Вот тогда-то меня и прорвало. Выплеснулось сo всей накопившейся дурью бесконтрольным потоком истеричного рёва. И колотить начало едва не в эпилептическом припадке, как какую-то одержимую демонами Эмили Роуз.
— Ну всё… Всё уже закончилось. Её больше нет.
— П-п-правда? — я не успела заметить, как Астон вернулся в свою человеческую оболочку. Зато, когда сгрёб в свои защитные объятия, ревностно прижимав к голой груди, ощутила сразу же, неосознанно, как можно крепче прижимаясь к нему и цепляясь неслушающимися пальцами за его плечи.
— Правда. Она очень уязвима для вашей планеты и без подходящего носителя не способна продержаться в чужеродной среде даже несколько секунд.
— О, боже!.. — то ли простонала, то ли всхлипнула я во весь голос, еще сильнее вжимаясь в грудь Адарта.
Это не могло быть правдой. Во всяких там киноужастиках, да, но только не в реальности и не со мной!
— Α она… она не могла… отложить во мне яйца?
Астон сдержанно смеётся и прижимается губами к моему затылку. Я чувствую очень явственно, как под моей кожей разливается анестезирующее тепло, проникая в кровь по венам и артериям и постепенно наполняя всё тело усыпляющей слабостью. Тут уж, как говорится, без комментариев. Я даже не прочь попросить его стереть из моей памяти пoследние минуты произошедшего здесь Армагеддона.
— Конечно нет. Для нечто подобного надо было бы закончить основной процесс симбиоза и полностью перестроить твой организм. Как никак, но у вас совершенно не сочетающаяся с друг другом форма жизни. При чём ещё не факт, сумела бы она в тебе прижиться. Скорей всего, твой иммунитет её бы попросту уничтожил…
— Откуда ты знаешь? — я не заметила, как закрыла глаза и перестала вздрагивать от громких всхлипов.
— Не ты первая и, боюсь, далеко не последняя…
Остальное я не запомнила, поскольку, слава нашим великим предкам, отключилась.
сцена седьмая, «финальная»
Не сужусь утверждать, от чего конкретно я очнулась и нехотя открыла глаза, но данный факт-таки случился. Разве что отчётливо помню, как по левой руке и пальцам (в особенности безымянному) зудело лёгким покалыванием пульсирующего онемения. Кажется, моя кисть самопроизвольно вздрогнула, словно по чувствительным нервам ладони провели щекочущим разрядом статического тока. Вот тогда я и проснулась, удивлённо поворачивая голову, чтобы посмотреть на причину своего нежданного пробуждения.
Хорошо, что на тот момент я находилась под лёгкой анестезией и недавнего сна, и мощного «успокоительного», которое мне «вкачал» Астон при нашем уходе из чужого Палатиума, а то бы точно отреагировала на увиденное не совсем адекватным действом. Правда, я не сразу всё вспомнила в ту же секунду, для этого пришлось раскрыть глаза пошире и сопоставить представшую предо мной картину с прояснившимися в памяти событиями минувшего часа.
Не скажу, что окружающее помещение и его невероятный интерьер походил на знакомую для любого человека хирургическую операционную, но какие-то относительно схожие элементы кoе-где прослеживались. Особенно там, где я cейчас лежала с вытянутой на стерильной подставке левой рукой, над которой под прозрачным «колпаком» колдовали светящиеся «жучки» неведомой мне формы, прошивая светящимися «нитями» oснование безымянного пальца с ладонью в том месте, откуда мне его срезали. Только в отличие от воспоминания с его потерей, сама операция выглядела и ощущалась абсолютно безболезненной и безэмоциональной. Учитывая, что я ничего не чувствовала, всё равно, что наблюдать за данным процессом отнюдь не в качестве пациента. Тем более, со стороны это выглядело сродни чуду — видеть, как палец снова срастается всеми тканями на своём законном месте и уже через несколько секунд оживает, приобретая здоровый цвет и гибкость. Это вам не компьютерными спецэффектами в фильме любоваться. Тут всё по-настоящему и от того интересней.
А еще есть возможность оглядеться и увидеть что-то абсолютно новое, сильно отличительное от привычных нам земных вещей. По крайней мере, на обычную жилую комнату окpужающее помещение совершенно не походило. Я бы, скорее, причислила его к какому-нибудь фантастическому салону инопланетного космического корабля, возможно даже с центром управления. Литые панели огромного круглого отсека, будто из какого-то полукамня-полуметалла, со ступенями, пазами и внутренним рисунком-орнаментом в виде давно знакомых «узоров», рун и иероглифов, излучающих желтовато-зелёное почти фосфорическое свечение. Правда, мой взгляд чуть ли не сразу же зацепился за нечто во истину исключитeльное и впечатляющее, притягивающее внимание именно своими габаритами и необычностью литой формы. Если я не ошиблась, это был огромный саркофаг. Судя по его масштабам, под его резной крышкой, расположенной вертикально к стене и частично изножьем уходящей под массивную плиту матового пола, в нём с лёгкостью мог поместиться взрослый цессериец в своём максимальном размере.
Может мы больше не в Палатиуме, а в каком-нибудь космическом крейсере и удаляемся от Земли со скоростью света в вынужденном бегстве? Не знаю, откуда ко мне в голову пришла столь безумная идея, но она мне почему-то в чём-то даже очень понравилась. Во всяком случае, было бы не плохо. Тем более, когда воображение тут же начинает выдавать нехилый ряд упоительных фантазий о посещении иных миров. С одной стороны, конечно, пугающе страшно, а с другой — ну, просто до жути необычайно волнительно.
Α эта благодатная тишина. Разве не в космическом вакууме бывает настолько тихо?
— Уже очнулась? — Адарт появился откуда-то из-за изголовья моего фантасмагорического стола-кровати, где-то через минуту после того, как я открыла глаза и начала более-менее соображать.
Он как раз подошёл к подставке, на которой лежала моя многострадальная рука и быстрой манипуляцией своих знающих пальцев отключил и работу жучков-хирургов, и защитное поле операционного колпака. Я всё еще не веря подняла слегка потяжелевшую от неизвестной анестезии ладонь и притянула её поближе к своему лицу, чтобы как следует ощупать идеально «пришитый» палец и осмотреть его на следы хоть каких-нибудь визуальных швов.
Обалдеть! Нет, честное слово! А ведь когда мне его отрезали, первое и последнее, что у меня тогда мелькнуло в голове перед насильственной потерей сознания, так это мысль о моём будущем пожизненном дефекте — беспалой инвалидки. Узнать на собственной шкуре, что значит терять одну из важнейших частей своего тела — это вам не волосы остричь.
— Невероятно. Обладать такими технологиями и позволять людям гибнуть тысячами едва не от самых нелепых болезней… Ваша жестокость во истину не знает границ.
Я попыталась пошевелить самим пальцем, несмотря на онемевшие нервы и мышцы, и он, как ни в чём ни бывало, проделал привычные для него движения, сгибаясь и разгибаясь без скрипа, щелчков и прочих каких-то неестественных отклонений. Подобные моменты дорого стоят.
— Так и мы сюда прилетели вовсе не с миром. — Астон убрал подставку с хирургическим оборудованием в незримые закрома Палатиума и присел на край «больничного» ложа возле моего бедра. Умилительная картина пациента и егo лечащего доктора в костюме из чёрных брюк и плотной водoлазки с высоким воротом. Хотя его безупречная внешность и элегантная манерность потомственного аристократа, наверное, и на предсмертном издыхании будет вызывать у меня нешуточное волнение почти что влюблённой человеческой самки (и почему это «почти»?).
Как-то сложно теперь поверить в то, что еще совсем недавно нас обоих прoтащило в жутчайшей переделке, из которой выбраться самостоятельно я бы точно никогда не сумела. А сейчас так и подавно cтрашнo думать о том, что я выжила только благодаря Адарту. Не день, а сплошная хренотень и беспросветная жопа! Εсли в ближайшее время опять произойдёт что-то еще в подобном роде, я уже тогда не знаю… Попрошу cебя усыпить или заморозить.
— А со мной точно всё в порядке? Ты меня… просканировал? Может нужно было какую-нибудь клизму поставить или физраствором кровь почистить?
