— колдовать в таком возбуждении не смог бы даже самый сильный маг.
— Проси.
— Иди к демонам! — Андреа ухитрилась укусить его за плечо — больно, до крови.
Он зашипел, спускаясь поцелуями ниже, разводя ее колени, облизывая внутреннюю сторону бедра в опасной близости к ее женственности.
— Проси!
Она взвыла от разочарования, когда губы исчезли.
— Пожалуйста, Рене!
— Пожалуйста что?
— Люби меня! Люби меня всегда! Прямо сейчас, немедленно! Люби так, как умеешь ты один!
И откуда только слова нашла?
А потом была настоящая магия на двоих. И громкие стоны, и хриплое рычание, и шлепки влажных тел друг об друга, и звезды на небе среди бела дня.
И она подчинялась и шептала:
— Мой король…
А он сжимал ее в объятиях и повторял:
— О, моя королева… только моя…
— Ты жульничал.
— Да. Это была демонстрация моей власти, — Ренгар перебинтовывал сочащиеся кровью запястья. — Не могу сказать, что было легко. Я вообще не ожидал, что смогу.
— Ты сказал, что пламя без искры не зажечь.
— Именно. Я никогда не набирал в команду трусов, лжецов и убийц. Все мои люди обладают определенным запасом благородства. И поэтому я уверен, что смогу их подчинить.
— Как меня?
— Как тебя. И я не побрезгую таким методом, дорогая, как ты уже поняла. И в спорах, которых у нас будет немало, уж поверь, буду использовать. раз уж у меня есть такая возможность.
— Дурак, — ласково сказала Андреа, отбирая у него бинт и быстро перевязывая рану. — Посмотри, сколько крови. Оно того стоило?
— Да. Даже твой поцелуй стоит любой раны.
Андреа вдруг зарделась. Странное дело: ее обманули, подчинили, наверное, даже унизили. А она испытывает только удовольствие. Наверное, потому, что знает — Рене никогда не взял бы ее силой. Он продемонстрировал свои возможности сейчас, заранее. Предупредил о том, какие методы будет использовать против нее. Довольно таки подло, но… Черт возьми, это было великолепно! Феерически! Чистый восторг!
Она всегда была чувственна и жадна до удовольствий, но такого даже представить себе не могла. Тело пело, ныло и трепетало.
Ей говорили, что многие женщины не умеют наслаждаться сексом. Некоторые и вовсе ненавидят физическую близость. Кому-то больно, кому-то противно, а кто-то просто терпит. А у нее с Рене — единение тел и душ.
— Скажи, а на других женщинах ты испытывал свою магию? — пронзила ее неприятная мысль.
— Нет. Зачем мне это? Они и так соглашались на все мои желания. Да и ты не особо сопротивлялась.
— Скотина.
— Да, и ты теперь об этом знаешь, — Рене поймал ее руки и заглянул в глаза: — Андреа, никогда меня не идеализируй. Я могу быть сущим подонком, злобным и жестоким. Во мне это есть. И я в гневе или ревности буду использовать магию против тебя. Скорее всего, потом я об этом пожалею, но будет поздно. Теперь ты знаешь, на что я способен. Скажи, ты все еще готова стать моей женой?
— Да, — уверенно ответила она. — Я тоже не сахарочек, милый. Поверь, я тоже в гневе страшна. Могу наговорить такого, о чем буду горько жалеть. Если меня понесло, я разрешаю тебе использовать эту магию. И вообще… Ой, ладно. Просто заткни меня любым способом.
— Заткну, — по-мальчишески ухмыльнулся он. — С превеликим удовольствием.
Андреа блаженно вздохнула, опуская голову ему на колени. Думать ни о чем не хотелось. Хотелось есть, спать и заниматься любовью, словом, отдаться природным инстинктам, чего она не позволяла себе ни разу в жизни.
— У тебя есть что-нибудь выпить? — спросила она у Рене. — Честное слово, мне очень сейчас это нужно.
— Разумеется, есть. Но немного, тебе вредно.
Она вдруг ощутила себя совершенно обессиленной. Столько лет Андреа не позволяла себе расслабиться, сдаться, опустить руки. Все сама, сама, да еще с непослушным болезненным ребенком на руках. И ладно бы ее ребенком, так ведь племянницей! Потребовалось немало времени и душевных сил, чтобы принять девочку и полюбить. Были дни, когда женщина горько жалела о том, что просто не дала Астории умереть. Насколько было бы проще жить! А потом ничего, привыкла, научилась жить одним днем, верить в то, что однажды она вернется домой и находить в этом смысл жизни. Книги, верховая езда, стрельба из лука, фехтование, спортзал три раза в неделю — Андреа делала все, чтобы быть уверенной в себе. И никакого отпуска. Знала, что расслабляться нельзя. Всегда начеку, собранная, готовая вернуться домой.
А здесь был Ренгар, который мог взять часть ее забот на себя. Не мальчишка, что провел десятилетие за решеткой, не слабая хрупкая девушка, а взрослый опытный мужчина, сообщник, который знал, что делает.
Неделя. Она дала себе неделю на ту жизнь, которой никогда не знала. Просто жить, не думая ни о чем. Просто наслаждаться вкусной едой, зеленой травой и бесконечным небом. Купаться голой в реке, валяться на земле вдвоем, смеясь, вместе охотиться. Много разговаривать.
Она рассказывала про чудеса другого мира, а он — чем живет Мэррилэнд. Лучшего экономического консультанта и придумать нельзя. Ренгар знал все о налогах, о торговле, об обороте зерна, о ближайших наместниках, о деревнях и городах. Знал, какие товары идут на экспорт, а что закупается в Барсе и Патре. Андреа успешно совмещала очень приятное с очень полезным.
Жаль только, что покой их был недолгим. Даже неделя не успела закончится, когда в лагерь влетел юноша на коне с криком:
— Рене, корабли Барсы идут по реке!
К счастью, и Ренгар, и Андреа были одеты, но даже если б было не так, до стеснения ли?
— Ты же сказал, что отпустил людей, — недовольно бросила Андреа, бросаясь в палатку за своим оружием.
— Ну да. Только не сказал, куда. Большинство ждет сигнала в ближних деревнях. Как видишь, все не зря.
— Что в голове у Дэймона?
— Очевидно, он неплохой стратег. Мэррилэнд беззащитен как никогда. Он может его взять с легкостью.
— Мы будем сопротивляться.
— Мы будем врать и изворачиваться, куколка. И давить на родственные чувства. И подложим под Дэймона Асторию, если он того пожелает.
— Ты говоришь о моей племяннице.
— О ней самой. Она прехорошенькая. И блондинка. И вообще… Дэймон не мог на нее не клюнуть. Последний раз мне докладывали, что они спят вместе. У них любовь-любовь.
— Почему ты об этом мне не сказал⁈
— Потому что мне плевать, что там у Дэймона с его любовницей, если рядом — моя будущая жена.
— У Мэррилэнда нет армии. Мы не успеем собрать даже ополчение!
— Я тебе больше
