— Сейчас принесут еду сюда. Поешь.
Устало вымолвил он, наблюдая за спящим другом. Он выглядел усталым и задумчивым, руками уперся в меч, который воткнул в пол. И подбородок пристроил на руках. Сидит и смотрит. Будто ждет ответа.
— Девочки в лазарете без меня не справляються. Отпусти же, он и так спит. А там мои руки не лишние будут.
— Всё в порядке у них. Успевают и справляються и без тебя. Часть раненых отправили в тыл. Так что сиди и не мельтишь, — по-прежнему устало роняет он. — Лучше скажи, что Горан такого начудил, что ты от него как от чумного бежала?
Щеки мигом опалил румянец, горло сдавил невидимый обруч, и я и прям присела на тюк сене, прикрытый шкурой дикого кабана. Глаза отвела, не зная, как сказать, да и стоит ли вообще.
— Не молчи, Снежа. Говори, не враг я тебе.
И вправду не враг, чай, на одной стороне воюем. Но друг ли?
— К себе прижал. Тискать начал. Глупости говорил.
— Что именно говорил? — спокойно поймал мой взгляд Вацлав, не позволив увернуться. Пришлось сказать.
— Теплой обзывал, говорил, что сердце мое слышит. А еще про запах… Что вкусный. Вацлав, вы же волкодаки, так?
— Так, Снежка, — отрывисто кивнул мужчина, с интересом глянув на друга.
— Он же меня не покусает, да? — поинтересовалась с страхом я. — А то вкусной обзывал, вынюхивал. Вы же людей не едите.
Тихий смех стал мне ответом.
— Дитя ты еще, девонька. Дитя, — покачал головой Вацлав, а потом словил мой взгляд и по-доброму улыбнулся. — Нет, Снежа, никто тебя не съест, не волнуйся.
Облегчение затопило душу. От безделья я печально вздохнула и снова глянула умоляюще на мужика.
— Ну Вацлавушка, миленький, отпусти ты меня… Спит он, чем мне ему помочь? А мне бы помыться, косы расчесать, рубаху свежую одеть.
— Ладно, — наконец сдался мужчина, махнув рукой в сторону выхода. — Иди, делай свои дела. Но чтоб с первой зарей здесь была. Будешь рану ему перевязывать. И вот еще что, Снеж, далеко не уходи, чтобы в случае чего мои ребята быстро тебя отыскали. Лады?
— Лады.
Благодарно кивнула. И резвой козочкой побежала в сторону выхода. Те волкодаки по-прежнему подпирали плечами деревянную раму выхода, невзначай мазнули по мне взглядом. Но я лишь скрестила руки на груди, призывно приподняв одну бровь.
Мол, не слышали, что ли, что ваш главный сказал?
Наконец у того, что справа, край губ приспустился в улыбке, и он молча повернулся боком, выпуская меня наружу.
Зевать не стала, юбки подхватила и бегом на выход.
Вечерний воздух приятно прошелся по моей коже. От блаженства я прикрыла глаза.
Мне срочно надо умыться! Но сначала надо заглянуть в лазарет к девочкам.
Вацлав, видимо, не врал. Большой шатер, предназначенный для раненных, почти разобрали. Мужики уже занялись брусьями и деревянными балками. Лежанок с больными и в помине не было.
Дернув бровью в непонимание, я развернулась и побежала в сторону нашего с девочками шатра.
Возле входа около костра обнаружилась Наталка. Девушка в свете огня штопала свои поношеные платья. Темно-каштановые волосы в бликах языков огня отдавали легкой золотистостью. Щеки девушки покраснели, а глаза устало следили за иголкой в руках.
— Наталка, а где все?
Вскинув взгляд на меня, подруженька тихо визгнула и, бросив вещи в сторону, кинулась меня обнимать.
— Снежка, хвала богам, милая… Мы-то думали, случилось что с тобой. Благо Стешка объяснила, что вы какого-то бояра спасли, и теперь ты за ним ухаживаешь…
— Да не бояра, Наталка. — Я крепко обняла подружку в ответ. — Обычный солдат, как и все. Ты лучше скажи, куда все наши подевались?
Дева сделала шаг назад и поджала недовольно губы.
— Ой, Снеж, тебя пока не было, такое случилось…
— Что такое? — Я подалась вперед, внимательно заглядывая в девичье лицо. — Ну не молчи, говори уже… Наступление началось?
— Да нет… — Наталка тяжко вздохнула и вернулась обратно к костру, присела на поваленный ствол сосны и с неохотой подхватила брошенное на землю платье. — Полк отправляют домой. Говорят, лично князь подписал указ. За добрую службу и отвагу. В общем, распустили.
— Постой, а как же грань? Печенеги? Армия южан? Там же дальше леса непроходимые. — Я непонимающе захлопала глазами, пришибленно присев рядом. — Аль война кончилась?
Наталка воровато оглянулась по сторонам, будто кто-то мог ее услышать. И, нагнувшись ближе, тихонько мне на ушко шепнула:
— Я слыхала сегодня, как два сотника кумекали. Говорят, зверолюди взяли лесной фронт под свое начало. Мол, от них толку больше, да и леса они знают получше. Здесь они быстро печенегов на ленточки порвут.
— А мы, значит, домой?
Я не могла поверить услышанному. Еще вчера казалось, вереница из раненных, мертвых и страдающих не прекратится. А сегодня, как обухом по голове — едем домой.
— Не совсем. — Тяжко вздохнула Наталка и отвела взгляд, грустно уткнувшись взором в догорающий костер.
Я не успела спросить, в чем дело, как напротив на такой же поваленный ствол, покрытый мхом, присела Матриша. Высокая, светловолосая женщина с умными карими глазами. К ней можно было прибежать за советом или помощью. И пусть она не была сильно старше нас, все равно опыт сказывался на ее речи и действиях.
— Не к добру все это, девки… ой, не к добру. — Задумчиво причитала она, наблюдая, как языки пламени танцуют друг напротив друга в костре. Потянулась к кучке из дров и оторвала веточку, покрутила в руках.
Я недоуменно глянула сначала на хмурую Матришу, а потом на погрустевшую Наталку.
— Не молчите, девоньки. Говорите как есть, что за печаль в очах, раз домой едем?
Не выдержала я, глянув на них строго. На что Матриша лишь дернула плечами, и веточка в ее руках надломилась надвое.
— Не все едут домой, Снежинка.
Слова златокудрой меня слегка огорошили.
— То есть не все?
Я непонимающе уставилась на Матришу, сжимая подол платья до побеления кожи. Нехорошая догадка кольнула сердце.
— Часть увезли еще вчера. А вот нас оставили. Дядя Платон молчит. Воевода носа не выказывает сюда.
Пожаловалась Наталка, со слезами в светлых глазах, уместив головушку мне на плечо.
— Может, заберут на днях? — сделала я предположения, но, натолкнувшись взглядом на колючий взор Матришы, поняла, что мыслю неправильно.
— Что происходит, подруженька?
Глянула прямо, и она устало покачала головой.
— Не знаю, Снежинка. — стащила из общей кучи еще одну веточку, — Ведомо мне только одно, неспроста оставили именно нас. Тебя, сироту без отца, у которой одна мать осталась где-то в княжестве. Меня, вдову, у которой из родных только детки да старая бабка. Наталку, чью семью подожгли печенеги. Яринку, круглую сиротку. Стешку, младшую дочку большого семейства, которые и знать не знают, где их дочь. Да, Марфушку, которая потеряла всех на войне. Общее у нас только одно, девоньки, в случае чего, никто нас искать не будет, и копать глубже не станет.
От ее слов холодный пот потек по спине, я невольно глянула на шатер, где временно ютился воевода. Неужто он задумал что-то неладное? Но как же так? Своими же дочками кликал, защищал… А тут. Быть может, мы себя накрутили?
Но нет, разум твердил иное, что права Матриша. Все остальные девки были при живом отце и семьей за спиной. Там глядишь, не батька, так старший брат, аль дед или дядька начнет рыть да смуту поднимать. А за нами никто не стоял, почти все сиротки.
Мне надо было все это обдумать.
Встала с места и уже собралась идти. К речке пойду, обмоюсь.
— Снеж, ты куда?
Тут же привстала Наталка, тревожно глянув на меня. Пришлось улыбнуться краем губ.
— Помыться мне надобно, хотя бы немного. А то разит, как от дворняжки.
— Я с тобой! — тут же подпрыгнула на ноги девушка, прижав к груди старое платье, — Только свежую рубаху возьму! Ты только подожди!
И убежала в сторону шатра поменьше, аккурат возле костра. Матриша тоже встала со своего места. Ко мне ближе подошла, так, чтобы никто не слышал, кроме меня, чего она скажет.
