необученным не уходил.
– А в отряд как попасть? – заинтересовалась Злата.
Еще не обретя в себе звериную сущность, она нашла второе дыхание, когда все остальные пытались отыскать первое.
– У тебя все шансы, серая, – потер свою бороду Контузов. – Ты, главное, на луну не вой. Терпеть не могу эти волчьи замашки.
– Больно надо, – Волкова с усердием отжималась, а я не могла поверить своим глазам.
Она, что, в любимчики к генералу записалась? Всерьез надумала здесь остаться?
– Так, бойцы, – Михаил Матвеевич подал знак, что занятие окончено. – У вас по расписанию душ, завтрак и новые занятия. Вечером жду провинившихся на отработку. Кто хочет стать богатырем, и утром ко мне на пробежку присоединится.
По переглядкам догадалась, что желающих немало.
Я стояла и возвращала дыхание на место. Мимо меня прошла Мила и специально толкнула плечом.
– Сегодня не получилось, – фыркнула она. – Завтра поборемся.
– Согласна, – я кивнула.
Моревна со своим вздернутым носом меня отчаянно бесила. Очередной богатенький ребетенок со склонностью к привилегиям. Ничего, и на нашей улице грузовик с жвачкой перевернется. Рыбину я не боялась. Что нам Контузов покажет? Честный бой без ударов ниже пояса? Так, я за родное и очевидное… вцепиться в волосы и разодрать лицо.
– Ульяна, мне так понравилось, – поделилась впечатлениями подруга. – Жду не дождусь остальных уроков.
– Как я тебе завидую, – похлопала Злату по спине.
Мне не настолько повезло. Девушка не была знакома со своим куратором, который, к тому же был женщиной. Мне-то достался Бойцов со склонностью к садизму. Мы наскоро приняли душ, смывая с себя пот и грязь, налипшие после боевки, и побежали на первый завтрак. С нами также поплелся и Борис, желающий разнюхать, что творится в местной столовой.
– Вот это да! – Я первая зависла в главном корпусе.
Еще никогда не видела столь огромного скопления людей. На огромной линии подачи можно было выбрать различные салаты, каши, хлеб, горячее. Складывалось впечатление, что я не на обучении, а в олл-инклюзив попала. За ней господствовали странного вида существа.
– Это домовые, – шепнула подруга. – Не пялься так. Неприлично.
А ведь было на что посмотреть. Небольшого роста женщины, лохматые, в накрахмаленных передничках в цветочек и с сумками на животах. Они раздавали съестное и дружелюбно улыбались.
– Молодушки, что откушать изволите? – спросила самая первая.
– Я? – ошарашенно дернула себя за ухо. Нет, я точно не в сновидении. – Да мне салатик бы какой и чай.
– Я вам еще пшенки наложу, – заговорщически проговорила домовиха. – Кашу все любят.
– Нет, спасибо, – было неудобно отказываться, но еще неудобнее было бы возвращать несъеденное блюдо.
– А что? Вы молочку не любите? – уставились на меня два огромных глаза, участливо нагружая мой поднос и сельдью под шубой, и оливье, и пшенкой, и чаем в кружке, которые в поездах подают.
Не то чтобы нет, но к кашам пиетета не испытывала.
– Не очень, – совсем робко проблеяла я.
Домовиха всмотрелась на тарелки. Постояла так с минутку, задерживая общую очередь, а потом во весь голос заверещала:
– Зина! У нас отмена!
– Какая отмена, Тамара?! – также громко раздалось с другого конца раздачи.
– Студентка кашу не любит!
– Да кто ее спрашивать будет?!
– Я о том и говорю, но она отказывается!
А я все краснела, бледнела, потом опять краснела. Даже не краснела, бордовела. И Злата заодно. И остальные ученики тоже, кто с подносами ожидал за нами.
– Вы знаете, – я схватилась за тарелку, – Я передумала. Голодная, что быка съем, что мне ваша каша?
– Ой, – Тамара радостно отложила половник. – А я так и знала. У нас все вкусно. Никто не отказывается.
Ха, да я даже знаю почему.
Покинув линию раздачи, мы со Златой отыскали свободный стол. Где-то вдалеке трапезничали преподаватели. У них во главе сидел Дмитрий Игоревич в красивом камзоле, подчеркивающим его и без того примечательную фигуру, а рядом расселись остальные профессора. Вячеслав Алексеевич тоже ковырялся вилкой в своей тарелке. Он был куда скромнее одет, но тоже притягивал внимание студенток. Мужчина блуждал взглядом по залу, пока не вперился в меня. Я не страдала излишней скромностью, ответила и глаз не отводила, дожидаясь, когда он сам отвлечется на разговор. Его слова больно ударились в душу. За что он так с Ягами? Зависть или личный опыт? Есть подозрение, что его какая-то конкретная ведьма обидела.
– Девчонки, можно к вам? – все-таки я первая отвернулась. К столу подошел тот самый парень, указывавший нам путь к приемной комиссии. И не один, а с компанией.– Меня Андрей Бессмертный зовут.
– Как Кощей? – рассмеялась Волкова, взвизгнув от неожиданности.
Но на ее смех все, кто был рядом, зашептались. Юноша поморщился и признался.
– Да, как Кощей, я же его сын, – он не стал дожидаться разрешения и подозвал своих друзей, пока я и Злата переваривали новость. – Это Финист Яснов, – показал на первого рослого студента с серьгой в ухе, – а это Иван Муромец. – представил второго, с татуировкой соловья на предплечье. – Мы богатыри, учимся на четвертом курсе.
– Стой, Бессмертный, – закашлялась подруга. – У меня аппетит пропал и появилось неожиданное желание сказки перечитать.
– Ну, – он пожал плечами, – вы же иномирянки. Для вас здесь все в новинку.
Ульяна
Мы во все глаза уставились на новых знакомых. Слава котикам, они без проблем реагировали на наше странное поведение. Мы, так-то, полтора дня в другом мире, еще к местным реалиям не привыкли.
– Правда, сын Кощея? – накинулась на Андрея Злата, а мне в кои-то веки стало стыдно за подругу.
Еще и Борис начал нашептывать, что он, вообще-то, царевич, а мы со своим неуместным интересом им всю статистику с толерантностью портим.
– Правда, – юноша усмехнулся и пододвинул поближе свой поднос. – А вы, правда, с собой дерево утащили и кота полумертвого?
– Но-но, – выступил котище, являя свою ребристую красоту. – Я живой, а на недостатки указывать некрасиво. Вон, девочки подтвердят.
И мы обе усиленно закивали. По мне, явление с живым и двигающимся деревом менее примечательно, чем жить с бессмертным героем сказок. Так и подмывало спросить насчет утки и зайца, но я подумала, что как-то неудобно будет.
– Куда поступили? – подал голос Финист, заметивший, что за столом образовалась неуклюжая тишина. – У нас на всех факультетах сносно, если не считать криминологию. Там самый зверь преподает, бывший следователь.
– О, а вы не об упыре говорите? – обрадовалась Волкова, а я хлопнула ее по руке.
Успела поделиться на свою голову о названном прозвище.
– О ком? – прислушался Муромец. – Вы про Вячеслава Алексеевича?
– Да, – подруга не останавливалась, а я поджала губы. – Ульяна
