class="p1">“Так вот оно что…– подумала Таня. – Зря я ему дверь открыла. А ведь она и сама не хотела открываться, скрипела-то как. Будто говорила прямым текстом - не открывай”.
– Так что радоваться мне не с руки, – сказала, как отрезала, девушка. Обидно было за Солару прямо вот слов нет как.
“Гад какой, а девушка одна тут надрывалась, можно сказать, с нуля малый бизнес поднимала. А этот явился на готовенькое, не запылился. Еще и долю свою будет требовать, как пить дать”, – мелькнула у Тани мысль.
Вот внешне дядька Соларин совсем не был похож на Таниного бывшего. А по речам-то… Где-то Таня слышала или читала, “по речам их узнаете их”. Или по делам?
Не суть. Что по речам, что по делам - а вот чуяло Танино сердце, что не зря явился дядюшка.
Точно как Пашка. Ведь тот что? Как завел свою торговлю запчастями, так и развелся с Таней-то. Снял квартиру. Да и прогорел через полгода. И что же вы думаете он сделал потом?
А потом пришел к Тане с хилым букетом белых хризантем. Мол, прости, дорогая. Я был неправ. Кроме тебя мне ведь никто не нужен. Ну да, ну да. Конечно, никто не нужен. Особенно, когда ты на мели и за квартиру платить нечем. А что у Пашеньки есть Ниночка, вот об этом будто Таня не знала. Город-то невелик. Но Ниночка, судя по всему, с безденежным Пашенькой никаких дел иметь больше не захотела.
Куда мужику деваться? Конечно, к бывшей жене.
Дело прошлое. Но сердце и сейчас вдруг дрогнуло и заколотилось.
Ну, дядюшка. Это ты как-то не вовремя сюда попал.
Глаза Тани вспыхнули и дядька отшатнулся.
– Ладно, племянница. Вижу, сегодня ты не в настроении, – невольно попятился мужчина и вытер рукавом пот, выступивший на сияющей на солнце лысине.
– Тогда я попозже зайду. Посидим, поговорим по-родственному, – добавил он и поправил большую домотканую сумку, свисающую с плеча.
Таня пронзила его гневным взором:
– Не о чем нам говорить, дорогой дядюшка.
– Ой ли? – прищурился мужчина и ощутимо напрягся. – Так ведь я напомню. В доме этом ведь и моя доля есть, племяшка.
И недобро усмехнулся.
Таня замерла и почувствовала, как холод, ледяной холод пробирает ее до костей. На улице лето. Пахнет жасмином и нагретыми на солнце травами. Птички поют.
Но что же это? Дядюшка Соларин ведь ей явно угрожает.
Ну точно, не зря ведь Таня про Пашку вспомнила. И
этот за своей долей. Только что ему с той доли-то?
– Доля-то? – медленно проговорила Таня, преодолевая холод, который буквально сковывал ей язык.
– Доля у вас, дядюшка, имелась. Размером с комнату на чердаке, – добила она мужчину.
Дядька побагровел:
– Что значит имелась? Сестра должна была мне ее отписать!
– Так она и отписала, – спокойно ответила Таня, хотя сердце у нее колотилось. – Да только вы документы читать не умеете. Или забыли.
– Что забыл? – прохрипел дядька и уставился на Таню буравчиками глаз.
– Ну как же. Матушка ведь ясно написала “и долю в доме моему брату по отцу Климу Вертиго, в случае, если он будет заботиться и поддерживать мою дочь, Солару. Помогать ей развивать дар и вести дела в лавке”, – добила Таня мужчину.
Клим рванул ворот косоворотки.
– Дурацкое условие! – крикнул он, побагровев. – Сияна прекрасно знала, что я бездарен. И никак бы не мог помочь твой дар развить. У него вздулись вены на шее и Таня даже испугалась, как бы удар дядьку не хватил.
– Дурацкое не дурацкое, – медленно ответила она, – а какое есть. Ну, с даром ладно. Но, дражайший дядюшка, матушка вряд ли предполагала что вы просто возьмете и исчезнете на пять лет. Оставив все заботы по лавке на меня.
– Или вы на лавку тоже претендуете? – прищурилась девушка.
Судя по выражению дядькиного лица, он явно претендовал.
– Увы и ах, – злорадно рассмеялась Таня, слова из которой опять полились ручьем.
– Должна вас огорчить, – девушка растянула губы в широкой улыбке, – Согласно указу бургомистра лавка отчуждению не подлежит. Она записана на мое имя уже пятый год. Как и весь дом, – жестко закончила Таня.
Клим сжал кулаки и желваки заходили по щекам.
– Согласно указу бургомистра, говоришь? – нехорошо усмехнулся мужчина. – Ну, это мы еще посмотрим.
Он с трудом сглотнул, повернулся и тяжелой походкой отправился прочь.
Таня смотрела ему вслед и ушла в лавку только тогда, когда дядька скрылся из глаз.
Дверь за ней захлопнулась мгновенно. Девушка почувствовала, что ноги ее не держат и просто сползла по стеночке на пол.
У Тани было такое чувство, будто вся радость и энергия, с которой она возилась с выпечкой, разом вытекла из нее. В груди было холодно. Холодно и пусто.
Она обхватила себя руками и вдруг почувствовала, как кто-то сопит ей прямо в ухо.
– Ой, да не до тебя сейчас, Рыська, – отмахнулась Таня. Тут проблемы с наследством, а тебе бы все на ручки…
Девушка вздрогнула. Рыська?! Как Рыська, откуда? Да она ведь ушла за радугу еще в прошлом году…
И откуда бы тут взяться кошки с разноцветными глазами и обрубленным хвостом.
Рыська любила вот так забраться к ней на руки или вечером, особенно когда Таня приходила расстроенная, ложилась рядом и уютно сопела.
Но сейчас Таня далеко от родного дома. Да и Рыськи нет давно.
– Т-ты кто? – девушка шарахнулась в сторону и взвыла, пребольно ударившись локтем о чуть выступающую из порожка доску.
Сопение прекратилось. Послышался шепот. Два голоса, один низкий, а другой довольно высокий, явно о чем-то спорили.
Наконец раздался тяжелый вздох и перед Таней материализовалась маленькая плотная особа росточком ей до колена. В чистом беленьком платочке, залихватски повязанном наподобие банданы. В сборчатой юбке до пола и веселеньком переднике с множеством карманов.
Личико у нее было гладенькое и глазки сверкали из-под сведенных на переносице черных как смоль бровей.
Таня пригляделась - а сверкали-то глазки неведомой дамочки от слез.
– Доброго здоровьица тебе, девица! – особа поклонилась и шмыгнула носом.
– Аникеюшкой меня кличут. Домовушка я здешняя. Хозяйка, стало быть, – пояснила она Тане, которая сидела с открытым ртом.
– Знаю, ой, знаю, что не Соларушка ты наша. Как
