— Час от часу не легче, — буркнула я невесело. Ну откуда мне знать о традициях княжества в драконьей стране абсолютно чуждого мира? Ничего не знаю. Ничегошеньки.
— Так а я тебе на что? — в глазах старушенции блеснул энтузиазм. — Сейчас все расскажу! В нашем княжестве очень любят вокал. Все поют: и стар, и млад, и знать, и простые жители. И каждый год мы проводим певческие конкурсы. Простой люд соревнуется на весенней ярмарке, знать — на балу равноденствия! Это традиция! Так вот, все невесты будут участвовать в певческом конкурсе, моя дорогая! А я знаю о таких конкурсах все! Такую песню тебе сочиню, что другие романсы просто померкнут на ее фоне.
— Я петь не умею, — вздохнула я обреченно, ярко представляя, как драконы морщатся и затыкают уши, услышав мои конкурсные завывания.
— Такие стихи изображу, такую музыку напишу! Старая карга Тренария, которую какой-то идиот назначил председательницей жюри, обрыдается, восторгаться будет до инфаркта! — не слушала меня бабуля-призрак. — Какие я сочиняла романсы, в молодости с ними на певческом конкурсе Градалета пять раз побеждала. Вот послушай…
И призрачная затянула мотивчик, что-то гнусаво запела, а я тихо завыла, утыкаясь в собственные колени. Вот только мертвецких концертов мне не хватало. Сижу тут в муке, в порванном платье, в чужом, незнакомом мне мире, в повозке, в которую проникла тайком, мирюсь со статусом княжеской невесты, стать которой тоже не пыталась. Божечки, как же домой хочется! Там хлопот полон рот, ни отдыха ни продыха, но хлопот-то своих, понятных. А тут что? Лесорубы? Конкурсы вокала? Старушка-призрак в качестве наставницы? Бред какой-то.
Моей отвлеченности старушенция не замечала, распевала в свое удовольствие что-то заунывное о лесах, озерах, бескрайних просторах и старинных легендах Градалета. Под мерное покачивание повозки и эти песнопения я, кажется, даже задремала.
Мой нехитрый транспорт остановился, раздались мужские голоса, я встрепенулась.
— Так, вылезай давай скорее, — приказала бабуля, паря прямо надо мной, да так низко, что я аж пригнулась инстинктивно. — Приехали. В поселении уже.
Спросонья я протестовать не стала, вылезла из телеги, можно даже сказать — вывалилась.
— Давай скорее туда! — призрачная указала на лесопосадку.
Не раздумывая, я споро засеменила в указанном направлении и остановилась, только оказавшись под сенью огромных елей, скрывшись за раскидистыми игольчатыми лапами.
— А теперь что? — спросила я, наблюдая, как повозки покатились дальше, проезжая под высокой, созданной из необхватных древесных стволов и перекинутой между ними резной деревянной вывеской с наименованием поселения, аркой.
— Ты иди туда, прямо, никуда не сворачивай. На ручей набредешь, недалеко он, метров сто, — ткнула пальцем старушка, указывая направление. — Там ручей есть. Умойся, приведи себя в хоть сколько-нибудь вид приличный, а то смотреть страшно, чудище с-того-светное, честно слово, а не девица! Как тебе в голову только пришло в мешок с мукой залезть-то?
— У меня вариантов других не было, между прочим, — покосившись, пробурчала я в ответ.
— Ты не оправдывайся, а топай! — голосом злобной училки заявила призрачная. — А я слетаю на разведку, погляжу, кто тут сейчас сердобольный, к кому можно тебя на постой пристроить, такую непутевую, грязную, да еще и человечку!
И растворилась снова в воздухе. Опять! Бросила снова. Одну. В лесу. У лесорубов. А это, между прочим, обычно мужики такие необъятные, неприветливые и с топорами…
— Да чтоб тебя черви могильные до скончания веков ели! — бросила я в пустоту.
Огляделась. Темно, тихо, вроде как никого в лесу нет. Отработали, видать, уже мужички и к ночи по домам отправились. Пришла к выводу, что умыться и правда было бы неплохо, да и напиться, если ручей чистый, смыть с горла осевшую там и никак не хотевшую сглатываться мучную пыль. Побрела вперед, глядя себе под ноги и пытаясь в сумерках не зацепиться за торчащие корни, старательно обходя елки, отодвигая их раскидистые лапы в сторону.
— Ай, ай! Прекратите! — раздался где-то справа тонкий детский выкрик, а следом послышался многоголосый хохот.
— Ай, больно! — снова тот же голосок и новый взрыв ржания.
Я бросилась на звук и уже через десяток шагов увидела такую картину: пяток мальчишек стояли на краю ямы и кидали в нее еловые шишки.
— Ай! — донеслось из ямы.
— О, я попал! Попал! — радостно воскликнул один из обидчиков.
— Молодец, Яран! — похвалил другой. — Этот полукровка такой юркий оказался, уворачивается, крутится, как уж на сковороде.
И похваливший своего подельника мальчишка снова швырнул крупную шишку в яму.
— А! Да прекратите вы! Дайте мне выбраться! — в голосе того, кто был жертвой, послышались слезы. — А не то…
— А не то что? — ехидно спросил Яран. — Мамаше-человечке своей пожалуешься?
— Не, он под юбку ее залезет и будет там рыдать! — предположил третий. — Ах-хнык-хнык!
Мальчишка притворно потер глаза, изображая плач. Вот же паршивцы! Их тут пятеро, и на одного! Ну держитесь… Вспомнив, что бабулька утверждала, что я похожа на чудище, распустила и без того превратившуюся в нечто несуразное прическу, растрепала волосы, подняла руки, вытянув их вперед, голову набок склонила и вот в таком положении, с протяжным «У-у-у-у-у! Ар-р-р!», зашагала вперед, выходя из-за скрывавших меня елок. Мальчишки тут же оглянулись, увидали меня и как давай орать, что сил было: «Чудище! Чудище!» Да и врассыпную помчались прочь.
— В поселение, скорее! — рявкнул на ходу, убегая быстрее всех, Яран, который, похоже, был тут заводилой.
— Как одного впятером травить, так смелые, а как девку в муке увидали, так сразу деру?! — крикнула я им вслед, но мальчишки меня уже не слышали.
Пригладила как смогла волосы, надеясь не напугать ребенка, что был в яме и заглянула за край. Там, прямо на земле, обняв коленки, обтянутые грязными штанишками, сидел светловолосый мальчонка.
— Эй, парень, — тихо, почти шепотом позвала я. — Не чудище я, просто запачкалась чуток. Ну и проучить этих… Непорядочных хотела. Ты как там?
Мальчик поднял на меня взгляд, даже во мраке было видно, что по щекам парнишки катились слезы.
— Это мука… — пояснила я, стараясь стряхнуть ладонью с лица остатки прилипчивой белизны.
— Откуда? У нас тут мельницы нет, — поинтересовался мальчик.
— Долгая история. Потом расскажу, — пообещала я. — А сейчас давай-ка выбирайся из земляного плена, домой тебя отведу. Темно уже, негоже в такое время по лесам детям гулять.
— Девам молодым тоже негоже, — парировал мальчик, но поднялся на ноги и, слегка прихрамывая, подошел к краю.
Мою протянутую руку ребенок гордо проигнорировал, зацепился за край и подтянулся, вытаскивая себя сам.
— А ты сильный! — констатировала я.
— Ага, только глупый! — бросил в ответ парнишка и провел рукой по и без того взъерошенным светлым волосам. — Попался в ловушку Ярана и его дружков. В западню меня загнали, прямо как зверя…
— Сами они звери! — с жаром возмутилась я. — И трусы! Знают, поди, что по одиночке ты любого из них побьешь, вот и устроили эту пакость все вместе!
— Спасибо… — шепотом отозвался мальчик и, всхлипнув, отвернулся, украдкой вытирая слезы.
— Как тебя зовут?
— Михей, — ответил мальчишка и поклонился галантно.
— А я Нина. Очень приятно познакомиться! — я улыбнулась и изобразила, как могла, книксен.
— Тебе в поселение? — глядя на меня с нескрываемым интересом, спросил Михей.
— Ну да, — кивнула я в ответ. — И буду очень признательна, если ты подскажешь, кто может меня приютить до утра. Вот такую…
Провела вдоль себя ладонями, демонстрируя всю красоту перепачканную. Решила, что парнишка, возможно, подскажет что-то дельное. На бабку, как говорится, надейся, а сам не плошай!
— Ночевать что ль негде? — удивился мальчик.
— Негде, — честно призналась я. — Но на дармовщинку не рассчитываю. Помогу хозяевам, чем скажут. Полы помыть, овощи почистить, грядки прополоть или еще что по дому, хозяйству…
