— Нет уж, это же надо сначала топать вниз, а потом лезть обратно в гору, — замахала я руками. — Лучше обойдемся без курочки.
— Вот спустимся, пожарим курочку, съедим, наберемся сил и пойдем обратно, слабаки вы мои, — И Мин закатил свои раскосые лисьи глаза, изображая свое отчаяние от нашей лени, и вгрызся в печеную кукурузу.
После обеда было время для отдыха — чтобы адепты переварили еду, прежде чем настанет время тренировки, которую сегодня перенесли с часа змеи [1] на попозже.
Вернувшись в комнату, я с восторгом обнаружила, что в ней никого нет, и отправилась в купальню. Дверь пришлось плотно задвинуть ширмой, а саму ширму — привязать поясом к столбикам у двери, чтобы никому не вздумалось вломиться ко мне. Закончив с приготовлениями, я торопливо разделась, ополоснулась с такой скоростью, словно за дверью стояли адепты и тарабанили в нее, требуя впустить, и также быстро оделась. Когда я вышла в комнату, то в ней все еще никого не было, зато у меня от нервного напряжения тряслись руки, а одежда липла к мокрому телу, потому что я не успела как следует вытереться, спеша одеться.
Нужно выбираться отсюда, — пробормотала я себе под нос и направилась стирать платок, который мне выдал брат Фэн Хая, чтобывытереть лицо.
Это тоже не заняло много времени, и когда Фэн Хай появился в комнате, я уже успела чинно расположиться за его гуцинем, сняв тот со стены.
— Ты что, играешь? — бросив на меня равнодушный взгляд, спросил заклинатель и прошел вглубь комнаты.
— Нет, — радостно отозвалась я. — Но твои слова о том, что мне нужно совершенствоваться, тронули меня, шисюн. Разве тот, кто не владеет четырьмя искусствами[2], может, считаться достойным мужчиной? Вот я и сел учиться. Ты же не против, что я взял твой гуцинь?
Фэн Хай бросил на меня подозрительный взгляд, и я ответила ему взором, полным щенячьей преданности.
— Ладно, учись, — с сомнением произнес он. — Похвально, что ты прислушиваешься…
Тут я радостно бренькнула по струнам, и заклинатель поморщился, как от зубной боли.
— Ух ты, как хорошо получается! — моему восторгу не было предела, и я принялась хаотично дергать струны.
Заклинатель попытался почитать книгу, чтобы отвлечься от моих ужасающих попыток, но я заметила, что его глаза, не двигаясь, смотрят в одну точку, а пальцы конвульсивно сжимаются, словно он мечтает сдавить ими мою шею. Ну же, вспыли, накричи на меня и выгони, ты же этого хочешь! — мысленно подбодрила его я, и он, словно услышав, отбросил книгу и подошел ко мне, в два шага преодолев разделяющее нас расстояние. Однако, вместо того, чтобы нависнуть надо мной и наорать, он вдруг обошел меня сзади и сел со спины, перехватив мои занесенные над струнам руки.
— Ты все делаешь неправильно, — неожиданно мягко произнес он и, отпустив мои руки, взял первый звук, нежны и чистый. — Теперь ты попробуй.
Неуютно поежившись от того, что он сидел слишком близко, я щипнула струну, чуть не вырвав ее, и сама поморщилась от того, какой ужасный она издала звук.
Фэн Хай и тут не рассердился, а принялся терпеливо и спокойно объяснять мне, как нужно держать руку. Я слегка растерялась — если бы он злился, то было бы проще выводить его, а как можно намеренно доводить того, кто искренне пытается помочь? Тут заклинатель взял мои руки в свои и принялся щипать струны прямо моими пальцами, доведенный до отчаяния моей бездарностью. Сжавшись в комок, я наблюдала, как наши кисти, словно склеенные, плавно взмыли и опустились над струнами, от его кожи исходило легкое покалывание — стихия воздуха вырывалась наружу, еле сдерживаемая его телесной оболочкой, а от его одежды пахло морозом. Дзинь! Пространство прорезал чистый, одинокий звук.
Замерев, я повернула голову к Фэн Хаю и тут же отвернулась, обнаружив, что он придвинулся слишком близко.
— Играй нормально, — произнес он мне на ухо и поднялся, бросив мою руку. — Я же вижу, что ты умеешь играть — руки тыдержишь правильно. Если хочешь довести меня, чтобы я тебя выгнал, то придумай что-нибудь другое, а хороший инструмент не ломай, пожалуйста.
Завершив фразу с неожиданным раздражением, он круто развернулся и вышел из комнаты, а я осталась в растерянности смотреть на дверь. И что это было? То он спокоен, и его ничем не выведешь, то вдруг раздражается, когда у меня уже получился нормальный звук! И не умею я играть, откуда?
Я попробовала взять звук еще раз — один резкий, а второй — дребезжащий, рвущий сердце, и, к удивлению, они вышли так, как я их и задумывала. Зачехлив гуцинь, я убрала его подальше — никогда на нем не играла, не училась, и не стоит начинать, наверное.
Утром Фэн Хай говорил, что собирается меня "погонять", что бы это не значило, однако он ушел, ничего не сказав, и в час обезьяны[3] я вышла из комнаты и торопливо двинулась к тренировочной площадке, где у нас было занятие с мастером Фэн Хаосюанем. Лучше пусть он меня погоняет.
Однако сегодня мне явно не везло — в начале урока на площадку вышел Фэн Хай в сопровождении двоих парней, одного — верткого и подвижного, с цепким взглядом человека, который все подмечает, и второго — крупного, как гора, с перевитыми мышцами руками, выглядывающими из подвязанных тесемкой рукавов, и хмурым выражением лица. Поприветствовав мастера, они попросили разрешения присоединиться к тренировке.
— Ваша забота о подрастающем поколении похвальна, молодые люди, — с энтузиазмом покивал мастер Фэн Хаосюань. — Поблагодарите своих шисюнов, адепты! Вот это — старший ученик Лань Хи, — его узловатый, покрытый мозолями от многолетних упражнения палец указал на вертлявого парня, и тот шутливо подбоченился, от чего на его поясе качнулась целая связка подвесок; это — его брат Лань Сэн, — человек-гора смерил нас невозмутимым взглядом, как будто мы были пылинками на его пути. — А кто такой Фэн Хай, вы уже и сами должны знать.
— Благодарим за заботу, старшие ученики, — хором произнесли мы, кланяясь. Я бросила на всех троих взгляд исподлобья — они не смотрели на меня, но вот в том, что мне сегодня достанется, я не сомневалась. Неужели это месть за гуцинь? Как мелочно с вашей стороны, господин лучший ученик клана Фэн!
— Бегом за мечами! — скомандовал мастер, и мы гуськом потянулись к стойке с тренировочным оружием. Мечи для первокурсников были деревянными, в отличие от стальных мечей старшекурсников, и кривовато-страшноватыми. Кто-то из учеников несся вперед на всех парах, предвкушая урок от признанных мастеров фехтования, а я же плелась в хвосте, раздумывая, как бы смыться. Как назло, Фэн Хай встал так, что блокировал вход в лес, а то бы я потихоньку улизнула.
— По твою душу? — шепотом спросил И Мин, догнав меня, и я мрачно кивнула. — А что ты сделал такого?
— Играл на гуцине, — все так же мрачно отозвалась я, и И Мин авторитетно добавил:
— Ты лучше больше не играй.
Я лишь кивнула — больше не буду, но больше и не надо, уже влипла.
Когда мы вернулись на площадку с мечами, нам все-таки показали для начала пару приемов, прежде чем начать избиение младенцев. Разбившись на пары, мы попробовали повторить их — и, ожидаемо, один из троицы подошел к нам с И Мином. Это был самый мелкий на вид из всех троих, Лань Хи, но я не обманывалась его внешним видом — чтобы попасть в друзья к Фэн Хаю, обычным человеком быть мало. Наверное, он им конкурс устраивает, битвы какие-нибудь, и самый сильнейший становится его новым другом, а остальных уносят с поля боя сразу на кладбище.
Лань Хи бросил свой настоящий, сияющий боевой меч заклинателя И Мину, и тот восторженно уставился на него, как будто узрел величайшее сокровище.
— Ну что, мелкий, Фэн Хай просил тебя прощупать, — взяв деревянный меч моего друга, он пошел на меня, обманчиво расслаблено держа его острием вниз.
— Не надо меня щупать, — попросила я, но тут он сделал первый обманный выпад, второй, который я кое-как отбила, и третий, который я уже не успела блокировать. Больно получив по бедру, я вполголоса выругалась, и Лань Хи, тут же перестав меня "прощупывать", кинул меч обратно И Мину и забрал у него свой.
