солнце слепило и раздражала оболочку глаза, от этого, наверное, плакала. Подушка рядом со щекой стала влажная, противно холодная. Такое ощущение, что погода радовалась тому, что я здесь, тому что вот здесь — руку опустила на белую больничную рубашку и прислонила к животу — здесь «теперь» пусто.
Кого винить? Диму, что накричал? И что дальше? Мы постоянно ругаемся. Я люблю поспорить.
Себя? Я сняла кольцо. Я превысила на шестьдесят километров в час разрешенную скорость. Я отвлеклась от дороги на телефон. Я не поверила врачу, а ведь он намекал, может быть я беременна.
Встречную машину? Криворукого водителя?
А может свою силу перемещения? Ведь если бы я осталась в машине, там я получила только легкое сотрясение и небольшие порезы на руках от лобового стекла. И если бы не переместилась, то меня бы не протащили две машины.
А может еще кого-нибудь винить?
Всевышние силы? Дождь? КОГО ЕЩЕ!?
Но знаю одно — «теперь» не важно, кто виноват.
Смотрела на горшок с красноватым цветком на подоконнике, руку подложив под щеку в этой абсолютно белой палате на одного человека, в полной, постоянной, изматывающей тишине.
Говорили, что процедура регенерации долгая и болезненная, ведь кожа медленно затягивалась, срастались открытые порезы кожи. Сейчас на вид они неровные, концы кожи припухли и приподнимались неестественно верх. Очень не красивые и красные.
А мне не больно было вовремя процедуры, ощущала лишь легкое желание почесать, но нельзя иначе бы молодую кожицу сдернула. Кажется, я заработала иммунитет к боли навсегда.
«Теперь» ничего не страшно.
Дверь скрипнула слегка, не раздражающе. Врач возможно, чтобы вколоть питательную смесь или витамины какие. Но едва дверь захлопнулась очень тихо и послышался отчетливый звук каблуков от туфлей по плитке, я сжала подушку пальцами возле лица покрепче. Эти шаги громкие, но аккуратные, и они всегда будто ходили по сердцу. Возле кровати и своей спины почувствовала легкий ветерок от его шагов и резкую остановку.
Молчание с его стороны, молчание с моей.
В окно посмотрела, оттуда он мог слегка разглядеть мои черты лица, и я его высокую, плотную фигуру в костюме. С работы? Или на работу?
Запоздало поняла, что моя левая рука лежала на бедре, местами скрытая тканью рубашку, местами уродливая, красная с запекшейся кровью, опустила ее вниз на кровать, скрывая своим телом.
— Эй…Ань… — голос едва слышный, гораздо тише, чем обычный. — Не знаю, что тебе сказать…я не особенно красноречив, ты знаешь.
Я с такой силы закусила нижнюю губу, надеясь ее прикусить, но не получалось. Боль не помогала прекратить эти постоянно льющиеся слезы, и надеюсь сбоку Хаски не видел моего позора.
— Уговор есть уговор. Я обещал тебе свободу за помощь, да? Я всегда держу обещания, правда в тот раз хотел нарушить. Ну так вот… как хотела ты свободна. И еще одно обещание от меня — Я… Тебя…Больше… Не трону, Можешь… Не Бояться… Меня.
Молчание и мне нечего было ответить. Слова пропали где-то.
Дверь со скрипом открылась, нарушив тишину между мной и им.
— Дмитрий! — прошептал демонстративно разъяренным голосом врач. — Я кому говорил, а ну оставь в покое пациентку! Она еще не прошла в себя после процедуры.
Я слышала, как отдалялись его шаги, «теперь» уже тише и тише, ступая по моему сердцу.
Я не посмела обернуться ему вслед, боялась показать свое уродство. А он ушел один из моей жизни, но об этом узнала чуть позже.
POV Хаски
Я на пятьдесят пятом острове по середине «Золотого» океана. Его так назвали по причине того, что когда солнце на пике дня касалось ровной глади воды, та начинала искриться будто желтыми блестками от всевозможных водорослей, растущих на дне.
Остров небольшой, здесь много маленьких, обгорелых Баллийцев. У них и цвет кожи темнее, чем мой. И по сравнению с ними я как великан.
Пальмы и извечная жара, я снял майку и закинул на спину.
Целый месяц, что я сдыхал ежедневно. Сидел на этом сранном камне, он гнида нагревался на солнце, а мне срать на всё, я его энергией охлаждал прежде чем усесться. И так проводил время, глядя на подбегавшие небольшие волны, одна за одной. Скоро мы бы с Вильмонт поженились, как я наивно распланировал. Впервые мой тщательно разработанный план и столь страстно желаемый не осуществим.
И впервые я сошел с дистанции прямо возле финишной прямой, когда увидел, что соперник подвернул ногу и упал на землю. И в тот момент понял, что соперник-то мне на самом деле не являлся таковым.
Аня — моя…моя не знаю кто.
Я говорил, что мечты — удел слабаков, так вот значит и я слабак, потому она для меня недостижимая мечта,
Я послал отца с приказом обвенчаться с Кристиной, послал наследство и «теперь» один здесь на краю света у Баллийцев прятался под предлогом, что прохожу курсы повышения квалификации.
Подумать только я с легкостью послал отца, раньше боялся, что он лишит статуса. Смешно получилось. А теперь я добровольно послал. Мне «теперь» ничто не страшно, ведь то, что сильнее жаждал я потерял. А остальное — это оказалось для меня чепухой.
Я любил ее? Неее… это не походит…я, сука, с ума по ней сходил, ловил ее дыхание на себе, каждую ее улыбку как умалишенный запоминал. Ее голос вибрировал в моем теле и в сердце. Не достаточно слова люблю. Я болел, вожделел, жаждал, с ума сходил, корчился без нее, изнывал по ней, тосковал. Столько слов еще мог придумать, но всего будет мало. Не достаточно, чтобы описать всю гамму моих эмоций по отношению к Ане.
Я безумно люблю ее и даже сейчас.
Тело кололо невидимыми иголками, каждая клеточка трепетала, гнала куда-то что-то сделать, исправить и не понимал, что надо сделать. Не мог спокойно усидеть на месте.
В очередной раз подскочил с горячего камня, поправил белую футболку на плечах, тело в капельках пота, волосы даже. Да. Не похож на идеального, в белых
