прощение у Хозяев, которых предали их далекие предки.
Гроб с девушкой опустили в уже вырытую могилу, на дне которой белели старые кости и череп, и быстро закопали. Все в полной тишине. Ни молитв, ни обрядов. Несложно догадаться – это тоже запрещено. Все медленно стали расходиться.
Я положила ирисы на могилу и погладила мать по плечу. Женщина стояла, застыв. Лишь ее разбитые тяжелой каждодневной работой руки перекатывали между толстыми пальцами край шали, словно даже в такой момент, обезумев от горя потери ребенка, она не могла позволить себе безделье. Медленное монотонное движение цепляло ее за жизнь, не давая утонуть в омуте – как спасательный круг.
– Не верьте им, госпожа. – Прошелестели ее губы, когда она встала рядом. – Никому из них. Они все расскажут Ему. Везде глаза и уши, будьте осторожны.
Тошнота вновь подступила к горлу. Не по-человечески так жить! С другой стороны, их можно, хоть и не хочется, понять. Правила продиктованы инстинктом самосохранения, банальным желанием любого существа выжить. Любой ценой. Их нельзя судить по тем моральным меркам, к которым привыкло нормальное общество. Нужно родиться и вырасти здесь, среди каждодневного ужаса, под бдительным присмотром бессмертного жестокого Ангела, чтобы иметь право осуждать.
– Спасибо. И… – я помедлила. – Если есть кто-то, кому моя кровь может помочь, скажите.
Не позволю Киллиану вытравить из меня то, чем я являюсь. Пусть отравляет собой, запускает свой яд в мою душу, у него все равно ничего не выйдет!
Стиснув зубы, я заметила невдалеке небольшое строение и подошла ближе. Склеп. «Щупальца» плюща на нем багровели в свете луны, порождая стойкую уверенность, что стены забрызганы кровью. Поежившись, я очистила от цепкого растения железные створки двери и потянула их на себя. Вздрогнув, они наполнили склеп своим гулким выдохом, и протестующе заскрипели, неохотно поддаваясь. Немного расширив дверной проем, мне удалось проскользнуть внутрь.
Когда глаза привыкли к темноте, я разглядела большой каменный прямоугольник посередине. Что-то тянуло меня к нему – и так сильно, что ноги сами сделали несколько шагов. Рука легла на «крышку» – тяжелую даже на вид мраморную плиту.
Смахнув на пол толстенный слой плотной пыли, я разглядела надпись – Recontrans. Непокорный на латыни. И в тот же миг в меня полился ужас. Ядовитое пламя, безжалостно и бескомпромиссно сжигающее все на своем пути. В том числе, и мою душу.
Отшатнувшись со стоном, я отступала назад, пока не прижалась спиной к железным дверям. Выскочив наружу, мне пришлось зажмуриться из-за яростно полыхающих кругов перед глазами.
Когда я открыла их, то увидела стоящую передо мной на коленях женщину. Склонив голову, она прижимала к себе дрожащих всем телом худеньких, бледных, как привидения, мальчиков-близнецов лет пяти, над которыми густым роем кружились черные мушки «вуали смерти».
– Встаньте! Немедленно! – мне с трудом удалось поднять ее.
– Госпожа, умоляю! – она обожгла мое лицо взглядом, полным ужаса, мольбы и храбрости матери, готовой на все ради спасения детей, потому что я была ее последней надеждой. – Умоляю! – женщина подтолкнула ко мне малышей.
Лейкемия, без труда распознали вибриссы. Мне не пришлось долго думать. Пусть небо судит, если я неправа.
Запястье пришлось рвать зубами. Опустившись на колени, мне удалось напоить одного. Передав его матери, я заметила, что «вуаль» исчезла, взяла на руки второго, увидела ее полыхающие ужасом глаза и обернулась. Киллиан приближался к нам со скоростью, которая и не снилась простым смертным.
– Саяна, не смей! – донес ветер его рев.
Глядя ему в глаза, я занесла рану над личиком ребенка, надеясь, что успею. Кровь скользнула ему в рот. Когда разъяренный Ангел подскочил ко мне, дитя уже спало на руках матери. Я успела.
Тяжелая пощечина уронила меня в грязь. Мужчина бросился за убегающей женщиной, но мои руки вцепились в его лодыжки.
– Стой! – рванув на себя что было сил, мисс Хайд уронила и его в грязь и, нырнув рыбкой, легла сверху. – Киллиан, успокойся! Если убьешь их, никогда не прощу!
– Саяна!!!
– Со мной делай, что хочешь! Но если тронешь их, – мое лицо вплотную приблизилось к его лицу, – сладко никогда не будет!
Киллиан впился в мои губы и перевернул меня на спину. Я не сопротивлялась. Он разорвал платье, прокусил плечо и слизнул кровь, довольно урча. Колготки и трусики полетели прочь. Не церемонясь, мужчина грубо вошел в меня и яростно задвигался внутри, подчиняя и наказывая.
Я дождалась его стона в конце и прижала к себе, чувствуя, как из него уходит злость. Одним рывком поднявшись, Киллиан подхватил меня на руки. Положив голову на его плечо, я молчала. Он принес меня в комнату, посадил на кровать и пошел к двери.
– Киллиан! – мужчина остановился, но не обернулся. – Пожалуйста, наказывай меня, но не трогай их. – Я встала и погладила его по спине. – Обещай, что не убьешь их, умоляю!
– Обещаю. – Глухо ответил он.
– Спасибо! – у меня вырвался вздох облегчения.
– Я не буду убивать их. – Киллиан резко развернулся. – Это сделаешь ты!
– Что?.. – я отшатнулась от него.
– Таким будет твое наказание! – мужчина вышел за дверь.
Остаток ночи я просидела на кровати, не сводя глаз с двери. Сердце забило чечетку, когда она вновь открылась. Вспомнилось странное ощущение, охватившее меня в первое утро в замке – словно я на утлой лодчонке в океане, а подо мной проплывают огромные монстры, один взмах хвоста которых может разнести лодку в такие мелкие щепки, что они не сгодятся даже на лучину для костра. И вот одному из этих глубинных чудищ приходит в голову мысль почесать о мою лодку спину – уже чувствуется, как дрожит бедное суденышко, грозя перевернуться.
Под заунывные стоны павлинов за окном – будь они неладны, эти вестники несчастья, я посмотрела на парня в красной ливрее.
– Господин приказал вам... – не поднимая глаз, начал он.
– Спуститься к завтраку? – раздраженно хмыкнув, перебила мисс Хайд. Нервы сбоили. Вибриссы орали благим матом.
– Нет. – Сбившийся «лакей» растерянно посмотрел на меня, тут же покраснел, отвел взгляд и пробубнил в пол, – господин приказал вам прийти в игровую комнату. Следуйте за мной.
– Хорошо, идем.
