— Конечно, тебе лишь бы с наследником уединиться. — Кай сам не понял, откуда лезет это ядовитое злое ехидство.
— Да глаза бы мои не глядели, — совершенно серьезно отмахнулась от его недовольства Теа. — Если бы я могла выбирать — предпочла бы вообще никого не видеть. — Она оглянулась от выхода из ниши, чуть улыбнулась уголками губ его нахмуренным бровям и закончила: — Кроме подушки.
Кай остался в нише, выжидая, когда можно будет выскользнуть незаметно. Сидел и злился — но теперь в основном на себя самого. Этот приступ дикой ревности — откуда? С чего вдруг? Привык в тюрьме и в подземелье под замком, что Теали общается только с ним? Привык считать ее своей просто так, без каких-то ясных намерений? Вот она есть и никуда не денется?
Еще как денется. Когда они выполнят все условия договора, Кай останется на троне, а Теа?
У нее будут деньги, имя, свобода, а вот чего не будет, так это желания оставаться в столице. Слишком долго Теали была в тюрьме, слишком тягостно ей находиться в многолюдных местах теперь, а столица многолюдна.
А еще он знал, что в глубине души Теали мечтала восстановить свои лавандовые поля. Только вот в столице места для полей нет. Под столицей — тоже. Теали уедет куда подальше, начнет новую жизнь, размеренную и уютную, далекую от столичной суеты.
Нет!
Кай попытался объяснить себе, откуда взялось это категоричное нет. Наверное, привычка? Если подумать, то ведь в его жизни ей тоже не будет места. Он намерен занять трон, который принадлежит ему по праву. Он будет королем, а она — бывшая узница, пусть даже невиновная. Простолюдинка. Женщина, отдавшая душу древней богине в обмен на силу. Королевой ей никогда не стать…
Вместо того чтобы успокоиться, он разозлился еще больше и как ужаленный выскочил из-за занавесей.
Впрочем, скрывать свое настроение не было необходимости. Соперничество за маячащее в обозримом будущем богатство, которое достанется покупателю земель, вполне повод для злости. Надо только правильно подать историю — он злится на то, как слишком легкомысленно госпожа Ильбер-Байан привлекла внимание к этим землям.
Обогнув колонну, Кай замер и тихо зашипел.
А по ней и не скажешь, что так боялась этой встречи. То есть Теа старательно не показывала страх даже ему, но бывший наследник и узник слишком хорошо знал свою невольную сообщницу. Так вот. Сейчас ее улыбка сияла так, словно пятнадцати лет кошмара просто не было. Никто не хватал юную семнадцатилетнюю девочку прямо на пороге ее дома. Никто не обвинял ее в убийстве, которого она не совершала. Никто не предавал. Не бросал. Не убивал…
И эта ее мягкая, светящаяся сдержанной нежностью улыбка была предназначена не Каю. Он приревновал Теали к своему предателю-брату? К змее-регенту? К многочисленным местным повесам? Идиот.
Ревновать надо вот к этому человеку.
Королевский прокурор, худородный мальчишка из маленького города в приморской провинции. Карьерист, взбежавший к высокой должности по лестнице, выстланной связями его богатой жены. Человек, из-за которого Ронна Торнберн когда-то убила сына мельника и подставила лучшую подругу. Обрекла ее на участь, худшую, чем смерть.
Трент Хаксли.
Он пригласил Теали на танец.
Глава 14
Ты совсем не изменился, Трент. И в то же время стал совсем другим человеком.
У тебя все те же голубые глаза с легким налетом добродушной задумчивости. Но теперь в самой их глубине тонет горечь и усталость, а вокруг собрались легкие морщинки. И складка между бровями глубокая, часто хмуришься?
Как сказать тебе хоть слово? Как улыбаться с прохладной вежливостью, принимая приглашение на танец, когда хочется или убежать на другой конец света, или упасть и рыдать, биться об пол от боли?
Ты не узнаешь, еще бы. Столько лет прошло. Лицо изменилось почти до неузнаваемости, рост, фигура. Даже голос стал другим — частые простуды от вечной сырости и холода превратили веселые колокольчики в интригующую усталую хрипотцу. Многие мужчины находят ее необычайно привлекательной в женском голосе — странные. Знали бы они, какой ценой досталась эта «загадочная тональность», будь она неладна.
Хорошо, что руки в перчатках. Дрожь в пальцах не так бросается в глаза, даже, наверное, не чувствуется, ведь королевский прокурор на балу тоже одет по всем правилам этикета и тоже не хватается за дам голыми руками. Так, наверное, можно и потанцевать. Главное — не умереть в процессе.
Теали собрала все силы и улыбнулась кавалеру:
— Вы хорошо ведете, господин Хаксли. Приятно с вами танцевать.
— Вы мне льстите, госпожа. Я уж и не вспомню, когда последний раз выходил на паркет. — Трент чуть улыбнулся уголками губ, и ей пришлось задержать дыхание, чтобы не закричать. Так знакомо, так больно.
— Могу я полюбопытствовать, отчего так? Я уверена, очень многие были бы польщены получить ваше приглашение. — Да, самая страшная тюрьма континента научила многому, и выдержке прежде всего. Только почему так тошно?
— Это страшная тайна, госпожа Ильбер-Байан, но вам, мне кажется, я могу довериться. Все дело в том, что моя супруга весьма ревнива.
Трент говорил с улыбкой и вроде бы шутил, но Теали отчетливо поняла, что это не шутка и что в семье ее бывшего жениха все не так безоблачно, как представляется со стороны. Головокружительная карьера не дала личного счастья, да и тот факт, что Ронна сохранила девичью фамилию и теперь носит двойную, говорил о многом.
— Ее можно понять, господин королевский прокурор. Ее можно понять. Будь у меня такой муж, как вы, я тоже ревновала бы его к каждому столбу.
— Я рад, что вы нас посетите, госпожа. — Трент поспешно сменил тему — и правильно сделал. Гадко все же, что даже его она вынуждена провоцировать. Даже ему лгать. — Кстати. У меня есть старые карты земель, покупкой которых вы интересовались. Возможно, вам будет интересно взглянуть?
— Очень! — солгала Теали, ее сердце снова забилось.
Мысль, от которой она отмахивалась, отгораживалась, внезапно ворвалась и затопила разум. Когда преступление Ронны вскроется и Трент станет свободен, разве у них не появится второй шанс? Может быть, вопреки всему Теали однажды станет госпожой Хаксли?
Она тут же резко одернула сама себя. Теали Палмер больше нет. Есть жрица древней богини. Фурия на затхлых крыльях боли и мести. Такая никогда не сможет стать ничьей госпожой.
Что он там сказал насчет карт? Тревожная новость. Откуда они у господина королевского прокурора? Нет ли там чего-то, что помешает планам заговорщиков?
Вот, на этом и следует сосредоточиться. Исключительно деловой интерес. Ей надо разорить некоторых самых богатых людей этого королевства, в число которых входит и семейство Торнберн. Жаль, что их разорение ударит и по Тренту. Но она постарается свести для него вред к минимуму. В конце концов, у него есть должность, с которой Трента никто не прогонит — он действительно хороший прокурор. Внимательный, дотошный, честный не в ущерб уму и здравому смыслу.
Кай выяснил это первым делом и долго плевался ядом в бывшего жениха своей сообщницы. Но компрометирующих фактов в его биографии так и не нашел, как ни старался. А он старался, очень.
В любом случае Теа взяла с него слово: никаких личных счетов с господином королевским прокурором, даже несмотря на то, что он ставленник партии регента. Когда Кай займет трон, Трента он не станет трогать.
Танец закончился, и Теали едва не споткнулась от сожаления. Сердце билось, и никакой здравый смысл не мог погасить желание задержаться рядом с Трентом еще хоть на минутку, хоть на полминутки. Причем отстраненно Теали соглашалась, что в ней играют не столько чувства, сколько воскресшая память беззаботной юности.
— Благодарю, — поклонился Трент, отпуская ее руку. — И с нетерпением жду новой встречи.
— Взаимно. Ваша супруга была так любезна, что пригласила меня в ваш дом. Это честь для меня и большое удовольствие. — Она повторяла формулы вежливости, принятые в высшем свете, так естественно, словно родилась среди блестящих кавалеров и дам, во дворце на шелковых подушках, а не в далекой провинции возле лавандовых полей. На самом деле так было даже проще, потому что заученные фразы повторить легче, чем сказать что-то от себя, когда либо сказать нечего, либо слов слишком много.
