И Фогс понуро отправился добывать ценные слухи и сплетни. Когда дверь за ним закрылась, я услышала, как кто-то споткнулся на лестнице и ойкнул.
- По поводу тебя! – заметил Дитрих, падая в свое роскошное и любимое кресло. – Итак, правило первое. С этого момента ты живешь здесь. Я не хочу, чтобы тебя лишний раз видели на улице.
- Это с чего это? – с вызовом спросила я, глядя на свое платье. Обычно я одеваюсь прилично!
- Ерунда, - отмахнулся Дитрих, смяв очередную бумагу и ловко забросив ее в дорогую вазу. Его дорогие сапоги лежали на столе среди кучи съехавших стопок и сверкали застежками. – Это я не тебе. Ты будешь изображать экономку.
- Я? Экономка? – ужаснулась я, глядя на его невозмутимый профиль. Я никогда не пойду никому в услужение! Ниже пасть уже некуда!
- Посмотри на себя! Ты очень экономная женщина! Экономишь даже на нормальном платье, - заметил он, а я сжала кулаки от негодования.
- Я не собираюсь работать здесь служанкой! – отрезала я, глядя на часы. Ой, не успеваю. Что же делать? Скоро клиенты придут, а у меня ничего не готово!
- Хорошо. Представлю тебя, как бедную родственницу. Ты приехала с окраины. Родители умерли, замуж ты не вышла. Будешь сидеть в доме безвылазно, - махнул рукой Дитрих, явно не желая видеть меня своей женой. – Оплакивать какого-нибудь своего погибшего жениха, как и полагается старой деве! На глаза лишний раз не попадайся. Мы тебя даже, как незамужнюю вдову оденем. Это я беру на себя. Ты согласна? Ни с кем не разговариваешь, ни с кем не общаешься. Так продолжается до тех пор, пока мы не разведемся. А это будет после того, как король успокоится, и отвлечется на какой-нибудь другой скандал. Потом ты так же тихо исчезнешь, как и появилась.
- За что король так не любит вас? - спросила я, решив, что сейчас или никогда.
- За правду, - улыбнулся Дитрих, невозмутимо перебирая бумаги. Большая часть из них уже валялась мятая на полу. – Понимаешь, аристократия – это опора короля. А я пишу про них правду. Сплетни, скандалы… То, что они хотят утаить, я вытаскиваю наружу. Они бояться меня, а я пишу правду про его сторонников, постепенно подбираясь к его семье.
Может дело в полумраке, разрушаемом падающими в окно лучами рассвета, но в этот момент зловещая улыбка озарила Дитриха. В этом полумраке он казался страшнее, чем все бандиты, убийцы, разбойники, воры, которые обшиваются в моем ателье.
- Почему? – ужаснулась я его улыбке.
- У меня с ним личные счеты. Это все, что тебе полагается знать, - отрезал Дитрих. – Есть то, что я никогда ему не прощу. И не успокоюсь, пока не ударю его в самое больное место, не вырву заметкой его сердце, не брошу его на пол, и не растопчу.
Не знаю, о чем это он, но у меня тоже были условия.
- Итак, я согласна играть твою родственницу. Но! – подняла я палец вверх. – При условии, что ты дашь мне десять тысяч риалей! Я хочу выкупить свою лавку. После того, как все закончится, мне нужно будет куда-то возвращаться. Я думаю о своем будущем.
- По факту меня не интересует твоя мастерская. Меня интересует подвал, - заметил Дитрих, разбирая бумаги. – Там вполне поместится еще одна моя типография. А что? Сверху какой-нибудь магазинчик, кафе, мастерская, а внизу – надежно спрятанная типография. И то, и другое приносит мне прибыль. У меня половина города так живет. Так что я предлагаю тебе остаться на своем месте, когда все закончится.
- Ну уж нет! – представила я, глядя на Дитриха. – Лучше деньги. А типографию размещай, где хочешь!
- Мне проще выкупить помещение и посадить туда другую швею! - заметил он, морщась и брезгливо отстраняя от себя бумажку.
Я посмотрела себе под ноги. Это были заметки, которые приносили и присылали Дитриху.
- Мне проще заработать деньги и никакой типографии там не будет! – гордо произнесла я. – И вообще, я могу сказать об этом королю!
- Тебя же первой и заметут, - заметил Дитрих, вскинув бровь. – Королевской благодарности не существует. А тобой очень заинтересуются. Сейчас казна переживает не лучшие времена, поэтому король стал ужасно жадным до чужого имущества. Король не любит быть кому-то обязан, так что если я однажды будут проезжать мимо твоей опустевшей лавочки, я глубоко вздохну и задерну штору.
- Тогда я заработаю эти деньги! И вам моя мастерская не достанется! – твердо сказала я. – А теперь, позвольте мне уйти! У меня много работы! А скоро придут заказчики!
Глава одиннадцатая
Я направилась к двери и дернула ее изо всех сил.
- Ладно, уходи. Я даже провожу тебя, - заметил Дитрих, когда мы вышли в коридор, где собрались слуги.
- Вы что-то быстро на этот раз, хозяин, - заметил дворецкий. – С дамой! На вас это не похоже! Уж не заболели ли вы случайно?
- А! Это моя бедная родственница, - заметил Дитрих, - Позор семьи. Три раза сбегала под венец, и три раза ее возвращали обратно. Два раза приносила в подоле, но ей сказали, отнести обратно, где взяла! Так что дама ненадежная, поэтому за ней стоит внимательно следить!
- Да что вы говорите! – возмутилась я, глядя на заинтересованных слуг.
- Правду, дорогая, правду. Мою правду,- усмехнулся Дитрих, а ему тут же поднесли одежду. И ни сказав ни слова, он тут же вышел за дверь.
- Пройдемте в комнату, «мада… музель», - потребовал дворецкий, пока остальные слуги запирали двери. Значит, так, да? Ну хорошо!
Меня отвели в комнату на первом этаже. Я выждала, когда обо мне забудут, и распахнула окно. Через три минуты сопения и одного «бух», я отряхнулась и направилась в свое ателье.
- Мадамузель! Тьфу! – сплюнула я, видя, что уже светает.
До ателье я добралась достаточно быстро, видя, как сонный город постепенно оживает. Открывались витрины, лавочки , и первые покупатели уже звонили в колокольчики.
- Еще чуть-чуть, - уговаривала я себя, видя знакомый поворот. Дверь моей мастерской была закрыта. Видимо, захлопнулась от ветра. А ключ остался внутри.
Быстро перебежав через дорогу, я вошла в храм богини любви, видя, как Бесподоный Елауарий украшает его розами.
- Не могли бы вы открыть мне дверь? – спросила я, вдыхая головокружительный аромат.
- Я сейчас подойду, дитя мое, - миролюбиво заметил Елауарий. – Только труп закопаю!
Я посмотрела на лежащего возле скамеек мужика. Мне были видны только его сапоги.
- Жених? – спросила я, сочувствуя бедняге.
- Нет, свидетель, - выдохнул Бесподобный Елауарий.
- Со стороны жениха или невесты? – спросила я, видя приготовленную лопату.
- Со стороны обвинения! – все так же блаженно протянул Елауарий, беря лопату и труп за ногу.
Я вернулась к мастерской, раздумывая над тем, что какая-то заметка стоит целых три риаля! Три!
- Спешу на помощь, дочь моя! – вздохнул Елауарий, сверкая розовыми одеждами с длинными рукавами. – Сейчас силой молитвы мы откроем двери.
Пока он молился: «Ептить – капец-капец-капец!», я скрипела зубами. Столько денег за пару строчек! Столько денег! Тут семь риалей едва наскребаешь!
- Готово, - блаженно улыбнулся Бесподобный Елауарий, показывая мне на открытую дверь. – Вот что сила молитвы богине любви творит!
У него из рукава выпала связка отмычек. Он осмотрелся и поднял их с пола, засунув обратно в рукав.
- Сила молитвы богине любви и капелька стараний. Но в основном это богиня! - поправился он, направляясь к своему храму. Мне хотелось спросить его, как так получилось, но к ателье уже подошли девушки.
Я дико извинялась, и они сменили гнев на милость, когда я взялась дошивать платье прямо на завтрашней невесте, ползая вокруг нее с волшебной иголкой, которую купила за невероятные деньги!
Пока иголочка подшивала подол, я пришивала к юбке дешевые бусинки. Невеста и ее подруга болтали о свадьбе, погоде и угощении, которое удалось умыкнуть с господского стола.
- Слышала, что вчера произошло у моей бывшей? – негромко спросила невеста. – Вот это скандалище. Мне ее горничная рассказала. Мы с ней до сих пор дружбу водим!
