Остаток дня провела как в тумане. Самое сложное, на что ушли последние силы — это снова не свернуть в сторону палаты Денвера.
Как я добралась домой, помнила плохо. Сколько сидела в кухне за столом — тоже не могла точно сказать.
Кофе давно остыл.
Я долго смотрела на входящий, прежде чем найти в себе силы ответить.
— Привет, как Денвер? — выдавила в трубку, как мне показалось, довольно бодро.
— Привет. Ты почему не зашла? — Слышала, Джастис куда-то шел. Потом вдруг послышался знакомый мелодичный звук, с которым приезжает лифт в моем доме. — Открывай.
Я закатила глаза и кое-как сползла с барного стула.
Джастис просканировал меня хмурым взглядом еще на пороге и протянул пакет:
— Твои любимые.
Не знаю, зачем, но я поддалась порыву и обняла его, позорно расплакавшись. Джастис ругнулся, подхватил на руки и понес в кухню:
— Достала ты меня, сучка! — уселся со мной на стул, но я уже пришла в себя и тут же вывернулась из его рук. Мы это уже проходили — он мне не поможет. Попытался меня схватить, но я выставила руку, останавливая:
— Вот какого черта ты приперся? — шмыгнула носом, вытирая слезы.
— Сколько можно, Вика? — сурово смотрел он на меня исподлобья. — Ты сама не вывезешь. Давай вместе.
— Нет. Все. Молчи, — зажмурилась я. — Заткнись и проваливай!
— А если нет? — поднялся он и направился ко мне.
Я вжалась задом в столешницу на его приближение:
— Не надо.
— А как с тобой еще? — заглянул в глаза, останавливаясь в шаге. — Ты была у Келлера, но что ему сказала? Не вмешиваться? Защищаешь его? А тебя? — И он рывком схватил меня за шею и притянул к себе: — Кто будет защищать тебя?!
Я ударилась в его грудь, но он вжал меня в столешницу, запуская пальцы в волосы, и потянул, вынуждая подставить шею. Знакомый подчиняющий импульс прошелся по телу…
… но тут раздался грохот в коридоре, а в следующий миг Джастиса что-то откинуло от меня, и я упала на подкосившихся ногах.
— Мисс Кэвилл, — присел рядом смутно знакомый тип. Кажется, он доставлял мне лекарства. — Вы в порядке?
— Кто вы? — прохрипела я, ошалев.
Я глянула за его плечо. Двое мужчин в таких же костюмах киллера скрутили Джастиса физиономией в пол.
— Мистер Арджиев приказал доставить вас…
— А ну отпустите его! — взвилась я, подскакивая на ноги.
— Мисс, он применил силу по отношению к вам, — поднялся следом главный.
— Вам какое дело?! — потребовала я. — Я вызываю охрану!
— Охрана в нашей ведомости, не переживайте, успокойтесь, — увещевал он меня как полоумную.
— Да отпустите вы его! — сжимала бессильно кулаки, стоя рядом с Джастисом.
— Это решает мистер Арджиев.
Я зарычала и бросилась в спальню за телефоном. Ответил он сразу:
— Говори.
— Убери своих бульдогов из моей квартиры! — прошипела я.
— Ты в себе, Вика?! — зарычал он. — Какого черта на тебя бросается этот кот?!
— Не твое собачье дело! — орала я в трубку, топая ногами. — Исчезни из моей жизни! Ты слышишь меня?!
— Я сейчас прикажу своим бульдогам тебя привязать к кровати, пока не приеду сам. Ты меня слышишь? — холодно цедил он. — Он тебя головкой ударил, пока пытался трахнуть?
— Снова судишь по себе!
— При всем желании не могу — я не пытался!
— Пошел ты! — процедила я и запустила мобильник в стенку.
В коридоре продолжалась возня. Я слышала рычание Джастиса, звуки глухой борьбы, а сама гипнотизировала приоткрытые в коридор двери.
— Мисс?.. — донеслось вопросительное, когда я вышла из спальни.
— Сигареты где-то в сумке, — раздраженно отмахнулась, направляясь к тумбе, но сразу же бросилась к дверям, активировала замок, прошмыгнув в проем и захлопнула за собой дверь. Быстро они ее не откроют. Но бежать я и не думала. Что Рэму моя беготня? Сбежать от него можно было только одним хорошо знакомым мне способом.
И я кинулась на крышу…
* * *
Я знал, куда она исчезла. Пока моя охрана вскрывала замок, я прошел по коридору, ведущему от ее квартиры к лестнице на крышу. Она оставила четкий след из смеси запахов, которым сложно сопротивляться — туалетная вода, кофе… отчаяние. И все это было про меня.
Я будто листал книгу о своей жизни, написанную чужими эмоциями, но пальцы дрожали, переворачивая очередную страницу. Мне не составляло труда просчитывать людей — мотивы, намерения, предлоги и истинные причины. Сейчас же это ясновидение будоражило нервы. Сложно сказать почему, но с каждым шагом жизнь сжималась до этого узкого коридора, являя странную исковерканную суть. И та проступала несмываемыми чернилами уже не на страницах — в душе.
Вика выбрала верхний этаж не потому что дешевле. Она оставляла себе запасной выход, как и много лет назад, когда бросилась с пятого этажа здания детского дома. В деле было указано, что пятнадцатилетняя девочка не выдержала домогательств. Не выдержала, что ей указывали, что она должна делать… и с кем спать. И я даже не знал, что будоражило больше — суть или то, что эта суть меня… пугала.
Я толкнул двери на крышу и сразу увидел ее.
Свой шиповник на снегу… последний. Который в любую секунду могло снести порывом равнодушного ветра…
Вика заставила меня чувствовать. Всего одна ночь с ней, несколько звонков — и эта бескомпромиссная несгибаемая женщина не оставила другого выбора, кроме как вспоминать, как это — злиться до бешенства и хотеть до безумия. И за это ее хотелось придушить…
* * *
Я сидела на ограждении, как на скамейке, свесив ноги в пустоту. Широкий парапет за день нагрело, а чувство такой необходимой свободы покалывало кончики нервов. Закат сегодня расстарался с кровавыми росчерками по горизонту. Только вдруг спину обожгло, а кожу знакомо закололо, и я замерла, тяжело сглатывая.
Рэм подошел к парапету в нескольких шагах от меня и прожег таким взглядом, что дышать стало трудно.
— Уходи, — просипела я, чуть наклоняясь вперед.
На что он сощурился:
— Я не дам тебе упасть, — заявил так, будто воздух обязан сгуститься по его приказу.
Я усмехнулась:
— Не собираюсь тебя спрашивать…
— Что ты хочешь, чтобы остаться со мной? — потребовал вдруг так, будто я не на крыше сидела, а стояла перед ним с брачным контрактом.
— Я не останусь…
— Все чего-то хотят, Вика, — перебил он. — Или ты ни черта не сделала в жизни? Нет кого-то, кому нужна?
Вот сволочь! Я же решилась доказать ему, что не везде действуют его связи, а он не жалел все равно!
— Да что ты понимаешь! — вскричала. — У меня была работа! Мне она нравилась! Мы… мы спасаем таких, как ты, Рэм! У меня в отделе живет маленький малыш и не понимает, почему я уже двое суток не появляюсь у него!
— Так почему не появляешься? — требовал он жестко и безжалостно, медленно приближаясь. — Тебя не пускают?
Самое время было действовать, но он надавил на все, что накопилось, разом, и я не могла ему всего не высказать!
— Меня все равно уволят! — перекрикивала я ветер, сжимая кулаки, глядя, как он приближается. — И я все равно не смогу его видеть! Это в твоем мире чувств не существует! В моем их нужно щадить!
На какую-то секунду мне показалось, что все по-прежнему — он далеко, а я все сказала. Но стоило только перевести взгляд на город, сильная рука дернула за шиворот так, что я чуть не задохнулась, а вторая — перехватила за руку. Как он оказался так быстро рядом — я не поняла. Да и не до этого мне было. Я забилась в его руках, с ужасом соображая, что он отнял мое преимущество! Мое право на свободу выбора и решения. Отвлек, втянул в идиотский разговор и вытащил!
— Пусти меня! — выкручивалась из его рук. — Я не приду к тебе! Не стану…
— Я пришел, — прорычал мне на ухо, не позволяя вывернуться.
12
Всего два слова, но меня парализовало. Я замерла, тяжело дыша и осознавая, что только что произошло. Этот момент, будто сверкнувшей молнией, поразил мой мир, и вот-вот разлетится… Тело будто налилось свинцом, становясь неподъемной обузой, а Рэм запустил горячую ладонь мне за ворот рубашки и принялся растирать пострадавшую от его рывка шею. При этом все еще прижимал к себе. Его тяжелое дыхание билось в затылок еще несколько вдохов, потом он подхватил под руку и дернул к дверям.
