Мэтт Ваймен - Саведжи

— Как кто-то может ненавидеть Джека? — спросила Мейси. — Он же водит машину и все такое...

— И все-таки, почему твой отец такой безумный? — сказала Фария, чей взгляд был прикован к зданию школы, пока она достала спрятанную в ладони сигарету.

— Его новый пунктик. — Саша поискала в сумке солнцезащитные очки. Она вздохнула, но не только потому, что их там не оказалось. — Они еще даже не встречались.

— Очень типично для папаш, — сказала Мейси.

— Джек на этой неделе пригласил меня на ужин. Романтика и все такое. Его родители уезжают, поэтому у нас появится отличный шанс узнать друг друга получше, но папа решил, что я не буду подвергать свою жизнь опасности, ужиная наедине с ним.

— О, рад бога, — сказала Фария. — Не слишком похоже, что Джек жаждет твоей печени или селезенки.

Саша потупила взгляд, тихо желая, чтобы позади нее стояло что-то, что прикрывало бы ее от солнца.

За их спинами пара парней, год назад окончивших школу, катались в рампе на скейтбордах. Один из них работал в закусочной разносчиком. Другого не приняли в армию. Никто из девушек никогда не обращал на них внимания.

— Так что ты собираешься делать? — спросила Мейси.

— Я не хочу, чтобы Джек разочаровался в твоем отношении к нему, — предупредила Фария, прежде чем сделать затяжку, словно она была астматиком с ингалятором в руке в разгар приступа. — Но другие девушки буквально убить готовы за кусочек него, — закончила она на выдохе. — Просто замечу, что если ты облажаешься с ужином на выходных, то, не сомневаюсь, он найдет с кем его разделить.

Фария сделала еще одну затяжку, делая вид, что не замечает недоверчивых взглядов Саши.

— Джек не стал бы изменять мне, — в конце концов сказала она. — Не посмел бы.

Несмотря на юный возраст, Лулабель Харт успела пройтись по многим подиумам от Лондона до Милана. Ее рост, телосложение и веснушки идеально подходили для профессии модели, как и вьющиеся огненно-рыжие волосы, которые она привыкла перебрасывать на одну сторону, только слышала щелчок затвора камеры. Несколько лет Лулабель жила так, что многие обзавидовались бы. Но внимание дизайнеров и редакторов журналов начало отвоевывать следующее поколение девушек, и ее карьера медленно пошла на спад. Теперь, в свои двадцать с хвостиком, последнюю фэшн-съемку Лулабель провела в одежде, которую большинство людей отправили бы в комиссионный магазин. Ее агент продолжал искать ей работу, и, хотя ее лицо больше не украшало обложки, вы все еще могли найти ее на последних страницах журналов, рекламирующую диваны и оранжереи. К сожалению, дни славы Лулабель остались позади. Но ее отношение к работе не изменилось.

— Объясните мне кое-что, — сказала она, переступив порог дома Саведжей в день съемки. Она стояла в прихожей, где упорно трудилась съемочная группа, выставляя свет и камеры. Съемка — реклама для сменного освежителя воздуха — предполагала, что Лулабель сыграет роль красивой, но измотанной матери, которая находит спасение в синтетическом аромате тропического побережья. Позже Лулабель еще много раз сыграет красивых измученных матерей. Учитывая ее раздражение в ответ на прикосновения чужих детей к поверхностям и дверным ручкам, она сочла ситуацию слишком угнетающей, чтобы описать ее словами. — Что это?

— Где? — спросила администратор съемочной группы, молодая женщина с планшетом и гарнитурой. Она обернулась, чтобы посмотреть, что Лулабель имела в виду. — Это зеркало, — произнесла она и встала рядом с моделью, чтобы полюбоваться обрамленным винтажным стеклом, висящим над камином. — Великолепное, правда? Произведение искусства.

Лулабель подалась вперед, прищурившись.

— Но оно все в пятнах и облупилось.

— Это антиквариат. Такое часто случается. Со временем серебристое напыление отслаивается от стекла.

Озадаченная ответом, Лулабель повернулась прямо к администратору съемочной группы.

— Какой толк в зеркале, если ты не видишь своего отражения?

Иван Саведж выглянул в щель. Он наблюдал за беседой модели и администратора съемочной группы и задавался вопросом, кто же первый заметит мертвую полевку, которую он насадил на решетку камина. Он нашел мышь утром во дворе, выпотрошенную и брошенную соседским котом, и положил ее туда, как только мать закончила уборку. Иван затаил дыхание, задумываясь, кто же первым закричит, только для того, чтобы разочарованно выдохнуть, когда пара мужчин поставила перед камином большой прожектор. Это был позор, потому что кошка проделала огромную работу, потроша мышь и откусывая ей голову.

— Иван! А ну-ка уйди оттуда. — Анжелика Саведж вынуждена была еще раз шикнуть на сына с вершины лестницы, прежде чем закрыть дверь. — Мы здесь не для того, чтобы мешать им.

— Мне уже скучно, — пожаловался он и вернулся в комнату. — Нечего делать.

— Ты постоянно так говоришь.

Анжелика взъерошила сыну волосы, когда тот проходил мимо.

Когда Иван неторопливо прошел мимо, Саша выскользнула из своей спальни. На ней были джинсы и футболка с капюшоном, а волосы скрывались под банданой, отчего становилось ясно, что она, одеваясь, не прилагала больших усилий. Саша надеялась переодеться позже.

— Где папа? — спросила она, нервно поглядывая на мать.

— В своем кабинете. Работает.

— Но сегодня же воскресенье, — сказала Саша.

— У него куча дел.

— Мне очень нужно поговорить с ним насчет сегодняшнего вечера.

Анжелика наклонила голову, оценивающе глядя на дочь.

— Этот парень, Джек... Неужели он так важен для тебя?

Саша немного засомневалась.

— Просто... он у меня первый, — сказала она, на секунду опустив взгляд. — В смысле, первый, ты знаешь... парень. Я просто хочу посмотреть, как все сложится дальше.

Анжелика снова встретилась с ней взглядом, на этот раз с улыбкой. Саша буквально расцвела, но даже сейчас она могла видеть, что дочь не была намерена потерять голову из-за этого юноши. В любом случае, она говорила так, словно для себя уже поняла, что романы не всегда похожи на сказку.

— Тогда поговори с отцом спокойно, по-взрослому, — сказала она ей. — Уверена, он сможет уделить тебе минуту.

Лулабель сидела на стуле у барной стойки на первом этаже. Она не ела, несмотря на предложенные администратором кейтеринга сэндвичи с беконом для членов съемочной группы. В действительности Лулабель не ела в такое время. С тех пор как она вынуждена была выдерживать жесткую конкуренцию в модельном мире, питание стало тем, что, как ей казалось, она должна была контролировать. Но ее рот все равно наполнялся слюной от запаха жаренный яиц. Начинать день со стакана теплой воды и веточки мяты не шло ни в какое сравнение с полноценным завтраком. Тем не менее, это значило, что во время обеденного перерыва она сможет позволить себе большинство из предложенных блюд. Ну а пока Лулабель закрыла глаза и наклонила голову, позволяя визажисту делать свою работу.