтажному особняку.
Дорожку, усыпанную красными и желтыми листочками, освещали сотни разноцветных огоньков.
В голове звучала «Эстреллита» Мануэль Понсе — чарующе-нежная мелодия, точно голос самой природы.
Огромный лунный шар взирал с черного неба на зелено-золотистый сад, где повсюду пахло яблоками. Ветер разносил сладостно-свежий аромат, мелодично шелестя в листве и легко срывая с деревьев листочки.
Йоро, одетый в сшитый на заказ серый костюм, бежал спереди, высоко подкидывая небольшое яблоко и ловя его ртом. Темные босые пятки оборотня сверкали в свете фонариков, раздавалось сочное чавканье, а затем очередной огрызок летел в кусты.
