— Да, но в ней есть нечто, чего нет ни у одного из вас.
— И что это?
Данте потер глаза, как если бы его голова начала болеть.
— Если вы не можете увидеть, чем она отличается от вас, вы нуждаетесь в помощи гораздо больше, чем я думал.
Лео раздраженно фыркнул на него.
— Я не собираюсь стоять здесь и терпеть оскорбления. Поскольку я не могу касаться твоей пантеры, не потеряв при этом какой-нибудь конечности или мои яйца, я собираюсь заняться чем-нибудь немного менее опасным.
Данте и Ромео обменялись радостными взглядами, которые светились мальчишеским озорством.
— Почему бы вам не попробовать пойти в одно из филк[18] помещений? — спросил Данте. — Я слышал от Ашерона, что там происходит множество диких вещей. Женщины, снимающие с себя одежду. Вино, льющееся рекой.
Лица близнецов просветлели.
— Это звучит неплохо и достаточно непристойно для меня, — сказал Майк. — Отлично. Увидимся позже.
Пандора засмеялась, когда близнецы побежали прочь от них.
— Ты понимаешь, что филк — это просто научно-фантастические народные песни, правда?
Данте дьявольски усмехнулся.
— Я знаю. Я просто желал бы быть там, когда они тоже поймут это.
Ромео затряс головой.
— Ты так жесток с ними. Странно, что они не убили тебя, пока ты спишь.
Данте засмеялся.
— Да, действительно. Эти дураки — счастливчики, что я терплю их.
— И все же ты делаешь это, — сказала Пандора, понимающе улыбнувшись. — Почему так, Данте?
Ромео вернул ей улыбку.
— Потому что у моего брата есть сердце, которое он, признаться, ненавидит.
— Заткнись, Ромео.
— Она твоя жена, Данте. Будь честен с ней. Не позволяй прошлому терзать себя вечность. Она не Бонита, ты знаешь?
Данте зарычал и потянулся за Ромео, который отскочил назад быстрее молнии.
— Позже, — сказал Ромео, прежде чем оставить их.
— Бонита? — спросила Пандора, как только они остались наедине… или, по крайней мере, настолько одни, насколько может быть одинокой пара в многотысячной толпе.
Данте не ответил. По выражению его лица она могла сказать, что он думал о чем-то очень болезненном.
Ее сердце разрывалось при этой мысли. Была ли она старой любовницей?
— Кем она была?
Он издал длинный, усталый вздох, прежде чем ответить.
— Она была связанной супругой одного из моих старших братьев, Донателло. Он был вожаком стаи до меня, и он любил свою жену больше, чем свою жизнь.
Пандора сочувствовала пантере.
— Позволь мне угадать. Она изменила ему.
— Нет, — сказал он к ее удивлению.— Они были связаны друг с другом. Однажды ночью, вернувшись домой из путешествия, она набросилась на него во время занятий сексом и разорвала его глотку. Они оба умерли прежде, чем он смог получить помощь.
Пандора прижала руку ко рту, представив себе весь этот ужас.
Если однажды вер-пантеры связывали вместе свои жизненные силы, ни один из них не мог жить без другого. Если один умирал, то погибали оба.
Как ужасно, что Бонита убила их одним актом необдуманной страсти.
— Мне так жаль, — прошептала она.
— Спасибо, — тихо сказал он. — Это была, черт возьми, безвременная утрата двух достойных пантер.
Его пристальный взгляд пронзил ее.
— Вот почему я никогда не хотел пантеру как супругу или любовницу. Я не хочу, чтобы мои дети осиротели, потому что я потерял бдительность и оставил себя открытым для женской атаки.
— Я никогда не наброшусь на тебя.
— Откуда ты знаешь?
— Хорошо, — сказала она, когда они начали двигаться через вестибюль, — прямо сейчас я даже не знаю, как превращаться в пантеру. Так что одно это оставляет тебя в безопасности. Я попыталась сделать это пару дней назад, и все что у меня появилось — это хвост, который было очень трудно скрыть до тех пор, пока я не отправилась спать, и он исчез.
Данте засмеялся, и хотя она должна была обидеться за то, что он смеется над ее несчастьем, она не сделала этого. Было в нем нечто, что действительно очаровывало.
— Я никогда не слышал, чтобы такое случалось прежде, — сказал он.
— Оставайся поблизости. Все виды странных вещей произошли со мной за последнее время.
Он откинул волосы с ее лица.
— Я думаю, мне бы понравилось сделать это. Если ты не возражаешь.
По неизвестной причине эта мысль согрела ее. С Данте было довольно весело.
Когда они не сражались.
— Чего ты ожидаешь от своей жены, Данте?
Он пожал плечами, затем, обняв ее одной рукой, проследовал мимо банкетных столов с флайерами и бесплатными сувенирами, стоявшими в ряд.
— Не больше, чем любая другая пантера, я думаю. Я ожидаю, что ты будешь приходить домой на время своего периода и уходить, когда он закончится.
Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Ты бы дал мне уйти, если бы я захотела?
Он нахмурился.
— Такова природа нашего вида, Пандора. Почему я должен препятствовать ей?
— Но другая стая…
— Не бери в голову, — сказал он, прерывая ее. — Есть что-то в корне неправильное в любом, кто пытается заставить пантеру действовать против его или ее характера. Это то, чего я ожидаю от Аркадиан, не от Катагарцев.
Она улыбнулась ему, ощущая, как еще одна гормональная волна омыла ее тело.
По хмурому выражению лица Данте она могла сказать, что он тоже почувствовал это.
Рука вокруг нее сжалась.
— Мы можем подождать? — быстро спросила она. — Я не хочу снова заниматься с тобой любовью, пока мы четко не определим некоторые вещи между нами.
Даже несмотря на то, что секс с ним прояснит ее голову, ее человеческое сердце хотело большего между ними, чем просто физическая связь. Она хотела узнать человеческую часть своего партнера.
— Какие? — спросил Данте.
— Я не знаю, — честно ответила она. — В сердце я знаю, что вручить тебе себя — это самое лучшее для нас обоих. Возможно, это самое необходимое, так как я больше не имею стаи, чтобы защищать меня. Но человек во мне хочет узнать тебя лучше, прежде чем я сделаю следующий шаг.
К ее облегчению, он не попытался уклониться или заставить ее.
— Чего ты хочешь от меня?
— Просто побудь со мной немного как человек, и позволь мне узнать тебя, хорошо?
Данте кивнул, хотя то, чего он действительно хотел, это взять ее обратно наверх и дать ей то, чего жаждали их тела.
Но она была молода и напугана. Это был важный шаг для них обоих. Связывание было вечным, и это было не то, к чему можно отнестись с пренебрежением.
Истинная привязанность к кому-то еще была полностью чужда для него. Он понимал преданность. Обязанность.
