Сдаюсь и иду куда велено. Глазеть конечно будут, но отнюдь не потому что я «приятная особа». На меня постоянно глазеют и шепчутся: та самая, она больна, она умирает, это которая от оборотня, она даже не Валле по крови…
Кабинет очень даже мил, светло, уютно, по углам стоят три стола, два из которых уже заняты. Рада, что не буду находиться с этим ужасным волком совсем наедине и немного расслабляюсь. Нам предложен уединенный стол у окна.
Пока я снимаю перчатки, Хардман плюхается за стол и начинает листать меню. О том чтобы пододвинуть мне стул он, конечно, и не подумал. Впрочем, с каких пор меня это волнует. Держится подальше и хорошо. Усаживаюсь сама, беру меню.
Хозяин не уходит, что-то рекомендует. Хардман заказывает шесть блюд. Теперь-то понимаю почему он такой желанный гость! Скромно беру суп.
— И все? — фыркает Хардман.
— Мне достаточно.
— Картофель и фирменный гуляш для леди.
— Всенепременно. — строчит в блокноте хозяин и уходит.
Меня раздражает попытка распоряжаться моей диетой, но я сдерживаюсь. Пусть подавится своим гуляшом.
Больше всего хочется сидеть и с вызывающим видом молчать этому корыстному типу в лицо, что я и делаю.
Он привычно хмурит свою бровь и цокает языком:
— Итак, мисс Валле, время узнать друг друга поближе.
Убираю руки со стола очень показательным жестом. Не узнаешь ты меня поближе, ворюга магических тайн.
— Эм… — Хардман неловко трет сильную шею. — Какой ваш любимый поэт?
Сказать что это неожиданно не сказать ничего.
— Алаис Стентон, — отвечаю даже без насмешки, искренне удивленная таким вопросом.
— А. — Хардман поджимает губы с несколько смущенным видом. — А любимая поэма?
— Тысячелетие боли.
— О… — Он кивает как болванчик у которого вот-вот кончится завод, медленно так задумчиво. — Наверное… интересно.
— Вы не знакомы?
— Нет.
— Это довольно непопулярная поэма, — не то чтобы я хочу прийти на выручку этому негодяю, но это правда. — А ваш любимый поэт?
— Я стихов не читаю. — безапелляционно заявляет он. Ну еще бы! Когда ему приобщаться к прекрасному, любовниц ведь нужно развлекать.
— Тогда зачем вы заговорили об этом?
— Вы-то явно читаете. Все вы по этой ерунде сами не свои. Хотел спросить про то, что вас интересует, это ведь вежливо, не так ли? Интересоваться тем, что важно для собеседника.
— О, да. Разумеется. М… Сколько партнерш вы обычно меняете за одну ночь? — выдаю с невозмутимым видом.
Хардман поднимает брови, но тут к нам подходит хозяин и ставит поднос. На нем две покрытые инеем стопки, наполненные бордовой настойкой.
— Наша фирменная сливянка.
Хардман поднимает стопку, я разумеется и не думаю пить.
— Попробуйте, мисс, она совсем не крепкая и очень вкусная. За счет заведения. — улыбается хозяин.
Теперь отказать невежливо, покорно беру стопку. Мы чокаемся, отпиваю пол глотка. Хардман осушает до дна.
Хозяин уходит и мы снова остаемся наедине.
— Вы интересуетесь моими партнершами с какой-то конкретной целью? — он раздражен и мне это очень нравится. — Потому что тогда лучше спросить напрямую, чем юлить.
— Нет конечно. Просто хочу поговорить с вами о том, что вас интересует.
— Судя по вашему тону, я сейчас должен с пеной у рта кинуться доказывать, что меня вовсе не интересует секс, я правильно понимаю?
— Просто хотела сразу пояснить, что я, как и весь город, наслышана о ваших интересах, мистер Хардман. Углубляться в подробности вашего хобби не нужно.
— Хм… Но на ваш вопрос я отвечу, мисс Валле. Не вежливо ведь не отвечать на вопросы, не так ли? Я участвовал в паре оргий в Белом замке, гнездо здешнего сира, слышали о нем?
Очень стараюсь не покраснеть. Почему это я краснею, когда он так бесстыже изобличает свою порочность?! Не смей краснеть Вел! А ну, не смей, черт тебя дери!
— Во время этих мероприятий партнеров считать не принято, да и некогда, но зато я сразу понял, что командная игра не для меня. Поэтому сейчас я ограничиваюсь одной, двумя волчицами за ночь.
Он… он делает это с волчицами каждую ночь? К-каждую ночь он… Пытаюсь как обычно почувствовать презрение и отвращение, но в голову лезет его голая грудь, сильные руки и образы, в которых эти сильные руки обнимают, сжимают, прижимают к постели…
Ну вот, начинается. Хочется реветь от досады. Будь я человеком, наверное плеснула бы ему в лицо что-нибудь и ушла. Но я не человек, и во мне сидит такой же голодный зверь как у него. Голодный до свободы, до побед, до удовольствия… Очень-очень голодный.
6.1
— Извините что задала такой вопрос. Он был груб и неуместен. Прошу меня простить, — расправляю салфетку на коленях не смея поднять на него глаза. Если подумать, Хардман спросил меня про поэзию, а я его… Что за бес меня за язык потянул спросить такое?!
— Хм, не великий это секрет, что я сплю с волчицами, не так ли?
— Вас это совсем не смущает?! — возмущаюсь я. — Не смущает, что вы состоите в связи вне брака?!
— Нет. А должно?
Он улыбкой приветствует первые блюда. Мне достается суп, ему нечто огромное жирное и мясное названное «коленом».
Мы приступаем к еде и разговор идет в ту область, которую я никогда не собиралась обсуждать с Рейнаром Хардманом:
— Это вы живете по людским законам, мисс Валле. Связи вне брака под запретом, стишки эти ваши, магические штучки, чтобы усмирить зверя. Вы выросли и воспитывались как человек. Ну а я вырос в стае волков-оборотней и живу как оборотень. И учитывая, что вы тоже двуликая, очень показательно, что это вы живете не так как следовало бы.
— Довольно нахальное заявление, мистер Хардман.
— Посмотрите на себя. Это нормально — довести себя до такого состояния отрицая собственную природу?
— Моя природа — мое дело. Я живу так, как считаю правильным. А вы считаете нормальным спариваться как животные с любым без разбора кто пальцем поманит? Это ваша правильная природа?
— У вас был любовник?
— Да как вы смеете?!
— Видимо, не было. — горестно вздыхает Хардман. — Может заведете?
— Себя предлагаете, я полагаю?
— Нет уж! — фыркает он, и я снова вспоминаю, что «любой волк скорее лапу себе отгрызет». Воспоминание опять шпарит меня обидой как и в тот раз. Да плевать мне, что он там себе думает! Меня обязательно кто-нибудь когда-нибудь полюбит и не за то, какая я в постели и не за внешность, а за душу. За мои высокие моральные качества!.. To есть…Полюбил бы, не выходи я замуж за двуликого, потому что моей волчице требуется регулярно выпускать пар и потому что дети у меня, по статистике, могут быть только от оборотня-волка.
Но во всех поэмах, сказках и романах любовь всегда побеждала, вот и я считала, что выйду победительницей в схватке с похотливой волчьей природой. Что меня будут любить за душу, а не за внешность, что такая любовь — правильная, высокая. Так почему же так больно слушать, что я не привлекательна? От него, Рейнара Хардмана, который берет любую волчицу, что не прочь! До слез больно, аж, простите, выть хочется!
— Как любовники, мы с вами в разных лигах, мисс Валле. И я далеко не ценитель женской добродетели. — он до ужаса презрительно фыркает, словно девичья добродетель это какая-то переоцененная ерунда. Это заявление ставит меня в полнейший тупик.
— Н-но… Но так принято. Приличная девушка должна беречь… — осекаюсь и вспыхиваю. Да разве этому развратнику объяснишь, что такое честь, чистота и трепетность по отношению к женщине?!
Умолкаю и демонстративно берусь за суп. Чего еще ждать от этого Хардмана. Только одно удивляет — он как будто вовсе не пытается со мной флиртовать, а ведь должен бы. И на прямое предложения про любовников отнекивается. Как так? Он ведь тут именно для этого, я же прекрасно это понимаю. Соблазнить меня, скомпрометировать и вынудить пересмотреть контракт.
— Двуликая ничего и никому не должна, даже быть «приличной» по людским меркам, — говорит Хардман и откусывает такой шмоток мяса, что мне становится неловко. Ну и манеры у этого волка!
