Встал, ручку поднял – мойся, сколько вздумаешь.
За такими глупыми мыслями я отвлекалась от того, что по-настоящему взгрызалось в сердце. Холодило затылок. Испепеляло изнутри.
Мои сновидения становились всё более живыми, и это пугало.
Пальцы на бедрах… руки, прижимающие меня к себе… долгий вздох и короткий выдох… голос, которому невозможно не подчиниться…
Соседа по квартире уже не было – смотался с утра пораньше на работу. Поэтому завтракала я в гордом одиночестве. Запивала вчерашний хлеб пустой водой, катая в памяти воспоминания.
Нужно с кем-нибудь пообщаться. Срочно. Пока окончательно не загнала себя в самокопательную бездну.
По оживленным с утра улочкам, лавируя между горожан, из центра города на его окраину.
– Здравствуйте, – улыбнулась я ювелирных дел мастеру Тревонну, который натирал до блеска витрину с зачарованными драгоценностями.
– Приветствую, егоза. К мальцу моему неразумному? – дождался моего кивка, усмехнулся в усы. – Ну, оно дело молодое. Беги.
Грегг сидел, скрючившись в три погибели, за рабочим столом. Его комнатенка в мастерской была маленькой и лишенной света, заваленной непригодными безделицами. Он колупался в каком-то кулоне зачарованной отверткой, и нити энергии отделялись от золота.
– Привет! – сунулась ему под руку, чем напугала до полусмерти.
Парень отскочил, едва не уронив себя вместе со стулом.
– Предупреждать надо! – ахнул он. – Ты чего спозаранку явилась?
– Мне нужно посоветоваться. – Я плюхнулась на исписанную кипу листов, перевязанную веревкой. – Только обещай выслушать.
Грегг не проронил ни слова, пока я, захлебываясь переживаниями, рассказывала о мужчине «своем» и обо снах дурацких, которые совесть бередят.
– Не должна я ему ничего, сама понимаю. Мы квиты. Но… он ведь меня спас. Я так не могу.
– С чего ты взяла, что тебя кто-то спасал? – Грегг уронил щеку на выставленный кулак.
– Он мог меня придушить, но почему-то передумал и ступил в воду сам. Его бы течением смыло, а я бы ушла. Теперь он во снах преследует, будто бы говорит: я тебе помог, настало время платить по счетам.
– Смотри, Олли. – Грегг схватился за лист бумаги, расчертил его на две части. – Он тебя не удушил и собой пожертвовал, так?
Мотнула головой утвердительно, и сосед вписал это на правую половину листа.
– А ты его из воды вытащила, на себе до города тащила, в лечебницу сдала, обвинений толком не предъявила, яблоки вон таскаешь. – На левой стороне появилось пять пунктов в пользу моей «доброты». – С чего ты ещё выкупать кого-то должна? На какие шиши? Ты подпольная богачиха, не иначе?
Зарделась, стараясь не выдавать стеснения. Грегг не знал о происхождении моего рода. Я никогда не рассказывала ему про имение в самом центре столицы, про десяток слуг и фамилию, известную даже правителю.
Для всех в Хорхелле я была Олли Трозз, двадцатилетней выпускницей гимназии, которая перебивается мелкими заработками, снимает квартирку на окраине и не позволяет себе шиковать.
– Деньги всегда можно найти, – сглотнула острый ком, забивший горло. – В долги влезу или впишусь в какую-нибудь сомнительную авантюру. Нам иногда предлагают незаконно расчертить карты, к примеру. Землю увеличить кому-нибудь. Немного мухлежа, и наберется приличная сумма.
– За это и выпороть могут прилюдно, – буркнул соседушка.
– Ерунда, если оно того стоит.
– Думаешь, стоит? Нельзя быть такой доброй, Олли. Ты же догадываешься, сколько бродяг добровольно сдает себя в Дома скорби?
– Именно! Добровольно. Они сами подписывают контракт, сами обрекают себя на жизнь в Доме. А он… он же даже не двигается… не реагирует… сказать ничего не может… это же несправедливо.
– Хорошо, заберешь ты его себе. И что будешь делать с человеком, который сам даже не двигается?
– Его можно вылечить, я уверена.
На лице парня отразилась эмоция, которую можно было перевести как: «Какая же ты идиотка легковерная. Кто-то щенят подбирает, а ты мужиков непонятных».
– Поступай как знаешь, – покачал головой Грегг, вновь утыкаясь в кулон.
Что ж, ответ лежал на поверхности.
* * *
Коридоры лечебницы были заполнены людьми. Они сидели на полу, лежали на собственных одежках, тянули руки к проходящим лекарям. Внешне люди были полностью здоровы, но в глазах их застыл страх. Мимо пронеслась совсем ещё молоденькая девушка-целитель, повторяя:
– Секундочку… одну секундочку…
Только-только выпустилась, по лицу видно, по глазам ошарашенным. Она убежала куда-то, даже не пытаясь выслушать жалобы.
Я направилась прямиком к главному лекарю, мысленно продумывая возможный диалог. Надо верить в лучшее. Всё получится.
Получится ведь?..
Сердце предательски ёкнуло.
– Разрешите? – постучалась в дверь.
Седовласый мужчина в светлом целительском одеянии, напоминающем халат до пят, подслеповато сощурился, посмотрев на меня. Он был сгорблен и худощав, ресницы его выцвели, и брови слились по цвету с кожей. Лицо – словно вылепленная восковая маска. Ни единой эмоции.
– Вам назначено?
– Я по поводу мужчины, который содержится у вас.
– Какого? Дорогуша, у нас тут этих мужчин – выбирай любого, – поджал губы.
– Его привезли из заброшенных шахт, он…
– А-а-а, этот. Можете не продолжать. – Старик махнул рукой. – И что вам надобно?
– Я хотела его… выкупить.
Последнее слово далось тяжело. Я густо покраснела, точно просила о чем-то постыдном или запрещенном.
– А некого выкупать, – «обрадовал» глава лечебницы. – Ушел ваш болезный сегодня. Сам поднялся и пошел. Очевидно, сковывающие чары слетели. Он с утра проявлял нормальную активность, посему было решено не затягивать с переездом. Церковники забрали вот только что, минут с двадцать назад. Сами видите, сезонная лихорадка, свободных мест нет.
До меня медленно доходил смысл сказанных слов. Как это, сам поднялся? Сам пошел? Он же не двигался… совсем…
Моё сердце лихорадочно забилось в груди, норовя выскочить наружу, сломать ребра, разорваться на лоскуты.
Не успела.
Не смогла.
Самой малости не хватило.
Если бы не сомневалась, не спрашивала совета у Грегга, не медлила бы, оттягивая момент. Смогла бы выкупить.
А теперь…
Может быть, он вспомнит кого-нибудь из своих родственников, раз смог встать? Имя своё назовет, выторгует себе свободу?
– Идите, дорогуша, – поторопил старик. – Не мешайтесь.
Я вылетела из кабинета словно окунутая в чан с кипящей водой. Не соображая, что происходит. Чувствуя только то, что ошиблась. Опоздала. По щекам катились слезы.
На пути мне попался знакомый целитель. Он одной рукой отпихивал плачущую старушку, которая натурально пыталась обхватить его за ноги и тащиться следом; второй же удерживал поднос с целебными каплями.
– Здравствуйте, – я слабо улыбнулась ему.
Парень глянул на меня с сожалением и повторил мою собственную мысль:
– Не успели?
– Угу. Вы видели, как его уводили?
– Видел. Да подождите вы плакать, всё хорошо будет с вашим внучатым племянником! – цыкнул на старушку. – Сказал же, вылечим! Чего вы меня царапаете?!
– Он что-нибудь говорил? Как его зовут или
