и смелость. Похоже, девчонка не понимает, перед кем стоит. Думает, что я могу навредить мальчишке? Кажется, если подыграть её воображению — она кинется на меня, как тигрица, защищающая своего котёнка.
— Владыка! — за моей спиной раздаётся голос Дамлы.
Вполоборота смотрю назад — старуха стоит у порога, согнув спину.
— Владыка?.. — вторит ей шёпотом служанка и бледнеет.
Девушка цепляется за бортик ниши, чтобы не упасть. На её месте я бы серьёзно задумался о поклоне. А она на ногах устоять пытается!
— На колени… — шипит Дамла девчонке.
Красавица шагает вперёд, но, пошатнувшись, едва не падает. Она сама не своя от страха, и голова наверняка кружится, но она чудом находит силы собраться. Служанка встаёт на колени и не забывает прижать лоб к полу.
— Простите… — шепчет.
— Молчи, драконий ты бог! — Дамла чует, что дело пахнет жареным. — Владыка не позволял тебе раскрывать рот!
Это верно. Но мне нужны объяснения. В покоях нет нянек и кормилицы, а спящий Муса выглядит вполне довольным ребёнком. Кто же за ним следил? Уж не прислуга ли, которая должна драить пол?
— Посмотри на меня, Дамла, — приказываю, — и объясни, — у меня в голосе гремит тихий, чтобы не разбудить дитя, но гром.
Старуха разгибает спину, а в глаза мне посмотреть не решается. В тяжёлом молчании рождается правда, которую мне рассказывать не торопятся. Дамла попросту не знает, что случилось.
— Господин… — она открывает рот, чтобы выпустить оправдание.
Мне это не нужно.
— Ни слова больше, — прерываю старуху. — Пусть служанка объяснит.
Дамла быстро ковыляет к девчонке и, поддерживая её за локоть, помогает подняться.
— Что ты молчишь, драгхалла?! — ругает её шёпотом. — Владыка хочет, чтобы ты всё рассказала!
— Вас не понять, — девушка, округлив глаза, смотрит на старуху. — Мне говорить или молчать?
— Замолчи! То есть говори! — Дамла запуталась окончательно. — Отвечай владыке сейчас же!
— Закрой рот, Дамла! — я делаю шаг вперёд. — Ты разбудишь Мусу своими воплями, — киваю на дверь.
Муса — беспокойный ребёнок, и редкие минуты его сладкого сна стоит беречь, как драгоценность.
Дамла хватает служанку под руку и семенит к выходу. И я выхожу. Стоя в небольшом пространстве между комнатами в покоях, я смотрю на понурую служанку. Девчонка чувствует вину, но, кажется, не понимает, в чём она заключается.
— Почему ты была здесь с ребёнком одна? Отвечай, — требую.
— Ночью мы с Гюле убирались в покоях, — служанка говорит тихо, и голосок у неё дрожит. — Потом она ушла искать Дамлу, а я осталась с кормилицей. Эта женщина попросила меня присмотреть за мальчиком, пока она отлучится, — вздыхает. — Она ушла и не вернулась. Вообще никто не пришёл, — осмеливается поднять на меня глаза.
— Значит, ты всю ночь нянчила Мусу? — тру бороду, размышляя, кому какое наказание назначить. — Так?
— Так, — тяжелее прежнего вздыхает служанка. — Малыш не хотел спать в люльке, плакал. А когда я положила его на кровать — уснул. И я… уснула. Случайно.
Девчонка оправдывается, а я её почти не слышу. Мысли птицами уносят далеко отсюда. Она совсем не похожа на человечек из Бушары. Хм-м, не местная? Должно быть, так. Точёная фигурка, шёлк длинных тёмных волос и эти глаза… Лейла рядом с ней выглядит замарашкой.
Драгхалла, это настоящее наваждение!
Я не могу найти в себе силы перестать рассматривать служанку. Мой взгляд будто прикован к ней тысячами цепей, и кровь в раскалённых жилах разгоняется сильнее. Она бриллиант, которому не хватает огранки, чтобы засверкать всеми гранями. Она прекрасна.
От окончательного помутнения рассудка меня спасает Дамла.
— Пощадите, господин! — старуха решает, что сейчас самое время для мольбы о пощаде.
— Ты во всём немедленно разберёшься, а потом явишься ко мне, — выплёвываю Дамле в лицо, разворачиваюсь и иду к выходу.
Нет смысла рассказывать, что нянек и кормилицу Мусы я выставлю из города немедленно. Что делать с Дамлой — пока не решил, но и ей найдётся достойное наказание. А служанка… С ней я разберусь отдельно.
***
Стоило владыке заглянуть в покои и тут же примчались все, кто только может. Где вы ночью были?! Очень хочется спросить, но я молчу. Жду, когда Дамла отчитает нянек.
— …За ребёнком смотрите! — гаркает старуха и поворачивается ко мне. — А ты, — щурится зло, — за мной иди.
Иду. Куда деваться? Я застряла в чужом мире, в чужом теле. Мне и шага одной ступить не дают. Влипла по-крупному. Как теперь искать Шаха?
— Куда мы идём? — интересуюсь у Дамлы, топая за ней по длинному узкому коридору.
— Я отведу тебя в одну из купален. Там надо всё отмыть дочиста, — сердито отзывается старуха.
— Эм-м, простите! — я догоняю её и, поравнявшись, заглядываю в глаза. — Можно мне сначала поесть?
— Поесть тебе?! — Дамла резко останавливается. — Научись держать язык за зубами, а потом, может быть, поешь! — свинячьи глазки сверкают яростью.
Руки опускаются от такого ответа. У меня живот скрутило от голода и голова кружится, а еды не будет.
— Это из-за того, что я сказала правду вашему владыке? — растерянно моргаю.
— Правду она сказала… — фыркает Дамла.
— А что я должна была сделать? — развожу руками.
— Хоть немой прикинуться! — рычит на меня старуха. — Надеюсь, пустое брюхо научит тебя впредь быть умнее.
— Вы… Вы! — с обидой поджимаю губы. — Это жестоко!
Дамла только улыбается злорадно.
Прекрасно! Сначала меня бросили с ребёнком, а потом ещё и наказали. Дамле наверняка влетит от владыки, вот она и бесится, срывая злость на мне. И нянькам тоже влетит. И кормилице. Только мне от этого не легче. Придётся голодной драить купальню.
— Чтобы каждый камешек, каждую плиточку до блеска оттёрла! — Дамла тычком в спину отправляет меня за порог. — А не справишься — я с тобой долго разговаривать не буду — запру без еды и воды на неделю, — и захлопывает дверь.
Я стою в отделанном расписной плиткой каменном помещении и слушаю сердитые шаги старухи в коридоре. Купальня, мягко говоря, немаленькая и очень грязная. Дня не хватит, чтобы отмыть её, а не отмою — пойду в заточение. Перспектива не радужная.
Вздыхая, брожу и не
