бы в яму, но Макс вовремя пришел на помощь, удержал девушку на краю и перехватил Костину руку, вытянув того на поверхность.
— Мальчики, а вы шутники, — сообщила гостья, поправляя растрепавшиеся волосы. — Надолго к нам?
— Как пойдет, — в тон ей ответил Костя и скомандовал Максу. — Переходим на другой квадрат, здесь больше делать нечего.
Он шутливо отсалютовал Варваре лопатой, толкнул в бок глупо улыбающегося Макса и направился дальше по склону, там, где колышками и веревочками был отмечен следующий «квадрат». Макс спохватился, неуклюже кивнул и поспешил следом.
А мы остались стоять в неловком молчании. Варька не очень убедительно поинтересовалась как у меня вообще идут дела, я ограничилась неопределенным «нормально». Она и так была не хуже меня осведомлена о делах всех односельчан, а также их близких и дальних родственников по вездесущему сарафанному радио.
— Замуж, как я слышала, еще не вышла? — приторно сладким голосом спросила «подруга».
— Ты, как я слышала, тоже, — парировала я. — И вообще, что ты здесь делаешь? Ты же вроде как в райцентре теперь живешь?
— Родных приехала проведать, — холодно обронила она. Так холодно, что я сразу заподозрила, что Варька, как и я, проводит в Заречье отпуск за неимением лучших вариантов.
Пока она обдумывала следующий выпад, я как нельзя кстати спохватилась:
— Ой, мне же обед надо готовить!
— Ладно, пока! Еще увидимся, — пообещала мне она, бросила еще один взгляд в сторону копавших новую яму ребят и удалилась с достоинством королевы. Явно обдумывать план наступления.
— Не сомневаюсь, — пробормотала я и принялась за стряпню.
Готовить еду на костре оказалось не так-то просто. Сначала я долгое время возилась, заново разжигая его, потом выяснилось, что вода на открытом огне почему-то никак не хочет закипать. Все равно бросила макароны в котелок и в течение получаса они то ли сварились, то ли просто размокли. Тем не менее, замешанные с тушенкой, разлили вокруг такое интенсивное благоухание, что парни немедленно побросали лопаты и материализовались возле котла с мисками в руках. Я щедро отвалила каждому по порции варева, не забыв и себя, и мы устроились прямо на траве у палаток. Парни ели и похваливали, я скромно принимала комплименты. Незамысловатость приготовленного кушанья с лихвой окупилась трудностями с его приготовлением, так что я не сочла их незаслуженными. Тут же по соседству Шарик с аппетитом уписывал собачьи консервы — дома он от них презрительно нос воротил, а на свежем воздухе да после интенсивных пробежек лопал за милую душу.
Солнышко светило, жизнь была прекрасна, и казалось, совершенно неоткуда было ждать неприятностей, однако дождались же!
— Приятного аппетита, молодые люди, — послышался скрипучий старческий голос.
— Спасибо, — пробурчала я с набитым ртом и обернулась. Солнце светило прямо в глаза, и сквозь выступившие слезы мне показалось, что я вижу ангела в белых одеждах и с сияющим нимбом над головой. Когда присмотрелась, оказалось, что это всего лишь дедок в линялых штанах и рубахе и с настолько блестящей лысиной, что отражавшиеся от нее лучи создавали вокруг головы ее обладателя золотистое сияние.
— Кто вы такие и что здесь делаете? — строго вопросил престарелый «ангел».
— Я Катя, внучка Елизаветы Ивановны, — доброжелательно ответила я. — А это мои друзья, Макс и Костя. Приехали мою родную деревню посмотреть.
— Родную деревню посмотреть, говоришь? А ям зачем накопали? — старик сердито нахмурил лохматые седые брови, которые своей кустистостью стремились компенсировать отсутствие растительности на голове, а потом вдруг как гаркнул во все горло. — Мóгилы приехали раскапывать, вот зачем!
Мы втроем разом перестали жевать и удивленно уставились на деда, а Шарик поперхнулся и принялся шумно кашлять. Взгляды всех присутствующих переместились на песика, а когда он наконец прокашлялся и как ни в чем не бывало завилял хвостом, в разговор вступил Костя.
— Простите, как вас величать? — спросил он с вежливой улыбкой.
— Звать меня дядя Миша Глобус, — представился дедок.
— Разрешите представиться — Константин. Дядя Миша… Михаил… Господин Глобус… — Костя никак не мог определиться, как же поименовать собеседника. — Мы прибыли сюда по поручению института археологии с исследовательской экспедицией с целью выяснения исторического потенциала данного региона.
Но внушительная Костина формулировка не произвела на дядю Мишу ожидаемого впечатления, он только еще больше разозлился.
— Ходют тут, копают, клады ищут, — гаркнул он так громко, что мы невольно отодвинулись назад. — А того, что от этих кладов окромя бед ничего не бывает, знать не хотят!
— Никаких бед ни себе, ни вам мы не желаем, — нахмурился Костя, ему весь этот балаган стал уже надоедать. — Это обычная археологическая экспедиция и мы здесь на законных основаниях.
— На законных, говоришь, — хитро прищурился «господин Глобус». — А разрешение у вас на это имеется? Документик, так сказать?
— А как же, — ответил Костя, честно глядя в глаза дяде Мише. — И мы готовы немедленно предъявить его по первому требованию. Соответствующим органам.
— Вот сообщу куда следует, будут вам соответствующие органы, — пробормотал старик себе под нос. Еще немного потоптался, неодобрительно оглядел нас по очереди, остановил взгляд на Максе, смачно плюнул себе под ноги и ушел в сторону леса.
— Это что еще за леший? — спросил Макс, когда Глобус скрылся за пригорком.
— Это не леший, а местный старожил, — рассмеялась я. — Один из немногих оставшихся, между прочим.
— Странная фамилия — Глобус, — удивился Макс.
— Да это не фамилия, а прозвище, — объяснила я. — Дядя Миша облысел, когда ему еще тридцати не было, так что он и сам себя иначе как Глобусом не называет, а его настоящую фамилию мало кто помнит. А еще бабушка его называла «каждой бочке затычка». Между прочим, ему всегда до всего было дело и с него вполне станется «доложить куда следует».
— Ерунда, — отмахнулся Костя. — Я же говорил: если надо будет, за разрешением дело не встанет. А пока участок официально не объявлен историческим памятником, ямы копать нам нигде не возбраняется.
Больше этот день ничем не ознаменовался. Ребята раскопали еще несколько квадратов, но безрезультатно. Уставший от непривычной работы Костя объявил конец работе в семь часов.
— Ничего, сегодня мы просто примерялись, — оправдывался он. — Вот увидите, завтра будет день самых невероятных открытий.
