«Однажды фацелия взбунтуется, и тогда тальпам конец…» — шептал внутренний голос, но, когда Дэннис стал задавать вопросы, я не сказала правду. Это не мой дом, и я не обязана быть с тальпами честной. Я вообще сомневаюсь, что они не в курсе, как обходятся с цветком. Не поверю, что понятия не имеют о свойствах фацелии, равно как и в то, что они по незнанию создают искусственных людей, причиняют им боль и делают вид, что те ничего не чувствуют. «Это цветок, который напоминает мне о доме, ведь там было так много этих бутонов…» — вот всё, в чём я призналась Дэннису, и мне кажется, что смогла отвлечь его от размышлений о фацелии, но теперь сомнения одолевают меня вновь и вновь.
Зачем я вообще ответила ему?! Зачем рассказала, что означает «Эгрегор»? Призналась, что есть и другие, такие, как я?..
Ответ прост: больше не могу игнорировать тот факт, что Дэннис — хороший человек. Не получается убедить себя, будто ближние знали о тальпах совершенно всё. Они оказались правы во многом, но они не всеведущи…
Тальпу не под силу обмануть галоклин. Он раскрывает даже чувства эдемов, а они куда лучше контролируют своё сознание. Я уверена в том, что ощущала от Дэнниса.
«И что — дело только в том, что он хороший человек?»
Нет, не только. И от этой правды хочется дать себе пощёчину и привести в чувство.
Так не должно быть. Я не хочу ощущать то, что почувствовала.
«Не хочешь?»
Предпочла бы не хотеть…
Я панически боюсь, что Дэннис снова начнёт расспрашивать о фацелии, но ещё больше меня пугает то, как под его пальцами как будто проскакивают искры, но прохладная кожа тут же остужает мою, и та покрывается мурашками. Я взволнованно и испуганно наблюдаю за тем, как парень замечает неуместный отклик на простое прикосновение и поднимает на меня сосредоточенный взгляд. Не в силах ни не оправдать себя, ни выдержать внимание Дэнниса, я говорю то, что никогда бы не произнесла при других обстоятельствах:
— Ты обещал угостить меня орехами и мангустином.
Он моргает несколько раз, как будто не сразу понимает, о чём я говорю, а потом улыбается, медленно отпуская мою руку, отчего я вдруг ощущаю неприятную пустоту…
— Ты права, — говорит он, открывает дверь и выходит из машины, а я не сдерживаю облегчённого вдоха.
Парень обходит Викторию и открывает дверь с моей стороны. Оказавшись на свежем воздухе, я чувствую себя лучше, но недолго, ведь мы заходим в здание и почти сразу оказываемся в лифте. Готовая к тому, что он тронется с места резко, я берусь на поручень, чувствуя на себе внимательный взгляд Дэнниса. В тесном пространстве запахи розмарина, полыни и мяты вновь ощущаются слишком отчётливо.
— Тот малыш… — начинаю я неуверенно, надеясь нарушить неловкое молчание. — Это ребёнок человека и робота, верно?
— Артифика, — поправляет Дэннис. — Всё это началось с переселением на станцию.
Лифт останавливается, мы выходим из него и очень скоро оказываемся перед дверью. Парень открывает её и пропускает меня вперёд.
— Другого мира у нас нет, — шёпотом говорит парень, когда входит в уже хорошо знакомую мне белоснежную шатающуюся палатку. — Многие считают, что никогда и не будет.
Лишь переступив порог, я замираю, глядя перед собой.
Я вижу Аврею.
В груди уплотняется возглас, он поднимается к горлу и становится в нём комом. Я не могу произнести ни слова, не могу даже нормально дышать. Аврея обхватывает руками колени. Она сидит на полу, опершись на стену. Почувствовав наше присутствие, поднимает голову, и мимолётное наваждение тает в белоснежных стенах.
Это не Аврея. Просто настолько яркие и непослушные волосы я видела только у авгуры. Властный разлёт бровей. Правильные черты лица. Взгляд суровый, хотя лицо кажется совсем юным. А глаза чёрные…
Незнакомка смотрит на Дэнниса долгую минуту, а потом переводит взгляд на меня, и её брови удивлённо приподнимаются. А потом она вскакивает на ноги. Ещё секунда — и она влетает в парня, едва не сбивая его с ног. Дэннис крепко обнимает девушку в ответ. И галоклин не нужен, чтобы почувствовать мощную волну радости и счастья, которая расходится от поля парня.
Неужели это?..
Я помню её лицо.
Осознание пронзает меня, как сильный порыв ветра, и я невольно отступаю. Сквозь чужие чувства я с трудом и удивлением распознаю собственное отчаяние. Это та девушка, которую я вчера видела на экране. И даже больше: именно её я чувствовала в сердце Дэнниса: «Есть и другой образ, но его труднее уловить, он глубже, словно ты прячешь его». Тогда я подумала, что эта девушка находится под его защитой. В клетках плясал уверенный огонёк любви… О чём я только думала на Нимфее?..
«Лишь бы не чёрные слёзы», — повторяю я мысленно, наблюдая, как Дэннис вдруг отступает от девушки, и её рука, которая лежала на его плече, зависает в воздухе.
— Ты не должна быть здесь, — говорит парень неожиданно напряжённо и отходит от незнакомки, начинает что-то искать, но, грубо бросив какое-то слово, которое я не в силах понять, едва не убегает в угол комнаты, что-то нажимая на ленте.
Прямо в пространстве, откуда не возьмись, появляется… Мучитель! Его тело странного голубоватого цвета, но это совершенно точно генерал Бронсон.
— Дэн! — окликает девушка, но он уже рявкает своему собеседнику:
— Дана в моём доме — это ваших рук дело?
Слышится тишина, а затем скрипучий голос произносит:
— Стало быть, ты уже увидел мой подарок? Ты отлично справился и должен быть вознаграждён. Насколько я помню, ты так хотел её увидеть — разве нет? Что ж, теперь ты будешь видеть её часто: она в деле.
— Несмешная шутка, — произносит Дэннис надломленным голосом, и спустя несколько невыносимо долгих мгновений генерал отвечает:
— Если попробуешь отправить её обратно, привлечёшь внимание отца. Вы оба окажетесь между мной и им. Зачем тебе проблемы? Она рвалась из-под крыла заботливого родителя, и он дал ей свободу, но под моим присмотром. А я считаю, что ей безопаснее всего рядом с любящим человеком. Понимаешь?
Любящим человеком.
Мне хочется стать частью белоснежных стен.
— Что вы сказали отцу? — чётко произнося каждое слово, спрашивает Дэннис.
— Что ты ведёшь себя очень хорошо, — слышится ответ, — и пора бы вам увидеться. Её отец мало кому доверяет дочь, считай, я сумел его убедить в том, что пару дней в Третьем крыле пойдут девушке на пользу. Ты слышал, у тебя есть несколько дней? И лучше бы нам провернуть операцию без глупостей до приезда динатов, чтобы ни они, ни твой, ни её отец в тебе не разочаровались.
Доносится кашляющий смех.
— Несмешная шутка, — повторяет Дэннис. — Вы решили сделать её своим козырем, но надеюсь, вы на сто процентов уверены в результате, потому что если нет…
— Не забывайся, солдат, — примирительно говорит Мучитель. — Не забывайся. Пообщайся с Даной. Совсем скоро, возможно, у тебя уже не будет на это времени.
Дэннис собирается сказать что-то ещё, но раздаётся неприятный писк — и генерал растворяется в воздухе… Похоже, разговор окончен.
Парень выглядит разбитым. В его глазах отражается тоска, когда он поднимает взгляд.
— Что ты говорила отцу? — спрашивает он едва не шёпотом, но от этого слова звучат угрожающе. — Зачем согласилась?
Не обращая никакого внимания на тон голоса, девушка отвечает вопросом на вопрос:
— Мы не виделись больше года, и это действительно то, что ты хочешь обсудить?
— Это важно.
— Тогда лучше ты мне объясни, во что ввязался, — требовательно говорит незнакомка, приближаясь к парню, пока я растерянно наблюдаю за ними со стороны. — Почему генерал признался мне, что твоё поведение оставляет желать лучшего, и я могу помочь тебе вернуться на путь истинный?
— И ты поверила?
Я с удивлением распознаю в голосе парня презрение. Девушку это не задевает: она лишь пожимает плечами.
— Я передаю тебе слова Бронсона. Я ему не верю. Жду твою версию событий.
— Тебе не нужно знать, что здесь происходит.
— Напрасно так думаешь. Я видела сэмпе в ванной.
