Опустив глаза и стараясь сделаться поменьше и понезаметнее – что выглядело очень забавно при его росте под шесть футов и морковно-рыжей бородище, – буркнул, что он не смеялся, он поперхнулся, и это, капитан… канат вот, унести надо?..
– Надо. Ты поосторожней, Джо, – так же ласково посоветовала Марина и внимательно присмотрелась к остальным бездельникам. Ну, кто еще?..
Бездельники тут же нашли себе дела и разбежались, недоумевая, что за муха укусила капитана. Остались только Поросенок, принесший бумагу и чернила, и Смолли с рукой в лубке – он подпирал фок и хмуро жевал соломинку.
Надо бы порадовать команду, подумала Марина мельком, обмакивая перо в чернила. Посмотрим, что можно получить с других испанцев.
В несколько штрихов нарисовала карту, миг подумала, черкнуть ли ему пару слов… и вдруг так захотелось прямо поверх карты написать: «Да похить же меня, дубина!»
Махнуть через борт, распустить парус баркаса, поймать ветер и умчаться к Лиссабону, или к Малаге, или куда угодно, лишь бы вместе с ним, с ее фениксом… Мечты. Зряшные, пустые мечты. И команда не даст умыкнуть своего капитана, и паруса у ялика нет. И дон не захочет. Нужно ему это «вместе», как же. Но, может, хотя бы вспомнит? Когда возьмет саблю – он же сказал, что у них похожи голоса. И вот, вот, он же видел четки у нее в руках, пусть вспомнит, хотя бы иногда!..
Хотя… зачем? Она сделала все, как нужно, а с доном они больше не встретятся. И хорошо, что не встретятся. Он – испанец, она – англичанка. Англия с Испанией еще сто лет будут воевать, и если они встретятся, то врагами.
Не стоит.
И помнить не стоит. Ни ему, ни ей.
Все это – сон в летнюю ночь, наваждение.
Фата Моргана.
Она так и подписалась: «Фата Моргана», отгоняя воспоминание о его шепоте, о восторге в его глазах…
– Нед! Где этот одноглазый кальмар?!
Одноглазый кальмар бесшумно возник рядом.
– Слушаю, капитан.
Она сунула ему карту, не обращая внимания на немой вопрос: «Что с тобой, Марина?» В следующие несколько минут она не обращала внимания ни на что вообще. Дона надо было выпроводить в его Испанию и забыть. О самом доне фениксе и об этой ночи. Просто – забыть. Не обращать внимания на его взгляд поверх, играющие на скулах желваки, не дергаться поймать его, когда чуть не соскользнул с веревочной лестницы…
Пусть.
Она сделала что должно, на все прочее ей плевать.
И она стоит тут, на полуюте, и смотрит в сторону Лиссабона не потому, что он – там. Ей все равно, что он никак не оторвет взгляда от убегающей под всеми парусами «Розы Кардиффа» и что кажется – смотрит прямо ей в глаза… Тоньо?.. «Помни меня. Просто – помни».
Над плечом кашлянул Нед:
– Капитан, там матросы с «Санта-Маргариты» хотят с вами говорить. Привести или сбросить за борт?
– Привести. Всех испанцев, – бросила она, не оборачиваясь.
Вдох. Выдох. Капитану шлея под хвост попала, капитан будет тоску разгонять. То есть дурить. Может, в самом деле удастся отвлечься. Какая досада, однако, что море от горизонта до горизонта пусто. Сейчас бы хоть какой завалящий фрегат, да хоть фелуку с парой десятков перетрусивших турок.
Слишком жадных и слишком бешеных даже для пиратов.
Проклятие!
Она медленно обернулась, встретилась взглядом с Поросенком: малыш вертелся рядом, делая вид, что страшно занят мытьем палубы. Подмигнула ему. Юнга просиял и завозил шваброй по доскам еще активнее. Скоро дырку протрет.
Не прошло и пяти минут, как на свежевымытую палубу поднялись сначала Нед и Джо, затем капитан «Санта-Маргариты» – дон Хосе Мария Родригес, кажется, – и еще два испанских офицера. Офицеры молчали сами, а капитану уже успели сунуть в пасть какую-то тряпку. Не иначе чтобы не портил прекрасное утро. Офицеров вели Смолли и еще двое. За ними шли семеро матросов с «Маргариты», все перебинтованные, один даже без глаза, но – на ногах и с решительным лицом. Зачинщик, и к гадалке не ходи. И, разумеется, на палубу высыпала вся команда «Розы», кроме вахтенных. Даже марсовый, и тот свесился из корзины, как гроздь переспевшего винограда. Команда дожевала утренний хлеб и жаждала зрелищ.
А вот Марине так просто разогнать тоску не удалось. Тоска оказалась упрямой, не испугалась вида грязных, смердящих, но по-прежнему спесивых испанцев. Чисто индюки с птичника – ну и что, что перья в помете, зато шея гордая.
Капитану тут же подкатили бочку. Вместо трона.
Рассевшись на ней и держа принесенную заботливым Поросенком фазанью ногу, как скипетр, Марина рассматривала испанцев. Капитан – скандальное дерьмо, офицер – медуза, наверняка ему папочка патент купил, чтобы под ногами не мешался. Зато чиф неплох. Был. Вряд ли за этого служаку дадут приличный выкуп, пойдет работать на плантации. Даже жаль.
«Жаль? Еще чего», – подумалось голосом сэра Генри Моргана.
Марина послала сэра искать сундук Дэйви Джонса, откусила от птичьей ноги, одобрительно глянула на Поросенка и продолжила рассматривать пленников. Матросы были интереснее. Они так и держались тесной кучкой, кто тверже стоял на ногах, поддерживали раненых. Помнится, вчера их было девять, значит, двое или умерли, или не в состоянии подняться. Не суть. А зачинщик глядит прямо, тоже разглядывает единственным уцелевшим глазом. Прямо как Нед, и тоже прирожденный лидер. Даже жаль, что их нельзя взять в команду.
«Не притворяйся, ничего тебе не жаль», – снова прошелестело над ухом с такими привычными интонациями, что захотелось оглянуться, просто чтобы убедиться: никого тут нет.
Заставив себя не думать о прошлом, Марина проглотила последний кусок фазана и сощурилась.
– Слушаю вас, – бросила всей куче испанцев.
Ожидаемо дернулся благородный дон Родригес, бывший капитан «Маргариты».
– Сначала маринерос, – не замечая дона в упор, улыбнулась Марина.
Так же ожидаемо выступил вперед лидер предателей. Лет тридцати с небольшим, поджарый, невысокий, морда не то чтоб хитрая, но себе на уме. Этакий проныра из крестьян. Попросился в команду, начал расписывать достоинства маринерос.
Марина оборвала его взмахом зажатой в руке фазаньей кости:
– Нет. Мы не берем перебежчиков, какие бы причины ими ни двигали. Предавший раз – предаст и второй. – Она резким жестом отмела все возражения, которые уже готов был высказать проныра. – Я знаю, что вас не спрашивали, хотите ли вы служить короне. Знаю, что служба тяжела, а ваш капитан – каналья, каких свет не видел. Я благодарен вам за «Санта-Маргариту», без вас исход боя мог бы быть другим. Потому вы получите с «Маргариты» ту же долю, что мои матросы: дармовую кормежку, койки до Санта-Круса – и свободу. Кто не хочет в Санта-Крус, может остаться с нами до ближайшего не принадлежащего Испании порта. Быть может, Ямайка, быть может, Стамбул, Дэйви Джонс мне еще не подсказал верного курса.
