из смежных дверей – той, что вела в опочивальню деда, – и уже взвешивал всю дерзость попытки проникновения в его спальню, когда Фирузе дернула его за руку.
Он оглянулся.
– Жизнь так несправедлива, не правда ли? – вздохнула она с сияющими глазами. – Неужто наши мечты так легко разрушить?
Челюсть Камрана напряглась.
– В самом деле, матушка. Смерть отца стала большой трагедией.
Фирузе издала нечленораздельный звук.
Принцу часто казалось, что он не сможет покинуть дворец быстро, если решит это сделать. Он не противился тому, что унаследует трон, но и не питал по этому поводу восторга. Нет, Камран слишком хорошо знал, что сопутствует власти.
Он никогда не хотел стать королем.
В детстве люди говорили о его положении так, словно принц был благословлен, раз ему посчастливилось оказаться в очереди за титулом, получение которого означало смерть двух самых дорогих ему людей. Это всегда тревожило Камрана, и еще более тягостным показалось в тот день, когда голову его отца вернули домой без тела.
Камрану было одиннадцать лет.
От него уже тогда ожидали стойкости; спустя всего несколько дней принца заставили присутствовать на церемонии объявления его прямым наследником престола. Он был ребенком, которому пришлось стоять рядом с изуродованными останками отца и не выказывать ни боли, ни страха – лишь гнев. В тот день дед подарил Камрану его первый меч и в тот день его жизнь изменилась навсегда. Это был день, когда еще не сформировавшегося мальчика заставили стать мужчиной в одночасье.
Камран закрыл глаза и ощутил прикосновение холодного лезвия к своей щеке.
– Потерял голову, дорогой?
Он взглянул на мать, раздосадованный не только на нее, но и на себя. Принц и сам не знал причины одолевавшего его беспокойства, не находил объяснения своим сумбурным мыслям. Он лишь осознавал, что каждый день все сильнее ощущает страх, а такая рассеянность только усугубляла ситуацию, ведь потерянные в мыслях мгновения могли стоить ему жизни. Его мать доказала это только что.
Казалось, она читает его мысли.
– Не волнуйся. Это просто мое украшение. В основном. – Фирузе отступила назад, постукивая кончиком идеально закругленного ногтя по сверкающему рубиновому лезвию. Потом спрятала оружие в свои одежды. – Но сегодня я очень на тебя зла, и нам нужно поговорить об этом поскорее.
– Почему?
– Потому что твой дед вызвал тебя, а я желаю говорить первая.
– Нет, матушка, я спрашивал, почему ты сердишься.
– Ну разумеется, мы должны обсудить ту служанку, которую ты…
– Вот ты где, – раздался позади них голос, и Камран, обернувшись, увидел короля, облаченного в яркие оттенки зеленого.
Фирузе склонилась в глубоком реверансе, Камран отвесил поклон.
– Подойди, подойди, – король жестом поманил его к себе. – Дай мне взглянуть на тебя.
Камран выпрямился и сделал шаг вперед.
Король взял руки принца в свои и не отпускал, пока его теплые глаза взирали на внука с нескрываемым любопытством. Камран отлично понимал, что его ждет за сегодняшний поступок, но не сомневался, что с достоинством вынесет любое наказание. На свете не было человека, которого принц уважал бы больше, чем своего деда, поэтому исполнение любых его желаний было для Камрана честью.
Король Заал был легендой во плоти.
Дед принца – отец его отца – преодолел все испытания, посланные ему. Когда Заал только появился на свет, его мать решила, что родила старика, потому как волосы и ресницы дитя были белыми, а кожа – такой бледной, что почти просвечивала. Невзирая на протесты прорицателей, ребенка объявили проклятым, его отец в ужасе отрекся от него. Несчастный король вырвал новорожденного из рук матери и отнес на вершину самой высокой горы, где оставил умирать.
Заала спасла величественная птица, что заметила плачущего младенца, унесла его к себе в гнездо и вырастила как собственного птенца. Возвращение короля на свое законное место стало одной из величайших историй того времени, а его долгое правление Ардунией было справедливым и милосердным. К тому же, Заал стал единственным правителем империи, сумевшим положить конец вражде между джиннами и глиной; именно по его приказу было заключено Огненное Соглашение, споры о котором до сих пор не утихали. Ардуния стала одной из немногих империй, где люди жили с джиннами в мире, и только за это, Камран знал, его дед не будет забыт.
Наконец король отстранился от внука.
– Твои решения сегодня были весьма любопытны, – произнес Заал, усаживаясь на зеркальный трон – единственный предмет мебели в комнате. Камран и его мать опустились на подушки, лежащие на полу перед ним. – Не находишь?
Камран ответил не сразу.
– Думаю, мы все согласны, что поведение принца было поспешным и неподобающим, – вмешалась мать. – Он должен исправиться.
– В самом деле? – Заал обратил карие глаза на невестку. – Какое же наказание ты посоветуешь, моя дорогая?
Фирузе замешкалась.
– Сейчас я не могу ничего предложить, Ваше Величество, но уверена, что мы что-нибудь придумаем.
Заал сложил руки под подбородком, прямо возле небольшой аккуратно подстриженной бороды, и обратился к Камрану.
– Ты не отрицаешь и не оправдываешь свое поведение?
– Ни в коем случае.
– И все же я вижу, что ты не раскаиваешься.
– Не раскаиваюсь.
Заал обратил на внука всю тяжесть своего взгляда.
– Ты, несомненно, объяснишь мне, почему?
– При всем уважении, Ваше Величество, я не считаю, что принцу не подобает заботиться о благополучии своего народа.
Король рассмеялся.
– Нет, смею заметить, что это не так. Неподобающе лишь непостоянство характера и нежелание говорить правду тем, кто знает тебя лучше остальных.
Камран напрягся, по его шее пробежал жар. Он мог распознать упрек, когда слышал его, и все же не был застрахован от последствий предостережения деда.
– Ваше Величество…
– Ты уже достаточно долго бродишь среди своего народа, Камран. Ты наблюдал всевозможные людские страдания. Я бы охотнее принял твой идеализм как объяснение твоей широкой философской позиции, но мы оба знаем, что прежде ты никогда не проявлял особого интереса к проблемам бездомных детей или слуг. В этой истории есть что-то еще, кроме внезапного проявления твоего добросердечия. – Последовала пауза. – Ты отрицаешь, что поступил несвойственно своему характеру? Что подверг себя опасности?
– Я не стану отрицать первое. Что же до второго…
– Ты был один. Безоружен. Ты – наследник империи, что охватывает треть известного нам мира. Ты просил помощи у прохожих, доверился милости незнакомцев…
– У меня были мои мечи.
Заал улыбнулся.
– Ты упорно продолжаешь оскорблять меня своими необдуманными протестами.
– Я не хотел проявить неуважение…
– И все же ты понимаешь, что меч не делает человека непобедимым, не так ли? Что на него могут напасть сверху? Что он может быть убит стрелой, задавлен числом или побежден мастерством? Что его могут ударить по голове и похитить ради выкупа?
Камран склонил голову.
– Да, Ваше Величество.
– Значит, ты признаешь, что действовал несвойственно своему характеру и подверг себя опасности?
– Да, Ваше Величество.
– Очень хорошо. Я лишь прошу твоих объяснений.
Камран сделал глубокий вдох. Он подумывал о том, чтобы изложить королю то же, что и
