грома от надвигающейся грозы. Сизые, точно ворохи журавлиных перьев, тучи нависли над лесом и поползли, захватывая ясный с утра небосклон кусок за куском, словно пожирая.
— Это ли не знак Перуна? — вскинул руку к небу Ёрш. — Он согласие свое даёт на то, чтобы старший сын Светояра княжил!
Люди позадирали головы, наблюдая за медленным наступлением темноты, что тащили вслед за собой набрякшие от готового пролиться дождя тучи. Послышались отдельные выкрики в поддержку слов волхва. Но многие и молчали. Да Чаян всё равно приосанился, затоптался в ожидании и на Ледена покосился.
В тягость было стоять здесь неведомо зачем. Только взгляд один ещё держал его от того, чтобы не оборвать вече, отказавшись от всего своим словом. Смотрела на него Елица. То и дело касался её взор кожи — ощутимо, до странности ласково. Словно жалела она его, что ли? Но сейчас жалость её не раздражала, не злила, а будто придавала сил оставаться на месте и ждать решения, как того требовал закон.
— А может, это гнев его? — выкрикнул кто-то из толпы. — Может, не хочет Перун, чтобы Чаян князем стал — вот и злится?
— И верно, — поддакнули с другой стороны, — какой из него князь? Когда он жену свою любую убьёт, коли дитя родить той надо будет?
Чаян стиснул зубы едва не до скрипа. Вперёд шагнул уже вступаться за себя самого, но смолчал покамест.
— А я согласен с людьми, — выступил среди бояр ещё один муж, высокий, седоголовый Проскей.
— Что же? — взъелся тут же воевода. — Ледена на княжение предложишь? Так он, кажись, не лучше будет, коли о наследниках говорить. И вовсе пуст, что кувшин старый — никого зачать не может.
— Проклятие снять бы. Да как?.. — рассудил о своём Ёрш.
Тут и Ледена в груди раскалённой кочергой царапнуло. Стоят, судят, что на торгу, какого жеребца лучше взять, да всего изъяны находят, чтобы цену сбить. Он встал рядом с братом. Тот повернулся к нему, тая злой огонёк в глазах, и вдруг ко всем обратился:
— Всем ведомо, что проклятие на нас, это верно, — И люди притихли совсем. — Да мы снимем его, как Сердце Лады отыщется. А то, что скоро это случится, в том и сомнений нет никаких. Когда это немочь бездетная какому князю править мешала? Наука та не между ног болтается, а здесь, — он постучал себя пальцем по виску. — А уж остальное приложится. И решится как-то. Что Леден в силе полной, годами молод, что я. Так что вы уж прекратите в штаны нам заглядывать, кто что может. Я отступаться не собираюсь. У меня и невеста есть достойная — любому о такой только и мечтать!
— Я дочь свою за тебя, душегуба, не отдам, пока ты неделю свою не скинешь! — хмыкнул громко Еримир, проталкиваясь к Чаяну ближе. — Хоть и не ты в том виноват, а всё равно. Вот как станешь мужик мужиком, там и решим всё.
А у самого лицо так и залоснилось от удовольствия — оттого, что дочь его за невесту принял. Видоков, вон, много, попробуй теперь на попятный пойти.
— А я не о твоей дочери говорю, Еримир, — безмятежно улыбнулся братец. — Уж прости. Княжну Елицу я в жёны возьму, как всё наладится, как истечёт срок её вдовства.
И нельзя было сказать, что никто такого не ожидал. Особливо княгиня, что на высоком стуле с резной спинкой восседала: уж так побелело её лицо, и губы сжались гневно. А всё равно рты люди пораскрывали — и все, как один, вытаращились на Елицу, которая от вести такой только за повой, вокруг шеи обёрнутый схватилась.
— Я согласия своего тебе не давала, — сказала она твёрдо, но не повышая голоса. — Как и права за меня решать.
— Сама понимаешь, что так всем лучше будет, — мягко проговорил Чаян, ничуть не смущаясь. — И я доли себе другой не желаю. И жены другой, кроме тебя. Так перед всем людом и говорю!
Леден прикрыл веки на миг — только потом заметил — так ударило его где-то в груди. Изнутри да до хруста рёбер. А как распахнул он глаза снова — столкнулся с взглядом материнским. И черты её вдруг смягчились. Она покачала головой, укоряя Чаяна за опрометчивость и поспешность, но яриться вдруг перестала. Смолчала и Елица, потупив взор да слушая тихие слова наперсницы, что та говорила сейчас размеренно, склонившись к её уху.
— У Ледена, я знаю, тоже невеста есть, — встала вдруг княгиня, и все повернули головы к ней. — Боярышня из княжества Велеборского. Вышемила Чтиборовна. Дева во всём достойная. И любит его, ждёт, как вернётся за ней.
И только подивиться осталось, откуда она всё это разузнала. Да большого труда на то не надобно, если уж сильно хочется выведать. Уж тем паче о сыновьях. Да только раздражение внутри качнулось от того, что и от себя она приукрасила. Неведомо зачем: видно, невестами бояр не задобришь.
— Мы не обручены ещё, — буркнул Леден, совладав с пересохшим, словно кусок тряпки, языком и резкой, как взмах клинка, вспышкой гнева.
— Ну и что? — улыбнулась Любогнева обезоруживающе. — С отцом её уговориться легко можно. А как только закончишь дело свое великое, так сватов заслать в Логост недолго.
— Вот как дело завершу, там и видно станет, — не желая покупаться на её ласковый голос и непрошенную заботу, бросил он.
Люди заговорили тихо и озадаченно, вновь не одобряя его резкий тон и неуверенность, с которой он о собственной невесте говорил. Да и пусть их! Лгать, как Чаян, не спросив желания той, кого в жёны взять хочешь, он не собирался. Хоть и права матушка: Вышемила, верно, ждёт его.
Елица подняла на него взгляд и опустила вновь, а после вдруг развернулась и пошла прочь средь расступающейся перед ней толпы. Чаян шагнул было за ней — остановить! — да одумался вовремя. Сверкнуло вдруг ярко совсем близко, где-то у стены Остёрска. Грохнуло, словно огромными жестянками друг о друга, прямо над головами людей — и они все пригнулись, робея от гнева Перуна.
— Никого из братьев мы на стол сажать не будем! — перекрикивая последние стихаюшие раскаты, вступил вдруг в спор Велизар, боярин Остёрский, надзирающий за многими делами в посаде. —
